Полтава

Венгловский Станислав Антонович

Теперь лейтенант Штром изрядно обморозил лицо, ноги. Пострадали и руки. Как раз те пальцы, которыми нужно писать. Зато у него было много свободного от службы времени. Он вытащил из мешка походный глиняный каламарь, которым разжился в гадячском доме, длинное перо, ещё из саксонского гуся — его прикончили втроём, — и стал писать такими неуклюжими буквами, что сам удивлялся, как они смеют выскакивать из-под пера учителя, недавно обучавшего каллиграфии шведских школьников!

Господи! Помоги сохранить в тайне то, что доверяю бумаге. Велик Твой гнев! Но на кого? Как попять глупому? Кто виноват?

Дай знак. Неведение пугает. Мы неожиданно оставили тёплые квартиры. Кто бы мог подумать, что прислужусь монарху не шпагой, а помогу ему спасаться от стужи? Многие солдаты погибли от мороза. Теперь отогреваемся в этом городе, где мало строений. А город, где квартировали прежде, — у противника. Получается, он выманил нас на мороз. Что пишу? Кто обманет короля? Вахмистр Линрот отморозил уши. Он ходит в тёплом платке, как нищая старуха. Но вахмистру ещё повезло. А что говорить о мертвецах? Мы с вахмистром спорим ещё упорней... Господи, разуверь его! А есть слухи, что король собирается вести нас вперёд.

13

Редко приходилось видеть Дениса таким весёлым. Он не умолкает:

— Жаль, не увидели мы твоего малевания! Да уж и не увидим, коль украли. Но почему ты таился от нас?

Галя, как всегда, не могла не посочувствовать:

— Петрусь, сердце моё! Не убивайся ты так! Всё в Божьих руках. Пропадёт и та парсуна, если так надо. Жаль твоего труда. Да.

Гале всё-таки радостно — они все четверо в Веприке. В маленькой светёлке.

А старая хозяйка приютившего их дома сетует на судьбу:

— Вам бы, молодята, сейчас свадьбы играть! А вы пристанища не имеете.

Степан твердит одно:

— Я рублю всё, что пахнет Мазепой! Лишь бы попалось.

Петрусь заглядывает далеко вперёд:

— Галя! Хлопцы!.. Прогоним шведов, прогоним Мазепу, коль он таким оказался, а парсуна, допустим, уцелеет... Будут глядеть на малевание люди и думать: хороший был человек. А вина моя!

— Да ты в неё чары вложил, что ли? — уже не до смеха Денису, потому что брат окончательно измучился из-за того приключения с парсуной.

— Душу вложил. Свой прежний ум. И ум зографа Опанаса. А вышло... Земля теперь давит зографа Опанаса... А я... должен отыскать и уничтожить её.

— Овва! — приподнимается Денис. — Такое малевание... Да пусть тешит людям глаза! Столько труда...

— Ищите и вы, — не слушает Петрусь брата. — Гетман там в красном жупане. В окошке, слева над ним, — наша чернодубская церковь. Он донатор. Денег не пожалел. Спрашиваешь, Денис, зачем я таился? Правда, зачем? Бес попутал. Одним умом не понять людей, которые над нами. Здесь, в Веприке, я видел царя. А там, в лесу, возле матери, есть мальчишка Мишко. Он умолял меня сказать царю о полковнике Палие. Я бы много о чём поведал, да... За ним столько генералов! И сейчас в глазах. И через десять лет намалевал бы его... А что я значу? Он проткнул меня взглядом. А Палия вроде бы выпустил, говорят.

— Э, так ты и царя намалюешь? И не страшно? А вдруг снова что не так? — предостерегает Денис, сам не зная почему.

— Нет, брат, сейчас надо воевать, — вздохнул Петрусь. — Не время для малевания.

— То-то же. Царя и я видел. Хвалил нас, кто от шведов вместе с Галаганом удрал. А отличил одного Галагана. Простые казаки ему все на одно лицо, — не унывает Денис.

— Всё изрублю, что пахнет Мазепой! — повторяет Степан.

