Полоса отчуждения
Шрифт:
– В некоторых случаях это повышает интеллект. – И уточнила: – Другая сторона, надолго ли.
И разом обернувшись к Максиму и одновременно кивнув в сторону прежнего мужа, объявила:
– И это татарское иго я терпела целых шесть лет. И знаешь, под какой фамилией? – И, не дожидаясь реакции, поведала: – Бесшабашнова.
Бывший муж дернулся, словно произнесли не его фамилию, а какие-то ругательные слова, и, схватив со стола свою барсетку, зафитилил к выходу. А она вдруг обратилась к
– Ну и какие взгляды на будущий оптимизм?
24
Чем значительней Максим углублялся в семейную жизнь, восприняв ее сперва как омут, то больше убеждался, что ожидаемого, как в близости, так в отдалении, не существовало. Он как бы все время брел по мелководью.
Сперва ожидал подвоха перед очередным шагом.
Но потом понял, что зря на это тратит нервы.
Ровнота в отношениях с Верой приобрела статус аэродрома, по взлетной полосе которого ползет муравей.
И только она, Подруга Жены, этот ухаб или колдобина, наехав на которую вдруг понимаешь, что пребывал в движении неведомо куда, резко разнообразила его бытие.
Сегодня она принесла в их дом почти не свойственную ей задумчивость. Долго сидела молча, потом сказала:
– У вас найдется что-либо выпить?
Он выставил на трельяж, возле которого она сидела, подводя губы, бутылку спирта.
Она не стала демонстрировать наигранную женскую беспомощность перед небоскребом градусов этого напитка, а просто так – налила себе полстакана, залпово выпила. Посидела какое-то время не дыша, потом произнесла:
– Травить себя еще страшней, чем лезть в петлю.
Вернулась из магазина Вера.
Она никогда не удивлялась, увидев в доме свою подругу.
Но сейчас вскинула бровь так, словно совсем хотела свести ее с лица.
– Ты это пьешь?! – вопросительно-возмутительно воскликнула она и кинула упрек в лицо Максиму: – Неужели пожалел своего поганого кагора?
Действительно, последнее время он пристрастился к этому церковному вину. Хотя пристрастился, видимо, не очень точное определение. Просто он стал отдавать ему предпочтение, где-то вычитав такую фразу: «Его уже зауважали за то, что вызовом всех питательных изысков он предпочел винную скромность – кагор».
Но что было страннее всего, кагор он не пил, а угощал им всех, кто у них был.
На упреки Веры подруга ответила просто:
– Наоборот, он ощутил мое состояние. Ибо привести его в норму мог только напиток основы всего смертного. – И вдруг шаловливо как-то сказала: – Что я молю?
– Пьешь спирт, значит, душа велит. Хотя она огнем горит.
И вдруг вылущила что-то из другой, как говорится, оперы:
– Жизнь – это гонка со временем. Где выигрышный шанс иногда равняется
Она еще немного помолчала, потом сказала:
– А мне, как каждой женщине, хочется обмануть время. Хоть на шаг, но предупредить опасность, имя которой – старость.
Максим колко глянул в сторону жены.
Иногда он замечал, как она – с болезненной гримасой на лице – высмыкивала из своей челки седеющие волосы.
Он не знал, насколько моложе Веры ее подруга.
Уж на пять-то лет точно.
Если не на все десять.
И, конечно, зря она затеяла этот разговор. Потому что Вера как-то сразу посмурнела.
А в нем только разыгрался живчик.
Видимо, он заведует в организме молодостью. И вдруг Подруга Жены произнесла:
– А вы знаете, что женщины прошлого не выглядели такими примитивными, как мы о них думаем?
Она не отхлебнула, а только пригубила чашку со спиртом.
И вдруг произнесла, как Максиму показалось, афоризм:
– Историю нельзя подделать, поскольку в ней нет ничего недосказанного.
Тут, конечно, он мог бы поспорить.
Но его интересует, как же выглядели женщины прошлого.
И как бы угадав его желание, Подруга Жены произнесла:
– Раньше красотки напяливали на себя – по весу – столько, сколько весили сами. А под юбкой запросто могли укрыть ухажера.
Она, перемолчав, добавила:
– А прически у них запросто могли стать ориентирами для судов.
Максим же хотел щегольнуть одной вычитанностью.
Звучала она так: «Ночь тиха и торжественна, как ожидающий молебна храм».
Но сейчас был белый день.
И все сказанное не будет в кон.
– Мне казалось, – продолжила Подруга Жены, – что если бы я жила в прошлом, то у меня было бы тонкое восприятие пространства, где воплощением всего волшебного была бы мистическая темнота.
Максим чуть придрогнул взором.
– И позволить ты себе можешь то, – дальше повела Подруга Жены, – что достойно твоего положения. Не ожидая, что тебя ждут ужасные ночи и безжалостные дни.
С этими словами она поднялась и, не попрощавшись, удалилась.
– Она сегодня не в себе, – сказал Максим.
– Зато в тебе, – просто ответила Вера и пояснила: – ты ведь глаз с нее не сводил.
– Но ведь интересно, – буркнул он.
25
Это был кулинарный риск.
Почему риск?
Да потому что Максим сроду не утруждал себя на ресторанность, считая, что человеческое устройство само все расставит по своим местам. Потому кулинарные способности как социальное наследие к нему не пришли.
Хотя ему не казалось, что этот труд требовал особого воздаяния.