Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856
Шрифт:
На балахъ ныншней зимы, которые были для него первыми въ жизни, онъ встрчалъ Графиню Ш"oфингъ, которую Князь Корнаковъ, дававшій всмъ прозвища, называлъ почему-то милымъ дебардеромъ. Одинъ разъ онъ танцовалъ противъ нея, глаза его встретились съ простодушно-любопытнымъ взглядомъ Графини, и взглядъ этотъ такъ поразилъ его, доставилъ столько наслажденія, что онъ не могъ понять, какъ прежде не былъ безъ памяти влюбленъ въ нее, и внушилъ, Богъ знаетъ почему, столько страха, что онъ сталъ смотрть на нее какъ на существо необыкновенное, высшее, съ которымъ онъ недостоинъ имть ничего общаго, и поэтому нсколько разъ убгалъ случаевъ быть ей представлену.
Графиня Ш"oфингъ соединяла въ себ вс условія, чтобы внушить любовь, въ особенности такому молодому мальчику, какъ Сереж. Она была необыкновенно хороша и хороша какъ женщина и ребенокъ: прелестные плечи, стройный гибкій станъ, исполненные свободной граціи движенія и совершенно дтское личико, дышащее кротостью и веселіемъ. Кром того, она имла прелесть женщины, стоящей въ глав высшаго свта; a ничто не придаетъ женщин боле прелести, какъ репутація прелестной женщины. — Графиня Ш"oфингъ имла еще очарованіе, общее очень немногимъ, это очарованіе простоты — не простоты, противуположной афектаціи, но той милой наивной простоты, которая такъ рдко встрчается, что составляетъ самую привлекательную оригинальность въ свтской женщин. Всякій вопросъ она длала просто и также отвчала на вс вопросы; въ ея словахъ никогда не замтно было и тни скрытой мысли; она говорила все, что приходило въ ея хорошенькую умную головку, и все выходило чрезвычайно мило. Она была одна изъ тхъ
И странно, что такая женщина отдала безъ сожалнія свою руку Графу Ш"oфингъ. Но вдь она не могла знать, что кром тхъ сладкихъ любезностей, которые говорилъ ей ея женихъ, существуютъ другія рчи, что кром достоинствъ — отлично танцовать, прекрасно служить и быть любимымъ всми почтенными старушками — достоинства, которыми вполн обладалъ Г. Ш"oфингъ — существуютъ другія достоинства, что кром той приличной мирной свтской жизни, которую устроилъ для нея ея мужъ, существуетъ другая жизнь, въ которой можно найдти любовь и счастіе. Да кром того, надо отдать справедливость Г. Ш"oфингъ, лучше его не было во всхъ отношеніяхъ жениха; даже сама Наталья Аполоновна сказала въ носъ: «c’est un excellent parti, ma ch`ere». [121] Да и чего ей желать еще? вс молодые люди, которыхъ она до сихъ поръ встречала въ свт, такъ похожи на ея Jean и, право, нисколько не лучше его; поэтому влюбиться ей в голову не приходило — она воображала, что любитъ своего мужа, — а жизнь ея сложилась такъ хорошо! она любитъ танцовать и танцуетъ; любитъ нравиться и нравится; любитъ всхъ своихъ хорошихъ знакомыхъ, и ее вс очень любятъ. —
121
[это прекрасная партия, моя дорогая.]
III.
Зачмъ описывать подробности бала? Кто не помнитъ того страннаго, поразительнаго впечатлнія, которое производили на него: ослпительный свтъ тысячи огней, освщающихъ предметы со всхъ сторонъ и ни съ одной — не кладущихъ тни, блескъ брильянтовъ, глазъ, цвтовъ, бархата, шолку, голыхъ плечъ, кисеи, волосъ, черныхъ фраковъ, блыхъ жилетовъ, атласныхъ башмачковъ, пестрыхъ мундировъ, ливрей; запаха цвтовъ, душковъ женщинъ; звуковъ тысячи шаговъ и голосовъ, заглушаемыхъ завлекательными, вызывающими звуками какихъ-нибудь вальсовъ или полекъ; и безпрерывное сочетаніе и причудливое сочетаніе всхъ этихъ предметовъ? Кто не помнитъ, какъ мало онъ могъ разобрать подробности, какъ вс впечатлнія смшивались, и оставалось только чувство [122] или веселья, все казалось такъ легко [?], свтло, отрадно, сердце билось такъ сильно, или казалось ужасно тяжело, грустно.
122
Перед этим словом зачеркнуто то же слово: или
Но чувство, возбуждаемое баломъ, было совершенно различно въ двухъ нашихъ знакомыхъ.
Сережа быль такъ сильно взволнованъ, что замтно было, какъ скоро и сильно билось его сердце подъ блымъ жилетомъ, и что ему отчего-то захватывало дыханіе, когда онъ вслдъ за К[няземъ] Корнаковымъ, пробираясь между разнообразною, движущеюся толпою знакомыхъ и незнакомыхъ гостей, подходилъ къ хозяйк дома. Волненіе его еще усилилось въ то время, когда онъ подходилъ къ большой зал, изъ которой яснй стали долетать звуки вальса. [123] Въ зал было и шумне, и свтле, и тсне, и жарче, чмъ въ первой комнат. Онъ отъискивалъ глазами Графиню Ш"oфингъ, ея голубое плать, въ которомъ онъ видлъ ее на прошедшемъ бал. (Впечатлніе это было такъ еще свже въ его воображеніи, что онъ не могъ себ представить ее въ другомъ плать.) Вотъ голубое платье; но это не ея волосы; это какіе-то дурные рыжіе волосы, и какіе плечи и грубыя черты: какъ могъ онъ такъ ошибиться? Вотъ вальсируетъ женщина въ голубомъ; не она ли? Но вотъ вальсирующая пара поровнялась съ нимъ, и какое разочарованіе! Хотя эта женщина очень недурна; но ему она кажется хуже грха смертнаго. Такъ трудно какой бы то ни было красот выдержать сравненіе съ развившимся въ его воображеніи во всей чудной прелести воспоминанія образомъ его любви. Неужели ея еще нтъ? Какъ скучно, пусто на бал! Какія у всхъ несносныя скучающія лица! И зачмъ, кажется, собрались они вс? Но вотъ кружокъ, отдльный отъ всхъ другихъ; въ немъ очень немного дйствующихъ лицъ; но зато какъ много зрителей, смотрящихъ съ завистью, но не проникающихъ въ него. И странно, почему эти зрители, несмотря на сильнйшее желаніе, не могутъ переступить эту границу, этотъ волшебный кругъ. Сережа пробирается въ середину кружка. Тутъ у него больше знакомыхъ, нкоторые издалека улыбаются ему, другіе подаютъ руки; но кто это въ бломъ плать съ простой зеленой куафюркой на голов стоитъ подл высокаго К[нязя] Корнакова и, закинувъ назадъ русую головку, наивно глядитъ ему въ глаза и говоритъ съ нимъ? Это она! Поэтическій образъ женщины въ голубомъ плать, который съ прошлаго бала не выходилъ изъ его воображенія, мгновенно замняется образомъ, который кажется ему еще прелестне и живе — той-же женщины въ бломъ плать и зеленой куафюрк. Но отчего-же ему вдругъ длается неловко? Онъ не знаетъ хорошенько: держать ли шляпу въ лвой или въ правой рук, съ безпокойствомъ оглядывается вокругъ себя и отъискиваетъ глазами кузину или хорошаго знакомаго, съ которымъ-бы онъ могъ заговорить и скрыть свое смущеніе; но на бду вс окружающіе его лица ему незнакомы, и ему кажется, что въ выраженіи лицъ ихъ написано: «comme le petit Ivine est ridicule!» [124] Слава Богу, кузина подзываетъ его, и онъ идетъ вальсировать съ ней. — Князь Корнаковъ, напротивъ того, также спокойно, раскланиваясь знакомымъ мущинамъ [125] и женщинамъ, проходилъ первыя комнаты, входилъ въ большую залу и присоединялся къ отдльному кружку, какъ-бы онъ входилъ въ свою спальню, и съ тмь-же предзнаніемъ того, что онъ долженъ встртить, съ которымъ чиновникъ, приходя въ Отдленіе, пробирается въ знакомый уголъ къ своему столу. Онъ такъ хорошо знаетъ каждаго, и его вс такъ хорошо знаютъ, что у него для каждаго готово занимательное, забавное или любезное словечко <о томъ, что интересуетъ его>. Почти съ каждой есть начатой разговоръ, шуточка, общія воспоминанія. — <Для него ничто не можетъ быть неожиданностью: онъ слишкомъ порядочный человкъ и живетъ въ слишкомъ порядочномъ кругу, чтобы съ нимъ могло случиться что нибудь непріятное; ожидать же удовольствія отъ бала онъ давно уже отвыкъ.