Полукровка
Шрифт:
Он встал с кровати и подошел к окну. По ту сторону стекла светил мутно-желтый фонарь и серебрились в его тусклом свете одинокие снежинки, медленно падавшие из бесконечной черноты неба на грешную землю. Такие чистенькие, они ложились ровным белым слоем, который утром истопчут, превратят в грязь.
Володя вернулся на кровать. Снова скрипнуло. В ответ кто-то с силой саданул в стену кулаком. Словно скрип мешал спать. А может, так оно и было.
Надо спать.
Володя вновь лег, не раздеваясь,
...Мама спала. Усталость переборола тоску и бессонницу. Оля молча смотрела в иллюминатор и покусывала губу. О чем она думала?
Появилась стюардесса и завела заученную скороговорку. Оля отвлеклась, мама проснулась. Самолет пошел на посадку.
В Абакане было утро. Раннее, но кто рано встает, тому что-то обламывается от Бога. В аэропорту было легкое оживление, да и на улице на выходе из терминала не спали.
Оля порывалась схватить обе сумки, но мама не грубо, но твердо отказала. Оказавшись на свежем воздухе, они остановились.
– И что теперь? – спросила мама.
Оля пожала плечами и завертела головой, словно искала ответ на этот вопрос. Ответ нашелся сам в виде шустрого мужичка в кепке и истертой курточке из кожзаменителя.
Мужичок безошибочно узнал приезжих и шел навстречу, широко улыбаясь.
– Машина нужна? – спросил издалека. – Куда едем-то, мамаша?
– Село Ермаковское, – ответила мама.
Мужичок присвистнул и, сдвинув кепку на глаза, почесал затылок.
– У меня шурин тама, – поведал он. – Далеко ехать-то.
– Знаю, – кивнула мама.
– Верст сто, – осторожно прикинул мужичок.
– Деньгами не обидим, – улыбнулась Оля.
Мужичок разулыбался в ответ, поглядел на маму.
– А это? Дочка твоя, мамаша? – поинтересовался он.
– Дочка, – кивнула та.
– Хорошая девка, – поделился наблюдением мужичок. – У меня на хороших людей чутье.
Мама посмотрела на Олю. Та стояла, смущенно потупив глаза.
– Хорошая, – удивительно ласково вдруг произнесла мама. – Очень хорошая.
Мужик лихо вздернул козырек кепки и подхватил сумки.
– Ну, пошли. