Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856
Шрифт:
** № 15 (III ред.).
Карета застучала дальше, а Генералъ съ Маіоромъ вошли въ пріемную. Проходя мимо отворенной двери адъютантской комнаты, Генералъ замтилъ мою немундирную фигуру и обратилъ на нее свое милостивое вниманіе. Выслушавъ мою просьбу, онъ изъявилъ на нее совершенное согласіе и прошелъ опять въ кабинетъ. «Вотъ еще человкъ, — подумалъ я, — имющій все, чего только добиваются люди: чинъ, жену, богатство, знатность; и этотъ человкъ передъ боемъ, который Богъ одинъ знаетъ чмъ кончится, шутитъ съ хорошенькой женщиной и общаетъ пить у нея чай на другой день, точно также, какъ будто онъ встртился съ нею на придворномъ бал или раут у Собранника». Я вспомнилъ слышанное мною разсужденіе Татаръ о томъ, что только байгушъ можетъ быть храбрымъ: богатый сталъ, трусъ сталъ, говорятъ они, нисколько не въ обиду своему брату, какъ общее и неизмнное правило. Генералъ вмст съ жизнью могъ потерять гораздо больше тхъ, надъ
** № 16 (III ред.).
Я люблю ночь. Никакое самолюбивое волненіе не можетъ устоять противъ успокоительнаго, чарующаго вліянія прекрасной и спокойной природы.
Какъ могли люди среди этой природы не найдти мира и счастія? — думалъ я.
Война? Какое непонятное явленіе <въ род человческомъ>. Когда разсудокъ задаетъ себ вопросъ: справедливо-ли, необходимо-ли оно? внутренній голосъ всегда отвчаетъ: нтъ. Одно постоянство этаго неестественнаго явленія длаетъ его естественнымъ, а чувство самосохраненія справедливымъ.
Кто станетъ сомнваться, что въ войн Русскихъ съ Горцами справедливость, вытекающая изъ чувства самосохраненія, на нашей сторон? Ежели бы не было этой войны, что-бы обезпечивало вс смежныя богатыя и просвщенныя русскія владнія отъ грабежей, убійствъ, набговъ народовъ дикихъ и воинственныхъ? Но возьмемъ два частныя лица. На чьей сторон чувство самосохраненія и слдовательно справедливость: на сторон-ли того оборванца, какого нибудь Джеми, который, услыхавъ о приближеніи Русскихъ, [105] съ проклятіемъ сниметъ со стны старую винтовку и съ тремя, четырьмя зарядами въ заправахъ, которые онъ выпуститъ не даромъ, побжитъ навстрчу Гяурамъ, который, увидавъ, что Русскіе все-таки идутъ впередъ, подвигаются къ его засянному полю, которое они вытопчутъ, къ его сакл, которую сожгутъ, и къ тому оврагу, въ которомъ, дрожа отъ испуга, спрятались его мать, жена, дти, подумаетъ, что все, что только можетъ составить его счастіе, все отнимутъ у него, — въ безсильной злоб, съ крикомъ отчаянія, сорветъ съ себя оборванный зипунишко, броситъ винтовку на землю и, надвинувъ на глаза попаху, запоетъ предсмертную псню и съ однимъ кинжаломъ въ рукахъ, очертя голову, бросится на штыки Русскихъ? На его-ли сторон справедливость, или на сторон этаго офицера, состоящаго въ свит Генерала, который такъ хорошо напваетъ французскія псенки имянно въ то время, какъ прозжаетъ мимо васъ? Онъ иметъ въ Россіи семью, родныхъ, друзей, крестьянъ и обязанности въ отношеніи ихъ, не иметъ никакого повода и желанія враждовать съ Горцами, а пріхалъ на Кавказъ.... такъ, чтобы показать свою храбрость. Или на сторон моего знакомаго Адъютанта, который желаетъ только получить поскоре чинъ Капитана и тепленькое мстечко и по этому случаю сдлался врагомъ Горцевъ? Или на сторон этаго молодаго Нмца, который съ сильнымъ нмецкимъ выговоромъ требуетъ пальникъ у артилериста? Каспаръ Лаврентьичь, сколько мн извстно, уроженецъ Саксоніи; чего-же онъ не подлилъ съ Кавказскими Горцами? Какая нелегкая вынесла его изъ отечества и бросила за тридевять земель? Съ какой стати Саксонецъ Каспаръ Лаврентьичь вмшался въ нашу кровавую ссору съ безпокойными сосдями?
105
Начиная с этого слова, переделанного из: Русскаго и кончая: на штыки Русскихъ? — приведенный текст надписан над зачеркнутым: отряда почти голый выскочилъ изъ своей сакли, навязалъ пукъ зажженной соломы на палку, махаетъ ею и отчаянно кричитъ, чтобы вс знали о угрожающемъ несчастіи. Онъ боится, чтобы не вытоптали кукурузу, которую онъ посялъ весной и на которую съ трудомъ пустилъ воду, чтобы не сожгли стогъ сна, который онъ собралъ въ прошломъ год, и саклю, въ которой жили его отцы и прадды; онъ боится, чтобы не убили его жену, дтей, которыя теперь дрожатъ отъ страха, лежа [1 неразобр.] подъ канаусовымъ одяломъ; боится наконецъ, чтобы не отняли у него оружіе, которое ему дороже жизни. Да и какъ ему не кричать отчаяннымъ голосомъ, не кинуть попаху на землю и не бить себя кулаками по бритой голов? Все, что только могло составить его счастіе, все отнимутъ у него.
* № 17 (III ред.).
«Скажите пожалуйста, что это за огоньки?» спросилъ я у подъхавшаго ко мн Татарскаго офицера.