> Ему не только не тяжело и не неловко, какъ Сереж, проходить черезъ эти 3 гостиныя, наполненныя народомъ, а несносно видть все одни знакомыя лица, давно оцненныя имъ, и которыя, [126] что бы онъ ни длалъ, съ своей стороны никакъ не перемнили бы о немъ мнніе, къ которымъ, однако, нельзя не подойдти и, по какой-то странной привычк говорить, не сказать неинтересныхъ ни для того, ни для другаго словъ, нсколько разъ уже слышанныхъ и сказанныхъ. Онъ такъ и длаетъ; но всетаки скука — преобладающее въ его душ чувство въ эти минуты. [127] Даже единственный интересъ человка, какъ Князь, не принимающаго прямаго участія въ бал, т. е. не играющаго и не танцующаго, — наблюденія, ни въ какомъ отношеніи не могутъ представить ему ничего ни новаго, ни занимательнаго. Подойдетъ-ли онъ къ разговаривающимъ групамъ въ гостинныхъ, они составлены все изъ тхъ-же лицъ, канва разговора ихъ все та-же самая: вотъ Д., имющая репутацію московской красавицы, платье ея, лицо, плечи, все прекрасно безукоризненно; но все то-же пошло-безстрастное выраженіе во взгляд и постоянной улыбк, и ея красота производитъ на него впечатлніе досады; около нея, какъ и всегда, увиваются: молодой М., про котораго говорятъ, что онъ, правда, дуренъ, но за то чрезвычайно остроум[енъ], милъ; онъ въ душ находитъ, что Д. самая несносная женщина въ
123
Окончательный текст получился путем вычеркивания и исправления из следующего первоначального: звуки однаго изъ тхъ новыхъ вальсовъ, которые столько же слабы въ музыкальномъ, сколько хороши въ бальномъ отношеніи.
124
[«как он смешон, маленький Ивин!»]
125
В подлиннике: мущчинамъ
126
После слова: которыя въ подлиннике: ни въ
127
В подлиннике: въ эти минуту.
Корнаковъ подходитъ къ столамъ, желаетъ выигрывать; одни не замчаютъ его, другіе не оглядываясь подаютъ руки, третьи просятъ приссть....... Пойдетъ ли въ залы, гд танцуютъ: вотъ вертятся 5 или 6 студентовъ, два прізжихъ Гвардейца и вчные недоросли, молодые по лтамъ, но состарвшіеся на московскомъ паркет — Негичевъ, Губковъ, Тамаринъ, два или три устарвшіе московскіе льва, которые уже не танцуютъ, а только любезничаютъ, или ежели ршаются пригласить даму, то длаютъ съ такимъ выраженіемъ, которое можно перевести такъ: посмотрите, какъ я рзвлюсь.
Вотъ въ кругу кавалеровъ стоятъ какъ и всегда неизвстные, неподвижные фраки, зрители, которые, Богъ одинъ знаетъ зачмъ, пріхали сюда; только изрдка между ними замтно движеніе, показывается смельчакъ, робко, или слишкомъ смло проходитъ черезъ пустой кругъ, приглашаеть, можетъ быть, единственную знакомую ему даму, длаетъ съ ней, несмотря на то, что ей это весьма непріятно, нсколько туровъ вальса и опять скрывается за стной стоящихъ мущинъ. Вообще въ московскомъ свт мущины раздляются на два разряда: или на недоученных мальчиковъ, смотрящихъ на свтъ слишкомъ серьезно, или на устарлыхъ львовъ, смотрящихъ или показывающихъ, что смотрятъ на него, слишкомъ свысока. [128]
128
Здесь кончается вторая редакция рассказа дающая его беловой текст. Дальше воспроизводится текст первой, черновой редакции, начиная с места, непосредственно примыкающего к беловому тексту.
