Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856
Шрифт:
Нтъ ни блыхъ громадныхъ сугробовъ сыпучаго снга, занесшаго двери, заборы и окна, ни узкихъ, пробитыхъ около нихъ тропинокъ, ни высокихъ черныхъ деревъ съ покрытыми инеемъ втвями, ни безграничныхъ ярко-блыхъ полей, освщаемыхъ свтлой зимней луной, ни чудной, исполненной невыразимой прелести тишины деревенской ночи. Здсь высокіе непріятно-правильные дома съ обихъ сторонъ закрываютъ горизонтъ и утомляютъ зрніе однообразіемъ; равномрный городской шумъ колесъ не умолкаетъ и нагоняетъ на душу какую-то неотвязную, несносную тоску; разбитый, навозный снгъ покрываетъ улицы и освщается кое-гд ламповымъ свтомъ, падающимъ изъ цльныхъ оконъ какого-нибудь магазина, или тусклыми фонарями, которые, приставляя лсенку, поправляетъ засаленный будочникъ: все составляетъ рзкую и жалкую противуположность съ блестящимъ, безграничнымъ покровомъ Святочной ночи. Міръ Божій и міръ человческій.
Карета остановилась у освщоннаго магазина. Изъ нея выпрыгнулъ [112]
«Une paire de gants, je vous prie», [113] — отвчалъ онъ на вопросительный «Bonsoir, Monsie^ur», [114] которымъ встртила его худощавая француженка изъ-за конторки.
112
В подлиннике: выпругнулъ.
113
[«Пару перчаток, пожалуйста»,]
114
[Добрый вечер, сударь,]
«Vot’numer^o?» [115]
«Six et demi», [116] — отвчалъ онъ, показывая маленькую, почти женски-нжную руку. —
Молодой человкъ, казалось, куда-то очень торопился; онъ, прохаживаясь по комнат, сталъ надвать перчатки такъ неосторожно, что разорвалъ одну пару; съ дтскимъ движеніемъ досады, показывавшемъ въ немъ однако энергію, швырнулъ ее на землю и сталъ растягивать другую. —
«Сынъ мой, это вы? — послышался пріятно-звучный, увренный голосъ изъ сосдней комнаты, — войдите сюда».
115
[Ваш номер?]
116
[Шесть с половиной,]
Молодой человкъ по звуку голоса и еще боле по названію сына тотчасъ узналъ своего знакомаго и вошелъ къ нему. —
Это былъ высокій мущина, лтъ 30, чрезвычайно худой, съ рыжими бакенбардами, проходящими по середин щокъ до концовъ рта и начала острыхъ воротничковъ, длиннымъ сухимъ носомъ, спокойными, впалыми, голубыми глазами, выражающими умъ и насмшливость, и чрезвычайно тонкими, блдными губами, которыя, исключая того времени, когда открывали прекрасные мелкіе зубы, складываясь въ выразительную, симпатичную улыбку, лежали всегда какъ-то особенно важно и строго. Онъ сидлъ, вытянувъ длинныя ноги, передъ большимъ трюмо, въ которомъ, казалось, съ удовольствіемъ разсматривалъ отражавшуюся стройную фигуру молодаго человка, и предоставлялъ полную свободу выказать свое куафёрское искуство Мосьё Шарлу, который, ловко поворачивая въ помадныхъ рукахъ щипцы и покрикивая на Эрнеста, подававшаго ихъ, давалъ, по своему выраженію, «un coup de peigne `a la plus estimable de ses pratiques». [117]
117
[Прикосновение гребня своему самому уважаемому клиенту.]
«Что? на балъ? любезный сынъ». —
«Да, а вы, Князь?»
«Тоже долженъ хать; видите», — прибавилъ онъ, указывая на блый жилетъ и галстукъ, такимъ недовольнымъ тономъ, что молодой человкъ съ удивленіемъ спросилъ его: неужели онъ не хотлъ хать? и что-бы онъ длалъ въ такомъ случа цлый вечеръ?
«Спалъ-бы», — отвчалъ онъ равнодушно и безъ малйшей афектаціи.
«Вотъ этаго я не могу понять!»
«И я тоже не понималъ лтъ 10 тому назадъ: лтъ 10 тому назадъ я готовъ былъ проскакать 300 верстъ на перекладныхъ и не спать 10 ночей для однаго бала; но тогда я былъ молодъ, разумется, влюбленъ на каждомъ бал, а — главное — тогда мн было весело; потому что я зналъ, что я хорошъ, что, какъ меня ни поверни, никто не увидитъ ни лысины, ни накладки, ни вставленнаго зуба........»
«А вы за кмъ волочитесь? сынъ мой», — прибавилъ онъ, вставая передъ зеркаломъ и оправляя воротнички рубашки.
Этотъ вопросъ, сдланный самымъ простымъ разговорнымъ тономъ, казалось, очень удивилъ молодаго человка и привелъ въ такое замшательство, что онъ, красня и запинаясь, едва
«Виноватъ, я и забылъ, что въ ваши года не волочатся, а влюбляются, такъ скажите мн по крайней мр, въ кого влюблены?»
«Знаете, Князь, — сказалъ молодой человкъ улыбаясь, — что я даже не понимаю, что такое значитъ: волочиться, faire la cour...» [118]
118
[ухаживать...]
«Я вамъ сейчасъ объясню — вы знаете, что такое быть влюблену?»
«Знаю».
«Ну такъ, волочиться значить длать совершенно противное того, что длаютъ влюбленные — понемногу разсказывать про свою любовь и стараться, чтобы въ васъ были влюблены; однимъ словомъ, длать противное тому, что вы длаете въ отношеніи къ милому дебардеру, въ котораго вы влюблены».
Молодой человкъ покраснлъ еще разъ.
«Нынче утромъ мы съ вашей кузиной говорили про васъ, и она открыла мн вашу тайну. — Почему вы до сихъ поръ не представлены?»
«Не было случая».
«Какъ можно, чтобы не было случая; нтъ, скажите лучше, что не можете ршиться; я знаю, истинная, а въ особенности первая любовь стыдлива. Это нехорошо».
«Кузина нынче общала представить меня», — сказалъ молодой человкъ дтски-застнчиво улыбаясь.
«Нтъ, позвольте мн васъ представить, любезный сынъ; поврьте, что я это сдлаю лучше, чмъ ваша кузина; и посмотрите, съ моей легкой руки, — прибавилъ онъ, надвая шинель и шляпу. — Подемъ вмст».
«Для того, чтобы имть успхъ у женщинъ, — продолжалъ онъ докторальнымъ тономъ, проходя къ двери, не замчая ни поклоновъ Мосьё Шарля, ни улыбочки «demoiselle de comptoir», [119] слушавшей его, — для того, чтобы имть успхъ у женщинъ, нужно быть предпріимчиву, а для того, чтобы быть предпріимчиву, нужно имть успхъ у женщинъ, въ особенности въ первой любви; а для того, чтобы имть успхъ въ первой любви, нужно быть предпріимчиву. Видите, «cercle vicieux». [120]
119
[кассирши,]
120
[«заколдованный круг».]
II.
Молодаго человка звали Сережей Ивинымъ. Онъ былъ прекрасный мальчикъ, съ душой юной, неотуманенной еще позднимъ сознаніемъ ошибокъ, сдланныхъ въ жизни; слдовательно, съ свтлыми мечтами и благородными побужденіями. Окончивъ курсъ въ Училищ...... совершеннымъ ребенкомъ душою и тломъ, онъ пріхалъ въ Москву къ своей матери — милйшей женщин стараго вка и любившей его такъ, какъ можетъ любить мать единственнаго сына, которымъ гордится.
Пріхавъ въ Москву, онъ какъ-то невольно и незамтно для самаго себя очутился какъ дома въ добродушномъ и — ежели можно такъ сказать — фамильномъ московскомъ свт, въ который люди съ извстнымъ рожденіемъ, несмотря на ихъ внутреннія качества, принимаются во всхъ отношеніяхъ какъ свои и родные; въ особенности-же — доврчиво и радушно, когда они, какъ Ивинъ, не имютъ еще для этаго свта неизвстнаго прошедшаго. Трудно сказать, было-ли это для него счастіемъ или нтъ; съ одной стороны свтъ доставлялъ ему много истинныхъ наслажденій, a умть наслаждаться въ ту пору молодости, когда каждое отрадное впечатлніе съ силой отзывается въ юной душ и заставляетъ дрожать свжія струны счастія, уже большое благо; съ другой-же стороны свтъ развивалъ въ немъ ту страшную моральную заразу, прививающуюся къ каждой части души, которая называется тщеславіемъ. — Не то свтское тщеславіе, которое никогда не довольно тмъ кружкомъ, въ которомъ оно живетъ, a вчно ищетъ и добивается другаго, въ которомъ ему будетъ тяжело и неловко. Московскій свтъ особенно милъ и пріятенъ тмъ, что онъ друженъ и самостоятеленъ въ своихъ сужденіяхъ; ежели человкъ разъ принятъ въ немъ, то онъ принятъ взд, обсуженъ всми одинаково, и ему нечего добиваться: живи, какъ хочешь и какъ нравится. Но у Сережи, несмотря на то, что онъ былъ умный и энергическій мальчикъ, было тщеславіе молодости. Смшно сказать, онъ, — лучшій московскій танцоръ, — мечталъ о томъ, какъ-бы ему попасть въ скучную партію — по полтин — Г. О., о томъ, какъ бы ему, невинному и стыдливому какъ двушка, — попасть на скандалезныя вечера Гжи З. и сойдтись на ты съ старымъ, сально-развратнымъ холостякомъ Долговымъ. Прекрасныя мечты любви, дружбы и смшныя планы тщеславія съ одинаковою прелестью неизвстности и силою увлеченія молодости наполняли его воображеніе и какъ-то странно путались въ немъ.