Польские земли под властью Петербурга. От Венского конгресса до Первой мировой
Шрифт:
В результате на Венском конгрессе был закреплен «четвертый раздел» Польши. Районы старой польско-литовской Речи Посполитой – за исключением Кракова, который в договоре фигурировал как «вольный город» со своей собственной Конституцией, – разделялись, как и до 1807 года, между Пруссией, Австрией и Россией. Российская часть Польши теперь включала 82% территории бывшей шляхетской республики, и еще более 3,3 млн поляков стали новыми подданными царя в качестве жителей Царства Польского. Это царство – хотя и было немного меньше, чем наполеоновское Герцогство Варшавское, – после 1815 года также включало города Варшаву, Калиш, Люблин и Плоцк, заходя в южном и западном направлениях далеко на центральные польские земли 49 .
49
См.: Долбилов М. Д., Миллер А. И. (ред.). Западные окраины. С. 83–84.
Очень большое значение имело и то, что в Венском трактате речь шла не только о государственной принадлежности разделенных польских территорий. Как справедливо подчеркнул Ханс-Хеннинг Хан, особенно важно было то, что и правовой их статус тоже был закреплен в договоре, и это имело значительные последствия. Благодаря этому и определенные польские претензии оказались отражены в Венском трактате: Царство Польское получило политически автономный статус и было однозначно названо «государством». Это «государство с особым управлением» должно быть связано с Россией через личную унию с русским царствующим домом. Кроме того, конституция Царства Польского, которой еще только предстояло быть
50
См.: Hahn H.– H. Die Polenbestimmungen der Wiener Schlussakte.
В целом решения по «польскому вопросу», принятые в Вене, были отнюдь не однозначны. С одной стороны, старая Речь Посполитая в границах 1772 года уже не представляла собой политического единства. С другой стороны, она несколько раз упоминалась в тексте договора и вся совокупность польских земель все еще выступала в определенных областях – особенно в экономических вопросах – в качестве системы отсчета. Кроме того, трактат заключал в себе не только положение о границах, но и правовые положения. Казалось бы, договаривающиеся стороны исходили из государственного принципа, в соответствии с которым международно-правовой статус, а также государственно-правовая форма нового Царства Польского были относительно четко сформулированы. Но, с другой стороны, в некоторых положениях (политико-)национальный принцип тоже учитывался – при заключении соглашений, которые должны были применяться ко всем жителям бывшей Речи Посполитой до 1772 года. Пассажи, посвященные межгосударственному единому (польско-литовскому) экономическому пространству, были здесь уступкой представлениям поляков о единой – существующей поверх границ – нации. В силу того, что в трактате были представлены и государственный, и национальный принципы, этот договор открывал пространство для интерпретаций, где были возможны очень противоречивые толкования, и тем самым программировался будущий польско-российский конфликт 51 .
51
Ibid.
Однако c российской точки зрения это не выглядело противоречием, поскольку, как представлялось петербургским властям, в постановлениях Венского конгресса были зафиксированы две вещи: во-первых, постоянное подчинение Польши российскому трону казалось гарантированным, поскольку не было никаких сомнений в том, кт'o будет играть главную роль во вновь создаваемом Царстве Польском. Во-вторых, прежние польско-литовские восточные территории международное сообщество косвенно тоже признало теперь российской территорией: это выразилось в том, что связь Царства Польского с данными районами не была сделана предметом договоров, заключенных в Вене. Таким образом, с российской точки зрения все было ясно. «Конгрессовая Польша» представляла собой то, что было связано с традицией польской государственности, а «западные губернии» отныне принадлежали к основной территории Российской империи, к той, которая все больше и больше изображалась теперь как «исконно русская» земля. И действительно, создание Царства Польского привело к тому, что его территории, расположенные в Центральной Польше, и «старые восточные» земли начали после 1815 года быстро развиваться в разных направлениях. Управленческие практики Петербурга в западных губерниях были таковы, что – вопреки всем обещаниям единого экономического пространства – эти земли в последующие годы все заметнее и заметнее отличались от Конгрессовой Польши 52 .
52
О принципиальной разнице между Царством Польским и западными губерниями и об углублении противоречий на протяжении XIX века см.: Долбилов М. Д., Миллер А. И. (ред.). Западные окраины; Долбилов М. Д. Культурная идиома возрождения России; Matsuzato K. The Issue of Zemstvos in Right Bank Ukraine 1864–1906. Russian Anti-Polonism Under the Challenges of Modernization // Jahrb"ucher f"ur Geschichte Osteuropas. 2003. Bd. 51. H. 2. S. 218–235; Miller A. The Ukrainian Question; Portnov A. «Unsere Leute» identifizieren; Rodkiewicz W. Russian Nationality Policy in the Western Provinces of the Empire (1863–1905). Lublin, 1998; Сталюнас Д. Границы в пограничье. Белорусы и этнолингвистическая политика Российской империи на западных окраинах в период Великих реформ // Ab Imperio. 2003. № 1. С. 262–292; Vulpius R. Nationalisierung der Religion. Russifizierungspolitik und ukrainische Nationsbildung 1860–1920. Wiesbaden, 2005; Weeks T. R. Defining Us and Them. Poles and Russians in the «Western Provinces», 1863–1914 // Slavic Review. 1994. Vol. 53. No. 1. P. 26–40; Idem. Nation and State in late imperial Russia; Idem. A National Triangle. Lithuanians, Poles and the Russian Imperial Government // Evtuhov C., Gasparov B., Ospovat A., Hagen M. von (eds). Kazan, Moscow, St. Petersburg. P. 365–380; Woolhiser C. Constructing National Identities in the Polish-Belarusian Borderlands // Ab Imperio. 2003. No. 1. P. 293–346.
К тому, как после 1815 года развивалась ситуация в новом Царстве Польском, мы и обратимся в следующем разделе.
ЦАРСТВО ПОЛЬСКОЕ МЕЖДУ ВЕНСКИМ КОНГРЕССОМ И НОЯБРЬСКИМ ВОССТАНИЕМ (1815–1831)
Царство Польское было наделено далекоидущими привилегиями, которые казались немыслимыми для внутренней России, и это подчеркивало его государственную самостоятельность. Прежде всего, то была разработанная с участием Чарторыйского в 1815 году Конституция: она гарантировала Польше особый статус и сделала ее «опытным полем» для конституционных реформ Александра I 53 . Конституция подчеркивала государственный суверенитет Конгрессовой Польши и предусматривала для нее правительство в виде Государственного совета, назначаемого монархом, и парламент – сейм, состоявший из палаты депутатов, члены которой избирались от провинциальных и муниципальных палат, и сената, члены которого назначались монархом. Сейм должен был собираться каждые два года и заседать в два раза дольше, чем во времена Герцогства. Согласно избирательному законодательству, более 100 тыс. граждан имели право голосовать, т. е. в Польше электорат был больше, чем во Франции в то время, однако это право все же оставалось монополией имущих классов.
53
Конституция 1815 года опубликована в кн.: P"olitz K. H. L. (Hg.). Die europ"aischen Verfassungen. S. 24–33; Сергеевский Н. Д. (ред.). Конституционная хартия 1815 г. и некоторые другие акты бывшего Царства Польского (1814–1881). СПб., 1907.
Конституция закрепила «вечную» личную унию, по которой русский царь был польским королем. В этом качестве он возглавлял Государственный совет, однако собственно правительственной работой совета руководил наместник, которого назначал царь и которому были подчинены пять министров, тоже назначаемых царем. Деятельность правительства осуществлялась пятью комиссиями, работавшими весьма активно, особенно в области содействия образованию и экономическому развитию. Царь в качестве
54
По проблематике, затрагиваемой в следующем абзаце, см. также: Долбилов М. Д., Миллер А. И. (ред.). Западные окраины. C. 81–92; Miller A., Dolbilov M. «The Damned Polish Question». P. 427–429; Кулик M. Польша и Россия. С. 105–107; Thackeray F. W. Antecedents of Revolution; Zawadzki W. H. A Man of Honour. Р. 259–280.
В восьми провинциях Царства Польского сохранялся коллегиальный принцип управления. Провинциальные комиссии возглавлял президент (которого назначал царь), а провинциальные и муниципальные собрания направляли избранных представителей в советы провинций. Города управлялись городскими советами, сельские общины – войтами. Кроме того, в Царстве Польском имелся собственный Верховный суд, половину членов которого составлял сенат, а половину – лица, назначаемые царем. Введенный Бонапартом еще в Герцогстве Варшавском Гражданский кодекс (Кодекс Наполеона) был сохранен в качестве кодекса гражданского права. Наряду с этим в Конституции были подчеркнуты главные гражданские свободы, такие как свобода мнений и вероисповедания, защита собственности, равенство перед законом и защита от произвольного ареста.
И последнее, но не менее важное: царь гарантировал новому государству собственную, польскую армию, которая, правда, находилась под верховным командованием его брата, великого князя Константина, однако царь по крайней мере обещал, что ее солдаты будут использоваться только на европейских театрах военных действий. Для репрезентации особого положения Польши существование собственной армии имело центральное значение.
Подчеркнутая государственная самостоятельность, которую, как казалось, гарантировала Конституция, в первые годы после Венского конгресса была дополнена символической политикой примирения. Александр очень старался многочисленными примирительными жестами привлечь к строительству нового государства под своей верховной властью широкие слои польской аристократии. Административное деление следовало традиционной структуре польских воеводств, а чиновничий аппарат составлялся исключительно из местных, польских кадров. В 1815 году князь Юзеф Зайончек стал первым наместником и, тем самым, главой Государственного совета. Таким образом, в качестве официального представителя русского царя и в качестве главы польского правительства выступал человек, который еще недавно в чине генерала участвовал на стороне Наполеона в войне против России. С другой стороны, это назначение показывает, что царь больше не хотел давать сильную позицию Чарторыйскому, который к тому моменту утратил, по крайней мере частично, былое безграничное доверие Александра.
Вместе с тем регулярное присутствие царя в Варшаве свидетельствовало о том, насколько важны были на этом этапе польские дела для центра. Каждый визит самодержца служил демонстрации автономии Царства Польского. Во время пребывания в Варшаве Александр отдельно короновался как польский король, принял присяги от польских сословий, гарантировал права, закрепленные в Конституции, и лично открывал сессии сейма 55 .
Самостоятельность Царства Польского была также подчеркнута созданием Варшавского архиепископства. Когда традиционные границы диоцезов после 1815 года меняли в соответствии с новыми политическими границами, исчезла прежняя функция примаса Польши, которую ранее выполнял архиепископ Гнезно, стоявший, таким образом, выше остального польского епископата. Теперь же в Гнезно-Познани, Львове и Варшаве находились равноправные епархии, что для Варшавы означало существенное повышение ее статуса в церковной иерархии. Среди мер, подчеркивавших польскую автономию, не последнюю роль играло и основание в 1816 году Варшавского университета: с одной стороны, оно должно рассматриваться как продолжение образовательных реформ Александра, с другой – Петербург этим актом сигнализировал, что местные интересы и устремления поляков в области образования и развития имели для него первостепенное значение, поэтому Александр почтил вновь созданный университет своим личным присутствием на церемонии открытия. В последующие годы комиссии польского правительства именно в педагогической сфере развили особенно бурную деятельность. Прежде всего благодаря председателю Комиссии исповеданий и народного просвещения Станиславу Костке (в русском обиходе – Станиславу Евстафьевичу) Потоцкому в первые пять лет после Венского конгресса была проведена огромная работа в области как университетского, так и общего образования. Ревностный реформатор и масон, Потоцкий оставался в должности почти до самой смерти и вложил значительные средства в развитие системы начальных школ. Однако едва ли в какой-либо другой сфере правительственной деятельности так явно, как в вопросах образования и религии, можно было увидеть, что польское общество характеризовалось глубоким антагонизмом между реформаторами, продолжавшими традиции Просвещения и Конституции 3 мая, и консервативными силами, которые пользовались поддержкой в среде высших церковных сановников и иезуитов. После того как в 1821 году Потоцкий умер, во главе Министерства просвещения встал Станислав Грабовский – представитель консервативного крыла. Вслед за этим в деле массового образования произошел резкий спад и наступил общий развал учебных заведений 56 .
55
См. речь Александра при открытии сейма в 1817 году: P"olitz K. H. L. (Hg.). Die europ"aischen Verfassungen. S. 33–36. Об открытии университета в Варшаве см. также: Александренко В. Н. Из истории Варшавского университета. СПб., 1908; Щелков И. П. Очерк истории высших учебных заведений в Варшаве до открытия Императорского Университета // Варшавские университетские известия. 1893. № 8. С. 1–32. См. также: Kizwalter T. (red.). Monumenta Universitatis Varsoviensis. Dzieje Uniwersytetu Warszawskiego. Warszawa, 2016. Cz. I. Lata: 1816–1915; Kulecka A. (red.). Urzednicy i urzedy w spolecze'nstwie XIX wieku. Zbi'or studi'ow. Warszawa, 2017; Swiderski B. Myth and Scholarship. University Students and Political Development in XIX Century Poland. Kopenhagen, 1987. Особенно р. 86–129.
56
Обзорная работа по этой теме: Kulecka A. (red.). Urzednicy i urzedy.
Напротив, действия министров финансов и промышленности оказали гораздо более устойчивое влияние на социальное и экономическое развитие Царства Польского. Созданная в 1816 году Главная горнопромышленная дирекция сначала попробовала свои силы на локальном уровне, в поддержке добычи угля в Домброве, а затем министр промышленности Станислав Сташиц возвел меркантилизм в ранг правительственной доктрины. Сташиц, который был также президентом влиятельного Варшавского общества друзей наук (Towarzystwo Warszawskie Przyjaci'ol Nauk), по праву считается одним из самых активных просветителей и реформаторов первых лет после Венского конгресса 57 . Начиная с 1821 года министр финансов Францишек Друцкий-Любецкий стал проводить обширную реформу национальной экономики. Некоторое время он занимал ключевое положение в правительстве, практически не встречая противодействия со стороны Зайончека, и в результате Министерство промышленности утратило свое значение.
57
Наиболее важная общая работа по этой теме: Trencs'enyi B., Kopecek M. (eds). Late Enlightenment. Emergence of the Modern «National Idea». Budapest, 2006. Part 1: Images of the Future (from the 1780s to 1863). Также см.: Jedlicki J. A Suburb of Europe. Nineteenth-Century Polish Approaches to Western Civilization. Budapest, 1999; Idem. Bledne kolo 1832–1864. Warszawa, 2008. T. 2: Dzieje inteligencji polskiej do 1918 roku.