Поломанный Мир 5: Последние Люди
Шрифт:
Замок Иродуэр был не первым и последним в Гастете, который был возведен лазаритами на костях сарацин. Однако именно он, вдающийся в неприступный морской мыс, представлял для ордена первостепенное значение. Не столько из-за личного выбора великого магистра, сколько близости к Равновесному Миру.
Для расквартированного здесь ордена это буквально был последний рубеж обороны. Не счесть восточных армий, которые за века поломали зубы об эти стены.
По закономерному стечению обстоятельств Иродуэр стал своего рода альма-матер для
Парадоксально то, что своим домом она этот замок не считала. Её дом – там, где Жаклин находится в данный момент. Или, на худой конец, лавандовые поля Оксивании.
Не больше и не меньше.
Местный гарнизон чествовал возвращающихся карателей, усмиривших многострадальный Занжер. Зычной мелодией трубадуры возвещали несведущим рыцарям о том, что их братья домой несут на хоругвях Лазаря Нетленного победу.
Вечером карателей ждал триумфальный пир на весь мир – праздник для живота и души, с музыкой и деликатесами, что в среде храмовников редкость. На каждое правило есть исключение, и знаковые победы обязаны быть увенчаны достойным торжеством.
Сама мысль о том грела душу рыцарям. Но только не Жаклин. Перед собою не видя никого и ничего, девушка проскакала спираль замковых уровней и остановилась лишь у главного донжона в самом верху Иродуэра.
Едва спешилась, повела верного скакуна к коновязи. Тот вскинул морду, чтоб было удобнее, подобрался поближе и принялся жадно лакать из корыта, выставленного тут же.
Даром что рядом море, в пустыне без воды совсем худо. И не в последнюю очередь лошадям, будь их порода западная или восточная.
Лазариты в массе своей не забирались так высоко, поэтому рыцари, стерегшие обитель гроссмейстера, удивились появлению Аземы. Уставились на неё со значением, нервно пожимая черенки протазанов. Обычно такие, как она, разбредаются по баракам на нижних уровнях спирали, где и протекает вся их духовная жизнь в боях и молитвах.
Говорить со стражей лишний раз, расшаркиваться о чем бы то ни было Жаклин посчитала излишним. Просто явила из походной сумы на свет письмо с хоть и надломленной, но именной печатью гроссмейстера.
На такие вещи у его гвардейцев глаз оказался наметан. Привратники расступились, тогда как третий стражник, стоявший рядом с ними, оказался прекрасно осведомлен о гостье. Он выдался вперед, кивнул Аземе, как сестре по ордену, и сказал учтиво:
– Прошу за мной.
Жаклин покорно последовала за братом-лазаритом. Стражник провел ее четырьмя этажами прохлады, где прочих воителей было не видать.
Главным образом, донжон хоть и был возведен для оборонительных нужд, в первую очередь являл собой дом великого магистра.
Здесь хранились артефакты Востока, относящиеся к самым разным культурам, – те, которые представляли ценность для посланников западной цивилизации. Картины, статуи, украшения, мозаика, диковинное
Столовая показалась роскошной. Во многом, из-за протяженности стола. Шумных празднеств гроссмейстер сторонился. Но периодически замок Иродуэр посещали участники высшего капитула, к которым по всем правилам этикета надлежало отнестись гостеприимно, не скупясь на вечери.
Предпоследний этаж был полностью отдан под библиотеку – наполовину орденскую, наполовину личную.
Насколько Жаклин слышала, никаких сверхценных, крамольных или же просто незнакомых Западу книг здесь не водилось. Ценность коллекции представляли уцелевшие, но ветхие оригиналы священных писаний Церкви Равновесия, а также языческие сочинения и летописи об эпохе, когда гармонизм только-только зарождался.
В конце концов, Азема прошла на самый верх донжона. Стражник любезно отворил перед ней кованые ворота в зал, где большую часть жизни проводил гроссмейстер. Жаклин испытала трепет, ей стало не по себе в преддверии момента истины. С опущенным взглядом и поникшей головой она шагнула в помещение.
За ней сразу же закрыли ворота. Жаклин мигом встала на одно колено в почтении, не подымая лица, и проронила в скромном приветствии:
– Гроссмейстер…
– Не нужно кланяться, дитя. Встань же, – призвал великий магистр.
Его голос, по мнению Аземы, звучал как-то уж слишком молодо. Будто к рыцарю обратился сверстник. Это немного сбило с толку. Ведь если верить молве среди лазаритов, гроссмейстеру в том виде, в котором он курирует Орден, должно быть не меньше восьмидесяти. Это могло значить лишь одно.
Держа в уме догадку, Жаклин встала обратно. Взор ее устремился к своеобразному трону великого магистра.
Тот, укутанный в богато расшитую белую мантию, тоже смотрел на рыцаря, но сверху-вниз. Не совсем такого гроссмейстера ожидала увидеть Азема.
Он действительно сменил оболочку, раз уж былая одряхлела и отмерла окончательно. В этот раз великому магистру досталась небывалая в своей молодости. Но что привело в ужас Жаклин, ранее это было тело одного из её братьев – Рене.
Парнишка оказался эпилептиком. И в момент приступа никого не оказалось рядом, чтобы его спасти. Ожидаемо, скончался. Где-то полгода тому назад. Лазаритка особо не следила, похоронили ли его, как следует. Видимо, нет.
И теперь бессмертный дух великого магистра смотрит на Жаклин глазами Рене.
Будет правильнее сказать, лишь одним. Половину лица скрывала железная маска, которую сам гроссмейстер носил из года в год, от тела к телу.
Она скрывала ту половину, которая уже разложилась.
Про себя Жаклин воззвала к высшим силам, трепеща. Ведь от фигуры на троне так и веяло потусторонним, вселенским, трансцендентным. И неспроста.
Но дело вовсе не в беспрерывном цикле реинкарнаций души, которая не покидает Аштум ни на миг.