Полное собрание стихотворений

Плещеев Алексей Николаевич

3

А вот и другая картина: Морозная ночь и луна… Равнина, покрытая снегом; Немая вокруг тишина…. По гладкой, как скатерть, дороге Мы едем в кибитке с отцом; Надолго, быть может навеки, С родным расстаюсь я гнездом… Звенит под дугой колокольчик, Полозья кибитки скрипят, И ноет, болит мое сердце, И слезы туманят мой взгляд При мысли, что здесь уж не встречу Поры я любимой своей, Поры, когда выступит травка, Журча засверкает ручей… Что я не услышу ни шума Знакомых берез и дубов, Ни дышащих теплой любовью И ласкою няниных слов…

<1882>

Последняя середа^*

(П. И. Вейнбергу)

Всю зиму наш амфитрион Нас созывал в свои палаты… Они не пышны, не богаты, И гостя взор не ослеплен В

них белым мрамором колонн Или амфор массивным златом. Зато здесь книгами полны Стоят шкафы. Глядят портреты Героев мысли со стены, Всех, чьи созданья спасены От волн неумолимой Леты… Но мне сдается, начал я Писать высоким слогом… «Лета, Амфитрион, амфоры» – это Наскучить может вам, друзья. Увы! всему виною лета, – Знать, муза старится моя! Боюсь ужасно, чтоб не сбиться Совсем на майковский шаблон… Мне был всегда противен он, И с ним искусство не мирится. А потому спешу спуститься С Олимпа, взяв попроще тон. Мы обходились превосходно Без раззолоченных амфор, Хоть оживлялся часто спор Вина струею благородной. Непринужденный разговор Лился здесь весело, свободно, Сюда газетная вражда И сплетня носу не совала, Здесь наш кружок – людей труда Мог отдохнуть душой усталой, И дверь была к нам заперта Для идиота и нахала… Но скоро нас лучи весны Разгонят из столицы душной По всем концам родной страны, И мы с хозяином радушным Пока расстаться все должны. И вот в последний раз пришли мы, Чтоб благодарственный привет Сказать вам, искренно любимый Наш педагог неутомимый – И симпатичнейший поэт. Дай бог, чтоб будущей зимою У вас мы снова, милый друг, Сошлись свободною семьею, Чтоб не редел наш тесный круг, Чтоб вновь вечернею порою Делили вместе мы досуг, Чтоб речью образной и едкой Нас Григорович услаждал… Чтоб нам Давыдов так же метко Мир закулисный рисовал, Но чтоб не так являлся редко Сюда Дитятин-генерал. Чтоб протестант наш вечно пылкий И обладающий притом Юмористическою жилкой, Наш Острогорский, за бутылкой Всё был веселым остряком. Чтоб, наконец, нас вдохновляли Своим присутствием опять И так же чай нам разливали Две дамы милые… Едва ли Мне нужно вам их называть! Простите мне, что пожеланья Плохим я выразил стихом… И дар от нас – в воспоминанье О наших дружеских собраньях – Примите скромный наш альбом…

18 апреля 1883

27-го сентября 1883 г^*

(На смерть И. С. Тургенева)

Вот благородное угасло сердце…

«Гамлет»

Своей мы гордостью и славой Тебя недаром признаем; За человеческое право Являлся честным ты бойцом. Когда, исполненный смиренья, Народ наш в рабстве изнывал, Великий день освобожденья К нему ты страстно призывал. Корыстных, суетных, беспечных Твой голос смелый устыдил… Любить в глубоко человечных Своих созданьях ты учил. На скорбь людскую и страданья Ты находил в душе ответ; Ты мысль будить, будить сознанье Не уставал на склоне лет. На склоне лет огонь священный В груди ты всё еще таил И нас, художник вдохновенный, Красою образов дивил! И нет тебя!.. Недуга злого Ты жертвой гас в стране чужой, Но до прощанья рокового Всё сердцем рвался в край родной. Его любил ты бесконечно, Как тот – друг юных дней твоих – Знаменоносец правды вечной И мыслей сеятель благих, Кого так рано смерть сразила, Но чья пророческая речь Уж славы луч тебе сулила И с кем желал ты рядом лечь. И вот со всех концов прощальный Тебе привет отчизна шлет… И много в этот день печальный Слез о тебе она прольет… Да, человек он был! – словами Поэта скажет край родной, С благоговением цветами Венчая холм могильный твой.

