Полное собрание сочинений. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты
Шрифт:
Никто из знавших князя Андрея не поверил бы теперь, глядя на его бодрый решительный бег и счастливое лицо, что это был тот самый князь Болконский, который с такою усталостию волочил свои ноги и речи по петербургским гостинным, а это был именно он, настоящий он, испытывавший в эту минуту высшее наслаждение, испытанное им в жизни.
Унтер-офицер баталиона, подбежав, взял [2589] колебавшееся в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять подхватил знамя и, положив его через плечо, бежал вперед, не давая перегонять себя солдатам. [2590] Князь Андрей уже был в двадцати шагах от орудий, он бежал вперед с своим баталионом под сильнейшим огнем французов, обегая падавших вокруг него, но и тут в эту минуту он не думал о том, что ему предстояло. Но невольно яркими красками отпечатывались только в его воображении все окружающие впечатления. Он до малейшей подробности видел и помнил фигуру и лицо рыжего артиллериста, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул его к себе за другую сторону. Немного подальше солдата, посередине четырех орудий, он видел, стоявшего с виноватым и сконфуженным видом, того самого Тушина, который так поразил его под Шенграбеном.
2589
Зач. во второй редакции:упавшее и волочившееся
2590
Зач.:Баталион тронулся, прошел шагов двадцать вслед за князем Андреем. Князь Андрей шел, не глядя вперед на неприятеля, а оглядываясь вокруг себя и продолжая находиться всё в том же состоянии невольного и подробного наблюдения всего
— С такими молодцами, как вы, итти весело, — помнил неровности поля жневья, по которому он шел, канавку, в которой он чуть было не спотыкнулся, помнил всё, исключая того, что он бесцельно и беспричинно шел на верную смерть. Он подходил к батарее, стрелявшей картечью, и издалека с радостию узнал на ней жалкую и милую, симпатическую фигуру Тушина, с своей трубочкой ковылявшего между орудий. В то время, как он подходил, рядовые солдаты французской колонны уже вбегали на батарею, передки скакали прочь, артиллеристы отбегали.
Тушин, видимо не понимая значения минуты и как бы забавляясь комизмом своего положения, улыбался глупою, жалкою улыбкой, точно такою же, какою он улыбался, стоя без сапог в деревне Грунте у маркитанта перед дежурным штаб-офицером, и глядел на подходивших к нему французов с угрожающе перевешанными ружьями. «Неужели убьют его?» подумал князь Андрей, «прежде, чем мы успеем подбежать?» [2591] Но это было последнее, что видел и думал князь Андрей. Вдруг, как бы со всего размаха крепкой палкой, кто то из ближайших солдат ударил его в левый бок. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его от столь интересных в это время наблюдений. Но вот странное дело: ноги его попадают в какую то яму, подкашиваются и он падает. И вдруг ничего нет, [2592] кроме неба, высокого неба с ползущими по нем серыми облаками — ничего, кроме высокого неба. «Как же я не видал прежде этого высокого неба?» подумал князь Андрей. «Я бы иначе думал тогда. Ничего нет, кроме высокого неба, но и того даже нету, ничего нет, кроме тишины, молчания и успокоения».
2591
Зачеркнуто во второй редакции:Видел упавшего подле себя солдата и подумал, что солдат этот вероятно спотыкнулся.
2592
Зач.:кроме ограниченного клочка жневья с измятой соломой
Когда упал князь Андрей, баталион опять смешался, побежал назад, увеличивая смятение задних. Толпа набежала на императоров и их свиту, увлекая их за собой на ту сторону высот Працена. Никто не мог не только остановить этого бегства, но даже и узнать от бегущих причину его. В свите императоров этот панический страх, усиленный еще более передачею и неизвестностью, дошел до такой степени, что в пять минут от всей этой блестящей свиты императоров при Александре I не осталось никого, кроме его лейб медика Вилье и берейтора Эне.
