Полоса невезения
Шрифт:
– Константин Антонович, можно спросить?
– Да, конечно.
Между нами почти не осталось напряжения. Совсем не так, как днями раньше, когда тяжело было слово друг другу сказать, когда легло между нами какое-то мутное, грязное пятно. Смерть Осоргина прошлась по этому пятну ластиком. Мелко, глупо и мелко всё это, недостойно каждого из нас. Так почему же я стесняюсь попросить прощения? Почему в горле тугим комком шебуршится гордость? Неужели я так и не смогу ее выплюнуть?
– Вы знаете, как погиб дядя Юра?
– Его убили, - тусклым тоном
– Его и несколько человек из охраны...
Сайфер падает на асфальт, роняет свое ружье и застывает на четком стоп-кадре капээновской камеры... Еще секунду назад он был жив... Я знал его хуже, чем проныру Мауса. Даже настоящую фамилию - Хлестаков - и то вспомнил не сразу. Да уж, посмеялся бы Гоголь. Сквозь невидимые миру слёзы.
– Он мучился?
– как-то глупо, совсем по-детски, спросил Димка.
– Нет. Всё случилось быстро.
Я старался говорить твердо и выглядеть убедительней. Получалось не слишком. Наши люди ведь даже тела его не нашли - там была равномерная каша из крови, железа и костей. Одно ясно - он умер. Наверное, и впрямь быстро.
– И что теперь?
– Димка закусил губу.
– То есть?
– не понял я.
– Что теперь будет? Это ж не просто так...
На мгновение мне показалось, что Димка знает много больше меня. Но потом сообразил, что вновь ошибся. Опять игра на полутонах, виртуозная музыкальная техника...
– Ничего, - сказал я.
– Вряд ли погибнет кто-то еще. Это стоило нападавшим громадной крови, а те, кто выжил, вряд ли уйдут от возмездия. "Струна" умеет мстить, когда надо. Вполне возможно, что в этой стране больше не будет бандитов...
Слова мои прозвучали столь пафосно, что я подавился ими. Точно в детстве, поедая манную кашу с комками.
– Вы поэтому "ящик" вчера смотрели? Да?
– Да, - кивнул я. Это была правда. Другое дело, что ничего путного мне не попалось. В "Столичном криминале" обошли вниманием даже бойню на Кутузовском. Похоже, журналистов умело заткнули. Либо непосредственно "Струна", либо, что вероятнее, КПН по нашей деликатной просьбе.
– Они же из блатных... ну эти, которые стреляли?
– предположил Димка.
– Не совсем, - я постарался внести ясность.
– Они... ну бандиты, но не уважаемые. Даже не здешние.
– Залетные, - подытожил Димка.
– Гастролеры...
Он поднес чашку к губам и, не сделав глотка, поставил ее обратно. Словно забыл. Давным-давно, в гадюшнике №543, я размышлял о судьбе своих учеников. Куда они денутся после школы? Тогда мне казалось, что Соболев очень удачно пополнит ряды шантрапы, мечтающей назваться гордым именем "братва".
Подсознательно я относил его к тем, кто преклоняется перед этой "новой элитой", копирует их повадки и жаждет стать рыночным бригадиром, как в свое время мальчики мечтали об отряде космонавтов. Я ничего не знаю о своих учениках.
– Сволочи, - сказал Димка.
– Ненавижу их всех, ублюдков!
– Кого?
– Бандитов, - скривился он.
– Знаете, как моему отцу от них доставалось. Приедет
– тут Димка вдруг спохватился.
– Простите, Константин Дмитриевич, я хотел сказать...
– Ничего, - неловко улыбнулся я.
– С педагогической точки зрения тебе надо бы прочесть мораль, но с человеческой я тебя поддерживаю. А педагог из меня сам видишь - никакой! Так что...
В этот миг моя "мыльница" разразилась своим прерывистым звоном. Я аж подпрыгнул. Сам не знаю, почему - заклинило в мозгах что-то.
Димка тоже вздрогнул от неожиданности, но секунду спустя тихо задрожал в накатившей на него истерике. Едва не пролив кофе, он с грохотом водрузил чашку на стол, одной рукой схватился за живот, а указательным пальцем правой тыкал в меня, заливаясь в беззвучном хохоте.
– Что такого?
– спросил я, вытаскивая "мыльницу".
– Вы б себя видели, Константин Антонович! Дерганый слон на прогулке! Ну ваще...
– Слушаю, - произнес я, стараясь не заразиться от него смешинкой. Вряд ли мне сейчас скажут что-то веселое.
– Косточка, - судя по голосу, Лена была взволнована.
– Слушай, тут всё поменялось. Есть срочная работа в офисе. Сам понимаешь, у нас все на военном положении.
– Конечно, - я даже кивнул, хоть она и не могла меня видеть. Наверняка что-то связанное с "карательной акцией". Уж не дала ли нам организованная преступность организованный отпор?
– Твой Маус заедет к тебе. Хорошо?
– Когда?
– Минут через пять. Он уже в дороге.
– А как же...
– я покосился на Димку. Как я оставлю его одного? А если и впрямь бандиты перешли в наступление и зачищают людей "Струны"? В этом случае вполне может статься, что и я, и этот адресок значатся в их списках. Вероятность мала, как у нас возможна утечка? И в то же время зароились в мозгу самые нехорошие подозрения.
– Ты про Диму?
– угадала мои мысли Лена.
– Он сейчас рядом, да? Всё нормально будет, но подробнее поговорим, когда приедешь. Давай, до встречи!
– До встречи.
"Мыльница" пискнула и отключилась. Я посмотрел на Димку, и все мои навеянные сном предчувствия снова зашевелилось где-то в животе.
2.
– Дубининская улица, - голосом экскурсовода возвестил Маус.
– Справа тянутся корпуса одного из крупнейших предприятий Столицы электромеханического завода имени Владимира Ильича Ленина, слева - жилые и административные здания, а также пути павелецкого направления железной дороги...
Машина мчалась по узкой и совершенно безлюдной улочке. С минуту назад обогнав трамвай, мы оказались одни в лабиринте старых домов, заборов и всякого заводского хлама. Благодаря Маусу я вновь оказался в районе, где не был ни разу в жизни.