Половина любви

Врублевская Галина Владимировна

Там тепло. Там море. Половина населения там говорит по-русски. Ты легко найдешь работу. С твоим дипломом и твоей чудной головкой бегать рекламным агентом просто преступно. Ты же инженер божьей милостью!

— Тебе-то откуда знать, какой я инженер? — прервала хвалебный гимн мужа Елена.

Ефим осекся и замолчал, но затем новая догадка осенила его:

— А может, ты снова с этим типом? — Ефим не желал называть соперника по имени и с подозрением посмотрел на жену, ожидая ответа.

— Я ни с этим, ни с тем. Успокойся, пожалуйста. На-ка расческу, пригладь свои вихры. Во все стороны разлетелись.

Елена

вытащила из сумки расческу и заставила мужа причесаться. Он повернулся к почти сплошь зеркальной стене и провел расческой по волосам.

— Хорошо. Если ты сейчас одна, — Ефим возвратил расческу Лене, — то что тебя держит в России?

Только не говори о матери. Вопрос с ней можно решить. Не хочет ехать, пусть остается. Будем навещать, поможем деньгами.

— Деньгами? — Лена удивленно приподняла брови. — Что-то я не видела денежного потока, пока мы с дочерью кувыркались тут без тебя.

Ефим не то дернул головой, не то пожал плечами:

— Это было временное затруднение. Скоро Я получу работу на русскоязычной радиостанции.

— Очень рада за тебя, — отстраненным тоном проговорила Елена. — Но два года без твоей поддержки и меня кое-чему научили. По крайней мере, это достаточный срок, чтобы разобраться в себе. Разумеется, я должна о маме позаботиться, но главное не в ней.

Тут ты прав. Я сама — сама не желаю восстанавливать нашу давно развалившуюся семью.

— Но как же, Лена, давай обсудим…

— Обсудить можно только развод. Пока в нашей стране к адвокатам в таких случаях обращаться не принято. Или в вашей не так?

— В таком случае, — бросил последний козырь Ефим, — я забираю с собой Евгению.

Елена закусила губу. Она знала, что это не пустая угроза. Все время, что Женя готовила себя к жизни в другой стране, Елену не покидала тревога. Она тешила себя одной надеждой: девочка повзрослеет и откажется от своей затеи. Во всяком случае, к такому скорому расставанию с дочкой Елена была не готова. Но Ефим сумел обворожить дочь, как это порой удается отсутствующим в семье отцам. Она бредила его профессией журналиста. Сочувствовала его профессиональным неудачам. Читая его пространные письма, Женя обижалась на мать, что та оставила папу без поддержки. В отличие от Ефима Елена дочке на мужа не жаловалась. Поэтому сейчас у нее не было уверенности, что шестнадцатилетняя Женя не возьмет сторону отца.

— Фима, дай девочке закончить школу в России.

Не срывай ее сейчас, — молящим голосом произнесла Елена.

— Там тоже есть школы. Чем раньше дочь попадет в Израиль, тем она лучше приспособится к другой жизни, — с жесткой интонацией произнес Ефим. Мольба и растерянность Елены придали ему сил.

— Все, уважаемые, концерт окончен, пожалуйста, поторопитесь. Мы тоже хотим Новый год дома встретить. — Усталая немолодая капельдинерша в синей униформе выпроваживала припозднившихся зрителей.

И действительно, толпа в фойе и в вестибюле бесследно растаяла. Погасли яркие люстры. Только дежурные светильники освещали полутемное пустое пространство. Лена быстро встала и пошла к гардеробу. Ефим едва поспевал за ней. Гардеробщица уже бряцала ожерельем собранных на проволочку номерков. Она отдала последним зрителям их пальто.

17

Заканчивался

ремонт фирмы «Игрек» на Бармалеева. Светильники, вмонтированные в потолок, уже освещали мягким светом отделанные «под дуб» стены комнат и покрытые серым ковролином полы. Рабочим оставалось завершить оформление: они устанавливали металлические порожки кабинетов, привинчивали к стене зеркала, развешивали картины, самолично выбранные Игорем в художественном салоне. Вот-вот должны были завести новое оборудование для издательства: компьютеры «Макинтош», аппаратуру для цветоделения, современные сканеры и принтеры. Игорь заключил договор и с охранной фирмой. При входе, за широким деревянным барьером, установили телевизор наружного наблюдения.

Его съемочная камера была вмонтирована в светильник над железной дверью, выходящей во двор. Перед телевизором стояло крутящееся кресло для охранника, пока еще пустое.

Игорь присел на место стража, чтобы оценить обзор, отслеживаемый камерой. Экран был уже включен. Все та же тумба торчала посреди маленького заснеженного дворика. Пробежал ребенок с санками под мышкой. Прошла бедно одетая женщина с собачкой. Собачка на минуту остановилась у тумбы и важно задрала лапку. «Да, веселенькое зрелище предстоит охраннику», — посочувствовал будущему дозорному Игорь.

Неожиданно на экране возник явно пьяноватый мужичок в зеленом солдатском бушлате и потертой черной кожаной ушанке. Мужичок, озираясь, остановился у тумбы и расстегнул брюки. «Этого только не хватало, — с неудовольствием подумал Игорь. — Мало того, что собаки облюбовали это сооружение…» Он отвернулся от экрана, но что-то заставило его снова обратить внимание на мужика. Он узнал его, когда тот сдвинул на затылок падающую на глаза шапку.

«Чего ему здесь надо?», — настороженно подумал Игорь, вспомнив, что это жилец расселенной коммуналки с Подьяческой, который получил жилье где-то за городом. Кажется, Алексей называл его Коляном.

Справив нужду, Колян, сильно пошатываясь, направился к двери офиса, с трудом обходя еще не вывезенный строительный мусор: обломки кирпичей, остатки старой штукатурки и обрезанные доски, горой сваленные у стены дома. Неожиданно он наклонился и поднял с земли кусок битого кирпича. Игорь не успел отреагировать, когда Колян, с силой размахнувшись, запустил кирпич в уже вымытое, чистое окно офиса. Кирпич ловко пролетел между железными прутьями ограждающей окно решетки, пробил одно стекло, другое и со скрежетом прокатился по столу секретарши, стоявшему у окна. Игорь вскочил с кресла охранника и, распахнув железную дверь, бросился ловить хулигана. Но Колян и не думал убегать. Взяв в руку другой кирпич, он, покачиваясь, поднял его над головой.

— Всех убью, гады, — заплетающимся языком грозил он.

Однако невозмутимый вид Игоря отрезвил Николая.

— Все нормально, старик, положи камешек, давай поговорим спокойно, — сказал Игорь.

— Поговорим, гришь? Кинули человека, а теперь болтовней думаешь отмазаться? Вон какие хоромы на моей кровушке отгрохали. Знаю, на вас управы нету. Все у вас куплено, схвачено. — Николай опустил руку и швырнул кирпич себе под ноги. Затем неожиданно уселся на мусорную кучу и в голос зарыдал, вытирая хлюпающий нос рукавом великоватого ему бушлата. Бушлат был явно с чужого плеча.