————
План сражения под Аустерлицом был следующий: русские войска, центр которых составляла 4-я колонна, та, при которой находились императоры, левое крыло войска Буксгевдена и правое — отряд Багратиона, русские войска должны были, зайдя левым плечом вперед, стать в оборот направо, составив прямой угол, одну сторону которого составляли бы первая, вторая, третья и четвертая колонны, а другую сторону — отряд Багратиона. В этом прямом угле, по предположению союзников, должны были [быть] заключены и атакованы неприятельские войска. Но вместо того, чтобы ожидать наступления союзников в одной массе, Бонапарте, предупредив их, выступил вперед, атаковав самый тот угол, который составлял две линии союзников в пункте Праценских высот и, пробив этот угол, разорвал армию на две части, из которых одна, и большая часть, наше левое крыло, находилось в низах между прудами и ручьями. [2593] Атака нашего левого фланга [2594] была слаба, не единовременна и недостаточно энергична, потому [2595] что, по непредвиденным обстоятельствам, колонны были задержаны на марше и приходили по нескольку часов позже своего назначения. (Непредвиденных обстоятельств случается обыкновенно тем более, чем постыднее бывает проиграно сражение). Авангард Кинмеера первый атаковал неприятеля, но не мог удержаться, не поддержанный во время колонною Дохтурова, опоздавшей на час времени. Дохтуров после Кинмеера занял деревню Тельниц, но не мог удержаться в ней, так как и он, в свою очередь, не был поддержан колонною Ланжерона, опоздавшей более часу по причине передвижения перед фронтом войск огромных масс кавалерии, спутанных еще с вечера, не попавших на свое место; наконец, овладев Тельницом и потеряв много людей и времени, Дохтуров и Ланжерон не продолжали наступления, а остановились, ожидая долженствовавшую поравняться с ними колонну Пржибышевского, которая всё еще не приходила. Колонна Пржибышевского, как и другие, опоздала в свою очередь. Все эти, правильно повторившиеся, непредвиденные обстоятельства сделали то, что эти двадцать пять тысяч русских в продолжение двух часов были удерживаемы одною шеститысячною дивизией Фриана, и Наполеон имел возможность обратить все свои силы на тот пункт, который ему казался важнее других, именно на Праценские высоты. Когда же подошла наконец и третья колонна Пржибышевского, начальники войск левого фланга, к несчастию слишком хорошо помнившие диспозицию, не смели начинать решительную атаку, поджидая еще четвертую колонну Милорадовича, которая должна была, сойдя с Праценских высот, выравняться с ними. Эта колонна, как мы видели, спускаясь с Праценских высот, не ожидая французов и не успев развернуться, в виду их [2596] смешалась и побежала, увлекая в своем бегстве императоров с их свитой и позади стоявшие резервы.
2593
Зачеркнуто:в весьма невыгодной, как говорят военные историки, позиции.
2594
Зач.:опять как говорят военные историки
2595
Зач.:как говорят военные историки
2596
Зач.:несмотря на отчаянные атаки Кутузова и князя Андрея, который остался тут, раненный пулею в грудь,
В центре, где находилась вся гвардия, [2597] правее должна была стоять австрийская кавалерия и резерв гвардии, но по непредвиденным обстоятельствам австрийская кавалерия не стояла на своем месте и гвардия очутилась в первой линии.
Гвардия выступила в назначенное ей время с распущенными знаменами, музыкой и необыкновенной исправностью одежды и идеальном, мечтательном порядке. Громадные тамбур-мажоры, махая и подбрасывая свои палки, шли перед музыкой, кавалерийские офицеры гарцовали на тысячных лошадях, пехотные скромно, так же, как и все солдаты, шли на своих местах и отбивали шаг, на всем протяжении полка, в ногу и по одному темпу. Великий князь Константин Павлович, в белом кавалергардском колете и блестящей золотой каске, ехал впереди конной гвардии. [2598]
2597
Зач.:и в том числе Измайловский полк, в котором ротным командиром 3-й знаменной роты был штабс капитан фон Берг и субалтерн офицером прапорщик Борис Друбецкой, в центре дело началось самым блестящим образом
2598
Зачеркнуто:и как слышно было между офицерами, находился в своем том хорошем расположении духа, в котором он был, как говорили гвардейцы, отцом родным. В это утро только один австрийский колонновожатый Бюлов попал под гнев цесаревича и тем много насмешил и доставил предмет насмешек и разговоров гвардейским офицерам. Какой то австрийский полк задержал движение гвардии. Увидав это, великий князь, рассказывали в гвардии, таких арнаутов крикнул на господина Бюлова и так грозно придвинулся к нему, что австриец, не привыкший к таким угощениям, рассказывали, сделался болен и, беспрестанно отставая от великого князя, слезал с лошади. Но цесаревич, как и всегда после излитого гнева, был особенно весел и ласков. Он подъезжал к полкам и, щеголяя своею памятью, по именам называл и шутил с некоторыми офицерами
Веселое расположение духа передавалось людям.
Гвардия переправилась через ручей у Вальк-Мюлле и остановилась, пройдя с версту, по направлению к Блазовицу, где уже должен был находиться князь Лихтенштейн. Впереди гвардии виднелись войска, принятые у нас сначала за колонну князя Лихтенштейна. Цесаревич построил гвардейскую пехоту в две линии развернутым фронтом: в первой стали полки Преображенский и Семеновский, имея перед срединою артиллерийскую роту имени великого князя Михаила Павловича, во второй — Измайловский полк и гвардейский егерский баталион. На правом фланге баталионов было по два орудия. Позади пехоты расположились лейб гусары и конная гвардия. Впереди гвардии, по диспозиции, [2599] должна была находиться австрийская кавалерия. Как вдруг из войск, видневшихся впереди и принимаемых за австрийцев, пролетело ядро. [2600] Войска, видневшиеся впереди, были не наши, а неприятель, который не только стрелял, но и наступал прямо на нравственно не приготовленную к делу гвардию. Здесь, в центре, точно те же неизбежные, но не предвиденные обстоятельства сделали то, что австрийская кавалерия, долженствовавшая стоять перед гвардией, должна была отойти, так как место, на котором она была поставлена, перерытое ямами и оврагами, было невозможно для кавалерийских действий; вследствие этого то гвардия неожиданно и непредвиденно попала в дело и, несмотря на блестящие атаки преображенцев и кавалергардов, как говорят военные историки, должна была весьма скоро отступить по тому же направлению, по которому из Працена отступали другие колонны. [2601]
2599
Зач.:которая была известна и офицерам (в гвардейских полках офицеры за честь ставили себе, в отличие от армейских неучей, следить за общим ходом дел), по диспозиции гвардия находилась во второй линии, ее берегли. Впереди ее должна была находиться австрийская кавалерия и еще другие войска, так что едва ли придется гвардии и быть в деле, так говорили, выражая сожаление и скрывая внутреннюю радость, большинство офицеров. Измайловский полк, стоя во второй линии гвардии, следовательно почти и не мог думать о возможности попасть в дело. Берг и Борис, сидя на барабанах подле роты, спокойно разговаривали о житейских делах.
2600
Зач.:и смутило не только их, но и весь гвардейский отряд и его начальника, великого князя.
2601
Зачеркнуто:Измайловский полк почти не был в деле, хотя и стоял под пушечным и даже ружейным огнем. Борис во всё время сражения испытывал такое тяжелое чувство при виде раненых и убитых и такое чувство страха, которое он с трудом мог скрывать от товарищей, что он твердо решился тотчас после кампании выйти в отставку и поступить в штатскую службу. Берг же во всё время сражения удивлял и раpдражал Бориса своим спокойным, всё тем же аккуратно озабоченным о личных интересах видом. Главное же, что сердило его
Багратион по диспозиции должен был последний, со своим правым флангом, ударить на неприятеля и довершать его поражение. [2602] Но весьма скоро было замечено, что не только неприятель не был разбит во всех других пунктах, но наступал, и потому князь Долгорукий ограничился защитою и отступлением. Как при Шенграбене, князь Багратион медленно ездил на своей белой кавказской лошади перед рядами войск, точно так же, как и там, очень мало командовал и распоряжался и, так же как и там, действия его правого крыла спасли всю армию и он отступил в совершенном порядке.
2602
Зач.:Долгорукий, устроив для себя положение начальника пехоты этого отряда, в тысяче разнообразных мечтаний представлял себе в будущем происшествия этого дня, одного только он не мог предположить и предвидеть, это что ему придется командовать пехотой, не атакуя и наступая, а отступая и защищаясь, однако оно так было
————
В начале сражения, не желая согласиться на требование Долгорукова — начинать дело — князь Багратион [2603] предложил послать с вопросом этим своего дежурного ординарца — Ростова к главнокомандующему.
* № 78 (рук. № 85. T. I, ч. 3, гл. XVIII).