«Это Горской въ аул огонь пускаетъ.» [106]
«Зачмъ же огонь пускаетъ?»
«Чтобы всякій человкъ зналъ: Русской пришолъ. Теперь въ аул всякій хурда-мурда будетъ изъ сакли въ балка тащить».
«Разв въ горахъ ужъ знаютъ, что отрядъ идетъ?»
«Всегда знаетъ», отвчалъ онъ мн. «Нашъ какой народъ? Мошенникъ!» прибавилъ онъ, длая особенно сильное удареніе на послднемъ слов.
106
Зачеркнуто:
«Ты какой человкъ?» спросилъ онъ меня посл минутнаго молчанія, во время котораго внимательно всматривался въ мою одежду. Штатское платье мое, видимо, приводило его въ недоумніе. Я старался объяснить ему [107] свое положеніе неслужащаго человка; но онъ, какъ кажется, не могъ постигнуть, чтобы человкъ могъ быть не татариномъ, не козакомъ и не офицеромъ. [108]
«Зачмъ ты на похода пошелъ?»
«Посмотрть».
«A! посмотрть. Отчего-жъ у тебя ни шашки, ни пистоли нтъ?»
107
Зачеркнуто: что я гражданскій чиновникъ
108
Начиная со слов: не могъ и кончая: офицеромъ. надписано над зачеркнутым: не понялъ меня «Ты не офицеръ, не козакъ?» спрашивалъ онъ меня. «Я думалъ, ты мулла, попъ», — сказалъ онъ наконецъ.
«Да я такъ только посмотрть хочу».
«А! посмотрть!.. Что-жъ ты смотрть будешь?»
<Я ршительно не зналъ, что отвчать ему.>
«И Шамиль знаетъ, что Русскіе идутъ?» спросилъ я, чтобы отдлаться отъ его вопросовъ.
«Знаетъ, всегда знаетъ. Онъ недалеко живетъ. Вотъ, вотъ лва сторона, верста тридцать будетъ».
«Почемъ-же ты знаешь, гд онъ живетъ, разв ты былъ въ горахъ?»
«Былъ, наши вс въ горахъ былъ».
«И Шамиля видлъ?»
«Пихъ! Шамиль большой человкъ. Шамиль наша видно не будетъ. Сто, триста, тысячи Мюридъ кругомъ. Шамиль середка будетъ. Шамиль очень большой человкъ».
Онъ помолчалъ немного.
«Ты нашъ народъ не врь, нашъ народъ плутъ, надувать будетъ. Мой кунакъ будешь. Кошкильды-аулъ, Мшербай, офицеръ спроси. Кажный баранчукъ покажетъ...... водка есть?»
Водки у меня не было, и новый пріятель отъхалъ отъ меня.
** № 18 (III ред.).
Вдругъ въ темнот, немного впереди насъ, зажглось нсколько огоньковъ... Въ тоже мгновеніе съ визгомъ прожужжали пули, среди окружающей тишины далеко раздались короткіе сухіе выстрлы и громкій крикъ, пронзительный, какъ крикъ отчаянія, но выражающій не страхъ, а такой зврской порывъ удали и злости, что нельзя не содрогнуться, слушая его. Это былъ непріятельскій передовой пикетъ. Татары, составлявшіе его, выстрлили на удачу и съ крикомъ разбежались.
** № 19 (III ред.).
«Ну что-жъ, полковникъ», сказалъ Генералъ. «Пускай грабютъ. Я вижу, имъ ужасно хочется», — прибавилъ онъ, улыбаясь, указывая на козаковъ. Нельзя себ представить, какъ поразителенъ контрастъ небрежности, съ которой сказалъ Генералъ эти слова, съ ихъ значеніемъ и воинственной обстановкой.
** № 20 (III ред.).
Былъ позванъ горнистъ, у котораго находилась водка и закуска. Спокойствіе и равнодушіе Капитана невольно отразилось и на мн. Мы ли жаренаго фазана и разговаривали, нисколько не помышляя о томъ, что люди, которымъ принадлежала сакля, не только не желали видть насъ тутъ, но едва-ли могли предполагать возможность нашего существованія.
** № 21 (III ред.).
Пріхавшій докторъ, сколько я могъ замтить по нетвердости въ ногахъ и потнымъ глазамъ, находился не въ приличномъ положеніи для дланія перевязки. Однако онъ принялъ отъ фершала бинты, зондъ [109] и другія принадлежности и, засучивая рукава, смло подошелъ къ раненному.
«Что, батюшка, видно и вамъ сдлали дирочку на цломъ мст... покажите-ка».
Хорошенькій Прапорщикъ повиновался ему, но въ выраженіи, съ которымъ онъ взглянулъ на него, было удивленіе и упрекъ, которыхъ, разумется, не замтилъ нетрезвый докторъ.
109
В подлиннике: зонтъ
Докторъ такъ неловко щупалъ рану и безъ всякой надобности давилъ ее трясущимися пальцами, что выведенный изъ терпнія раненый съ тяжелымъ стономъ отодвинулъ его руку.
«Оставьте меня», сказалъ онъ чуть слышнымъ голосомъ... «все равно я умру». — Потомъ, обращаясь къ капитану, онъ насилу выговорилъ: «Пожалуйста.... капитанъ.... я вчера.... проигралъ Дронову.... двнадцать.... монетъ. Когда будутъ.... продавать мои вещи.... отдайте ему».
Съ этими словами онъ упалъ на спину, и черезъ пять минутъ, когда я, подходя къ групп, образовавшейся около него, спросилъ у солдата: «Что Прапорщикъ?» мн отвчали: «Отходитъ».