Полное жизнеописание святителя Игнатия Кавказского
Шрифт:
Так как я не могу ожидать единодушного действия в видах общей пользы от о. ректора семинарии архимандрита Германа, то покорнейше прошу Ваше сиятельство представить мое предположение на благоусмотрение Святейшего Синода. При сем имею честь присовокупить, что, кроме священника Синанова, другого лица для преподавания осетинского языка в епархии не имеется, на каковом исключительно основании я и рекомендую Синанова, усердно желая, чтоб со временем было приготовлено лицо более удовлетворительное.
С чувствами совершенного почтения», и проч.
Такой отзыв о враждебном епископу настроении о. ректора архимандрита Германа был уже не первым заявлением о нем, вызванным фактическим противодействием архимандрита епископу. По
«Известное Синоду столкновение между бывшим членом Кавказской духовной Консистории протоиереем Крастилевским, пользовавшимся неограниченным доверием моего предместника, и бывшим секретарем Консистории Александром Васильевым привело Кавказскую епархию в совершенное колебание и лишило преосвященного Иоанникия самостоятельности по управлению епархиею, власть над которою захватил протоиерей Крастилевский в свои руки.
215
Отношение свт. Игнатия к исправляющему должность обер — прокурора Св. Синода кн. С. Н. Урусову по делу о протоиерее Крастилевском (от 5 июня 1859 г., № 48). Там же. С. 544–546.
По прибытии моем на Кавказскую кафедру, вследствие словесных и письменных наставлений Святейшего Синода, я обратил особенное внимание на направление протоиерея Крастилевского и, усмотрев из прошедших и текущих дел, что направление Крастилевского решительно сформировалось, что навык его властвовать неограниченно над епископом, Консисториею и епархиею неисправим, я входил с представлением в Святейший Синод о увольнении его от звания члена Консистории, каковое мое представление Святейшим Синодом удостоено удовлетворения.
Между тем, все средства к успокоению Крастилевского в Кавказской епархии остались тщетными. Как человек весьма коварный и довольно понимающий дело, Крастилевский лично от себя не подавал никаких претензий против меры, употребленной относительно его, но избрал путь интриги, увлекая действовать в свою пользу людей посторонних. Такой образ действий законом причисляется к ябедничеству. В число деятелей Крастилевский поместил и свою супругу, которая, разумеется, действует по его наставлениям.
Образ действий Крастилевского и его агентов изображается в прилагаемом при сем рапорте ко мне секретаря духовной Консистории. Так как описываемое в сем рапорте приключение и действование фактически и живописно изображают характер нравственности и деятельности Крастилевского, то я покорнейше прошу Ваше сиятельство обратить на сей рапорт Ваше внимание и довести оный до сведения Святейшего Синода.
Поведение Крастилевского приняло решительный характер возмущения, действия его прикрываются коварством, но действия его агентов [216] гораздо открытее. Я никак не теряю надежды обуздать лица, вышедшие и выходящие из порядка, но не иначе как при содействии Святейшего Синода и Вашего сиятельства.
216
Ректора и инспектора семинарии, особливо первого.
Уже рапорт секретаря даст Вашему сиятельству понятие о нравственном направлении Крастилевского. Следующая выписка из записки, поданной мне бывшим секретарем Васильевым, пополнит это понятие.
„До образования епархии, — гласит записка, — Крастилевский состоял членом Духовного правления, по переименовании правления в Консисторию сделан членом ее. Притеснения и поборы с духовенства и пристрастные
Проезжая на Кавказ чрез Харьков, я беседовал о Кавказской епархии с ректором Харьковской семинарии о. архимандритом Герасимом, бывшим до того ректором Кавказской семинарии. Он отнесся мне о Крастилевском точно так же, как сказано в записке — даже упомянул о деле Устиновского. По моему наблюдению, Крастилевский имеет сердце самое жестокое, коварен и злонамерен, решительно направлен к самоуправству и своеволию, способен к самым гнусным поступкам и преступлениям.
Событие, описанное в рапорте секретаря, случилось по отъезде моем из Ставрополя. Я не замедлю прислать в Святейший Синод все дело о доставлении места Крастилевскому по увольнении его из Консистории. Из дела виден и образ моих действий, и характер Крастилевского.
С чувствами отличного уважения» и проч.
Вот и упоминаемое в конце этого отношения представление в Синод с делами о Крастилевском, оно отмечено 22 июня за № 59: [217]
«Вверенной управлению моему Кавказской епархии протоиерей Константин Крастилевский, уволенный вследствие моего представления от звания члена Кавказской духовной Консистории, указом Святейшего Синода от 4 ноября 1858 года за № 11099 определен мною настоятелем и благочинным в собор города Моздока, а как Крастилевский от сего места отказался, то, при открывшейся протоиерейской вакансии в г. Георгиевске, перемещен в сей город настоятелем собора и благочинным, но Крастилевский и от сего назначения отказался. При сем Крастилевский требовал себе различных назначений в г. Ставрополе, которых не было возможности исполнить, почему я решился было представить на благоусмотрение Святейшего Синода, что Крастилевский стяжал навык неограниченно властвовать в Кавказской епархии и настойчиво требовать, чтоб исполнялась беспрекословно его воля, правильна ли она будет или неправильна, а потому просить о перемещении его из Кавказской епархии в другую епархию.
217
Представление свт. Игнатия в Св. Синод с делами о протоиерее Крастилевском (от 22 июня 1859 г., № 59). Там же. С. 548–550.
Но после Пасхи сего 1859 года, по получении Кавказским архиерейским домом денежного оклада вместо рыбной ловли и мельницы, по поданному прошению Крастилевским лично мне, причем Крастилевский уверял меня, что он остаток дней своих будет проводить в совершенном спокойствии, занимаясь спасением души своей, я нашел возможным дать Крастилевскому место при церкви Тюремного замка, в которой дотоле отправляли богослужение братия архиерейского дома и пользовались от нее доходами. Сим действием я полагал вполне удовлетворить требованию высокого служения, на меня возложенного, узаконяющего мне делать ближнему всевозможное снисхождение и претерпевать его немощи до той крайней минуты, в которую со всею очевидностию окажется, что эти немощи вредны уже не в частности, а для всего общества.
Крастилевский не преминул доказать, что он не способен быть спокойным и заниматься своим спасением, проведши век свой в приказнических черных занятиях, целию которых было своекорыстие, разные неправды и притеснение ближних. Едва я выехал из Ставрополя для обозрения епархии, как Крастилевский нарушил свое обещание. До выезда моего он намеревался вместе с супругою ехать в С. — Петербург, о чем подавал мне прошение, очевидно для принесения на меня жалобы, как мне о том передавали некоторые лица из духовенства — между ними кафедральный протоиерей — и оглашал духовенство угрозами на меня.