<Войска левого фланга слышали стрельбу позади себя, не получали никакого приказания от главных начальников и продолжали, лениво подвигаясь вперед, ожидать, чем всё это кончится. Некоторые войска, как бригада графа Каменского, подвигавшаяся всё еще к низам левого фланга, самовольно переменили направление и обратились на французов, но граф Ланжерон и другие, твердо помня столь не понравившуюся им накануне диспозицию, не смели отступить от предназначенного и обратиться на французов, подставлявших им свой фланг. Когда они сделали это, было уже поздно, — как говорят военные историки — французы уже поставили батареи на Праценских высотах и легко отбивали отдельные и непоследовательные попытки русских. Вышедшие из низов колонны Ланжерона имели по крайней мере ту выгоду, что, хотя разбитые и расстроенные, они могли беспрепятственно отступать зa речку Литаву с другими расстроенными частями армии. [2604] Другие же войска, в особенности Пржибышевского вследствие того, что он до малейшей подробности продолжал быть верен диспозиции, погибли все и принуждены были позорно положить оружие, за исключением некоторых непокорных солдат и офицеров, которые, несмотря на приказание командующего колонны Пржибышевского положить оружие, продолжая стрелять по французам, отдельными партиями, где отстреливаясь, где убегая, спаслись от плена и пришли к армии; в числе этих последних был Долохов. В колонне Пржибышевского большая часть офицеров и генералов была убита и ранена, генерал Вимпфен, Штрик, Миллер, Селехов, кто были убиты, кто ранены, взяты французами. Генерал полка, в котором служил Долохов, был убит в самом начале дела штурма замка Сокольница, против которого был послан их полк. Долохов, уже произведенный в офицеры, командуя ротой, шел рядом с полковым командиром в то время, как ядро оторвало с плечом руку добросовестному, двадцать лет безупречно служившему офицеру.
2603
Зач.:несмотря на свой воинственный характер, умевший дорожить политическими отношениями к приближенным императора, князь Багратион не мог согласиться на требование наступательных действий и, чтобы прямо не отказать Долгорукову, послал
2604
На полях:Буксевден и Анатоль. На место Дол[охова] Тимохина
— Ребята, вперед, не посрамим полка! — кричал он, падая с лошади.
«Глупое животное, а молодчина был», подумал Долохов, поспешно отворачиваясь от убитого.
Сокольниц был взят блестящим штурмом. В то время, как они укреплялись в Сокольнице, в тылу слышались выстрелы и пронеслась молва, что в центре наши разбиты. Ежели бы генерал Пржибышевский из Сокольница отступил назад или налево, соединяясь с Дохтуровым, он спас бы часть своих полков, но в диспозиции, он хорошо помнил, хотя бы ему давно пора было забыть ее и понять, что все условия сражения изменились, в диспозиции было сказано, чтобы ему итти направо к Кобельницу, где долженствовала быть 4-я колонна. Несмотря на [2605] здравый смысл, простой глаз и звуки выстрелов, слышавшихся сзади, он пошел не назад, не налево, где бы он мог встретить русские войска, но направо к Кобельницу, полагая убегать от французской армии и, входя в самую средину ее, окруженный со всех сторон, ругаемый в лицо солдатами и офицерами, он тут только в первый раз отступил от диспозиции: он положил оружие и сдался в плен со всем корпусом, хотя этого распоряжения никак не было предвидено и предписано даже и в австрийской диспозиции.>
2605
В рукописи:Несмотря на то, что здравый смысл
* № 79 (рук. № 86. T. I, ч. 3, гл. VII).
<Nicolas, на днях уже по приходе к Ольмюцу, ездил с Денисовым к вновь прибывшей из Вены знаменитой фрау Луизе. И несмотря на весь ужас, обхватывавший его при мысли о том, для чего он ехал к фрау Луизе, он показывал вид, что такие посещения для него не редкость (хотя это был первый его шаг на этом пути веселого разврата). Он пробыл вечер и ночь у фрау Луизы и, узнав все трогательные подробности выдуманной истории красивой брюнетки — венгерки Каролины, вышел оттуда с сознанием упадка в своих глазах и совершенного преступления. Но это сознание не делало его меланхолическим, а напротив — еще более развязно гусарски веселым, таким веселым, которому он сам удивлялся. И оттого он теперь так бойко сидел на лошади, так весело, беспечно распевал и так небрежно, плутовски поглядывал на попадавшихся ему по дороге женщин.>