<1883>

1-е января 1884 г^*

Всем трудящимся на благо Стороны своей родной, Всем ее ведущим к свету И бестрепетной рукой Высоко несущим знамя Правды вечной и святой, Всем, кто избрал подвиг трудный И не ждет себе венца, – Пожелаем нынче, братья, Чтоб остались до конца Верны чистым идеалам В битве жизни их сердца. Пожелаем,

чтоб не меркнул Правды луч в краю родном, Чтоб волной широкой знанье Разлилось повсюду в нем И чтоб мира кроткий гений Осенил его крылом!

<1884>

«Как часто образ дорогой…»^*

Как часто образ дорогой Встает в ночи передо мною, С своей улыбкой молодой, С своей задумчивой красою. И вновь я вижу этот взор – Взор, полный ласки и привета… Больное сердце с давних пор Его лучами не согрето! Но тщетно к призраку с мольбой Свои я простираю руки, Взываю тщетно я: «Постой! Изныла грудь моя от муки…» Безмолвно он уходит прочь, И остаюсь один я снова С своей тоской… И только ночь Глядит в окно мое сурово…

<1884>

Слова для музыки («Нам звезды кроткие сияли…»)^*

(Посвящается П. Н. О<стровско>му)

Нам звезды кроткие сияли, Чуть веял теплый ветерок, Кругом цветы благоухали, И волны ласково журчали У наших ног. Мы были юны, мы любили, И с верой вдаль смотрели мы; В нас грезы радужные жили, И нам не страшны вьюги были Седой зимы. Где ж эти ночи с их сияньем, С благоухающей красой И волн таинственным роптаньем? Надежд, восторженных мечтаний Где светлый рой? Померкли звезды, и уныло Поникли блеклые цветы… Когда ж, о сердце, всё, что было, Что нам весна с тобой дарила. Забудешь ты?

<1884>

К портрету певицы^*

(Ван-Зандт)

Своей чарующей улыбкой И серебристым голоском Ты заставляешь биться шибко Сердец немало. Всё кругом Тебе с восторгом рукоплещет… И яркой звездочкою блещет В столице невской твой талант. Ценитель музыки серьезной, Художник, критик, дилетант – Все без ума от грациозной, От поэтической Ван-Зандт!

<1884>

На закате^*

(Посвящается Серафиме Александровне Пагануцци)

Среди гнетущих ум сомнений Порой, в безмолвии ночей, Передо мною ваши тени Встают, друзья весны моей, – Друзья, делившие со мною Восторгов юношеских пыл, Борцы с отважною душою, Которых рок не пощадил; И на меня, полны печали, Глядят, кивая головой, И будто молвят: «Не пора ли, Товарищ старый, на покой? Чего ты ждешь? Твои кумиры Лежат повержены во прах, На звук твоей забытой лиры Ответа нет в людских сердцах. Взгляни вокруг себя: служенье Иным свершается богам; Иные слышны песнопенья, И опустел наш старый храм. Всё, что для нас так было свято, Толпа глумленью предает, Ты ей смешон, как был когда-то Смешон несчастный Дон-Кихот. Не верят в наши идеалы Те, что тельца златого чтут… Сойди ж, ненужный и усталый, Скорей в безмолвный наш приют, Тебя забвенья тихий гений Своим крылом там осенит, Там вечный сон, без сновидений, Глаза усталому смежит!»

<1884>

В альбом Антону Рубинштейну^*

Могучие; чарующие звуки! Блажен внимавший им. Он сохранит В душе своей навек воспоминанье О тех часах священного восторга, Которые художник вдохновенный Ему дарил. Блажен, блажен стократ! Но и твоя завидна также доля: Людских сердец ты мощный властелин. Тебе дано от неба в дар будить Высокие и чистые стремленья, Усталых душ печали врачевать И с жизнью примирять ожесточенных… Вот почему все шлют тебе привет И слышатся со всех сторон желанья, Чтоб гений твой еще пленял нас долго, Перенося в мир идеальных грез, И чаще б нам давал изведать сладость Святых восторга слез!

<1886>

Елка^*

В школе шумно; раздается Беготня и шум детей… Знать, они не для ученья Собрались сегодня в ней? Нет! рождественская елка В ней сегодня зажжена; Пестротой своей нарядной Деток радует она. Детский взор игрушки манят… Здесь лошадка, там волчок, Вот железная дорога, Вот охотничий рожок. А фонарики… а звезды, Что алмазами горят… А орехи золотые, А прозрачный виноград! Будьте ж вы благословенны, Вы, чья добрая рука Убирала эту елку Для малюток бедняка. Редко, редко озаряет Радость светлая их дни, И весь год им будут сниться Елки яркие огни!