Какія нибудь жалкія, ни съ кмъ не знакомыя, но приглашенныя по проискамъ родственницъ барышни сидятъ около стнъ и дурнютъ отъ злости за то, что, несмотря на ихъ прекрасные туалеты, стоившіе, можетъ быть, мсячнаго труда, никто съ ними танцовать не хочетъ. — Всего не перескажешь, но дло въ томъ, что для К[нязя] Корнакова все это страшно старо. Хотя много старыхъ лицъ сошло и много новыхъ выступило на свтскую арену за его время, но отношенія, разговоры, дйствія этихъ лицъ все т-же самыя. Матерьяльная часть бала, даже буфетъ, ужинъ, музыка, убранство комнатъ, все до того хорошо извстно Князю, что ему иногда становится невыносимо гадко 20й разъ видть все одно и то же. Князь Корнаковъ быль одинъ изъ тхъ богатыхъ, пожилыхъ холостяковъ, для которыхъ свтъ сдлался необходимйшею и вмст скучнейшею изъ потребностей; необходимйшею потому, что въ первой молодости, занявъ безъ труда первое мсто въ свт, самолюбіе не позволяло ему испытывать себя на другой, неизвстной дорог въ жизни и даже допускать возможность другаго образа жизни; скучнйшею-же потребностью сдлался для него свтъ потому, что онъ былъ слишкомъ уменъ, чтобы давно не разглядть всю пустоту постоянныхъ отношеній людей, не связанныхъ между собою ни общимъ интересомъ, ни благороднымъ чувствомъ, а полагающихъ цль жизни въ искуственномъ поддержаніи этихъ постоянныхъ отношеній. Душа его всегда была полна безсознательной грусти о даромъ потерянномъ прошедшемъ и ничего не общающемъ будущемъ, но тоска эта выражалась не тоскою и раскаяніемъ, а желчною, свтскою болтовнею — иногда рзкою, иногда пустою; но всегда умною и благородно оригинальною. Онъ принималъ такъ мало участія въ длахъ свта, смотрлъ на него такъ равнодушно, какъ бы сказать `a vol d’oiseau, [129] что не могъ приходить ни съ кмъ въ столкновеніе; поэтому никто не любилъ его, никто и не нелюбилъ; но вс смотрли съ тмъ особеннымъ уваженіемъ, которымъ пользуются люди, составляющіе свтъ.
129
[с высоты птичьего полета,]
IV.
«Encore un tour je t’en prie», [130] говорилъ Сережа своей кузин, обхвативъ ея тоненькую талію и съ разгорвшимся лицомъ, легко и граціозно, проносясь въ вальс уже 10-й разъ черезъ всю залу.
«Нтъ, довольно, я уже устала», — отвчала улыбаясь хорошенькая кузина, снимая руку съ его плеча.
Сережа принужденъ былъ остановиться и остановиться именно подл той двери, у которой, небрежно облокотившись, съ обычнымъ выраженіемъ самодовольнаго спокойствія, стоялъ Князь Корнаковъ и что-то говорилъ <хорошенькой> Графин Ш"oфингъ.
130
[Еще тур, пожалуйста,]
«Вотъ онъ самъ, — сказалъ онъ, указывая глазами на Сережу. — Подойдите къ намъ, — прибавилъ онъ ему, въ то же время почтительно кланяясь хорошенькой кузин. — Графиня желаетъ, чтобы вы были ей представлены».
«Я очень давно желалъ имть эту честь», — съ дтски-смущеннымъ видомъ проговорилъ Сережа кланяясь.
«Этаго однако нельзя было замтить до сихъ пор», — отвчала Графиня, съ простодушной улыбкой глядя на него.
Сережа молчалъ и, красня все боле и боле, придумывалъ, что бы сказать кром банальности, <а кром банальности онъ не зналъ, что сказать>. Князь Корнаковъ, казалось, съ большимъ удовольствіемъ смотрлъ на искреннее смущеніе молодаго человка, но замтивъ, что оно не прекращается и даже, несмотря на всю свтскую рутину Графини, сообщается и ей, сказалъ: