Полукровка
Шрифт:
Перед внутренним взором возникла чопорная сухощавая дама и мерзким голосом с отцовскими интонациями сообщила: «Володя, мой мальчик, почему ты не вышел к завтраку? И что за глупая идея праздновать дома твое пятнадцатилетие? Я же говорила, чтобы здесь не было твоих этих. Хочешь с ними встречаться – встречайся на улице. В кафе, на худой конец. А дом – это дом. Мой дом – моя крепость».
Володя тряхнул головой, отгоняя дурацкие мысли. Джинна, что вели его, остановились перед огромной двустворчатой дверью. Один постучал
Гостя или пленника?
Он сунулся было к двери, но джинна преградил дорогу:
– Туда пока нельзя.
– А если вломлюсь? – фыркнул Володя.
– Я не позволю.
– Надо было тебе оборотня с собой взять, чтоб не позволять сподручней было.
– Шакал сюда не входит, – с достоинством ответил лысый.
Володя припомнил, когда отстал Тинек, и понял, что он в самом деле остался где-то в районе холла. То есть в дом он вошел, а на второй этаж, куда лысые повели Володю, уже не поднялся.
Приоткрылась створка. Вынырнул второй джинна, отступил в сторону, давая дорогу.
– Проходи.
И Володя шагнул в комнату.
Она была невероятно, умопомрачительно красива. Хоть для человека, хоть для джинна. Ее глаза светились расплавленным золотом, смотрели пристально и мягко. Ей никак нельзя было дать больше тридцати, хотя он понимал, что ей не может быть меньше сорока. И ни единого намека на тот желчный образ, который он придумал себе, пока шел через дом следом за джинна.
Володя задохнулся от восторга, задним умом соображая, что женщина перед ним – его мать и что это должно накладывать определенные ограничения даже в восприятии. Но мужское естество орало громче голоса разума.
Володя шагнул ближе.
– Ну, здравствуй, – голос ее прозвучал мягко, ласково и мелодично, так могли петь сирены. – Здравствуй, мой мальчик.
Последние слова неприятно царапнули слух. Очарование рассыпалось так же мгновенно, как возникло.
– Здравствуй-те, – с запинкой отозвался Володя.
– Брось, – улыбнулась джинна. – Ты же мой сын.
– Не представляю, – признался он. – И когда меня привезли сюда насильно и заперли, последнее, что мне пришло бы в голову, так это то, что это сделала моя мать.
– Извини, – в ее голосе сквозило сожаление, насколько искреннее, Володя не мог понять. – Переборщили мои парни.
Она подошла вплотную и заглянула в глаза. Володя почувствовал, что его словно прощупывают изнутри. Как под рентгеном, когда вроде ничего не происходит, но не покидает ощущение, что где-то за кабинкой находится врач, в прямом смысле слова видящий тебя насквозь.
На плечо легла ее ладонь, нежная, ласковая, но в тонких пальцах чувствовалась скрытая сила. Володя едва заметно вздрогнул. Мать улыбнулась.
– Тебе здесь ничто не угрожает. Проходи, присядь.
Она направила его к массивному, пышному, как свежеиспеченный
Джинна, что родила его двадцать лет назад, если, конечно, все это не вранье, уселась на соседнее кресло, которое от Володиного отделял только изящный журнальный столик.
На столике стояла ваза с фруктами. Мать кивнула: угощайся, мол. Володя помедлил. Все было странно. Или у пламеннокровных представителей оранжевой сферы в порядке вещей похищать людей?
– Что ты как на иголках? – улыбнулась мать.
– Вы... – Володя споткнулся, поправился: – Ты моя мать, а я даже не знаю, как тебя зовут.
– А называть меня просто мамой ты не можешь?
Вопрос был скорее риторическим, но Володя напрягся. Назвать мамой существо, которое видел первый раз в жизни и которое, пусть и родило его когда-то, ни разу до последних дней не дало знать о своем существовании, язык не поворачивался. Мать улыбнулась, найдя его замешательство, по всей видимости, забавным.
– Зови меня Лейлой. Твой папаша называл меня именно так. У него никогда не хватало терпения, чтобы произнести мое полное имя. Всю жизнь все упрощал. Впрочем, он и другими талантами не блистал. Это все, что тебя волнует?
– Нет, – выпалил Володя. – То есть я... я не знаю... Все это странно и неожиданно. Почему тебя не было раньше? Зачем сейчас? И почему так?
– «Так» это как? – уточнила Лейла. – Без официального приглашения? Так вышло. Ну и Сальваторе перестарался. Прости. Он горяч и все понимает буквально.
– Допустим. Но где ты была двадцать лет? Меня воспитывали совсем другие люди. Отец про меня все это время не вспоминал, а про тебя я вообще узнал только сегодня.
– Скажи спасибо своему папаше, – в золотых глазах заплясали яростные искры, Лейла явно начинала злиться.
Она встала с кресла и прошлась туда-сюда по комнате, но чувств скрыть не смогла. Как глаза изменили цвет на алый, Володя успел заметить.
– Я не знала, где ты. Он забрал тебя и пропал. Я искала, но когда нашла, Ник был один. Куда он дел тебя, я понятия не имела. Я готова была убивать, но это означало бы войну между нашим землячеством и их кланом, а тогда меня бы не поддержали.
– Почему?
– Это сейчас я глава землячества, а тогда была молодой глупой девкой. Тогда правил другой. Да если бы наш глава узнал тогда хотя бы о том, что у меня были какие-то отношения с кем-то из кудимовских магов, он не то что не одобрил бы этого, он меня сам похоронил бы. Нет, – покачала головой джинна, – я ничего тогда не могла. Мы со «Стальным щитом» не перевариваем друг друга давно, из-за старого и очень кровавого конфликта.
– Конфликта? – Володя приподнял бровь. – Это из-за того источника?