Братья встретились в Веприке неожиданно. Денис приехал со своим сотенным кашеваром, потому что в местечке теперь ежедневно собираются базары. Хлопы из окрестных сёл привозят продовольствие, и ещё не добираются они до заснеженных валов, а уже всё продано.

Веприк так же переполнен православным людом, как Гадяч — шведами. Для многих, кто лишился крова, дорога пролегает через Веприк, и много кто, особенно беженцы с маленькими зарёванными ребятишками, одетыми в длиннополые свитки, с узлами на санках, где вперемешку одежда и прочее барахло, переживают под стрехами морозы, полагая, что шведы сейчас не выступят из Гадяча, пока дороги завалены снегом, а если и попробуют, так здесь достаточно средств для отражения войск.

Сам Веприк на высоком месте, подпоясан двумя речками. В центре — каменная церковь, перед ней — широкая базарная площадь, корчмы, далее — хаты под заснеженными крышами. Славно в местечке.

А зима суровая. Снегу полно. Даже кавалеристы генерала Ренне не рискуют искать у супротивника слабого места. Кавалеристы подкармливают усталых животных, а сами греются горелкой. Вообще, вокруг Веприка полно царских драгун и казаков Скоропадского. Надо всеми драгунами здесь власть генерала Инфлянта, а над казаками — полковника Галагана. И те и другие нападают на шведские обозы, уничтожают небольшие отряды, ловят гонцов с письмами и пакетами.

За хорошую службу полковник Галаган сделал Дениса сотником — вот и у Дениса теперь полно забот.

Шведы, захватив Гадяч, протянули было руки и к Веприку. Да веприковцы кликнули на помощь царских солдат и вместе с ними оказали доброе сопротивление. Потому и сейчас в Веприке набралось немного солдат, достаточно — хлопов.

Братья — частые гости в Галиной хатёнке, в человеческой кутерьме, где всегда полно беженцев, как и во всяком веприкском строении. Слушают песни, припоминают, до чего хорошо было в родном селе.

— Черевички мои, черевиченьки, — выводит певунья Галя.

Эта песня звучит здесь часто. Привыкла девушка к казацкому убранству, привыкает теперь и к тому, что, когда она нахлобучивает на голову косматую шапку, убирая под неё длинные густые волосы, старая хозяйка хатёнки, что бы ни делала, всплёскивает руками и опускается на скамейку. Толкает хлопцев, беженцев:

— Чистый казаченько! Ей-богу!

Вообще-то, в казацкой одежде Галю не узнают даже чернодубцы, такие, правда, нечастые на веприкских улицах. А в Веприке первый встречный хлоп сам по себе кажется настоящим казаком. Никто здесь не спрашивает о компуте. У каждого если не сабля на боку, так острый топор за поясом или в руке пика. Каждому чудится, будто он теперь и есть самый надёжный защитник своей земли.

Дениса не волнует утраченная парсуна — он её не видал. Денис уже пропил монету шведского короля, но его по-прежнему все знакомые расспрашивают о тон невероятной встрече.

— Припрётся король сюда — вот увидите! Я так и генералу Ренне сказал! — повторяет часто Денис.

— Пускай! — охотно поддерживает этот разговор Петрусь, забывая о своей беде. — Лишь бы конницу здесь не заперли. Нет фуража. А что людей много, так еды хватит. И оружие у многих...

Галя, припевая, тоже посматривает на саблю, подарок Петруся, теперь повешенную под тёмными иконами среди моря вышитых рушников. Мысленно снова примеряется к сражению. Старая хозяйка поощрительно кивает головой:

— Смолоду и я носила казацкий строй. Такая наша бабья доля на Украине. Сейчас зельем помогу, раны вылечу. От хаты к хате ходила и собирала полотняные тряпки на корпию.

Олексей и Демьян тоже наведываются послушать Галиных песен. Расспрашивают Петруся, не наткнулся ли где на гетманскую парсуну. Староверский отряд занимает немалый дом над самой речкой, за валом. Хозяин его, богатый есаул, удрал к Мазепе. Демьян и Олексей дожидаются, когда встретятся с врагом. Но Степану в помещении не усидеть. Он торопливо выведывает всё возможное о короле.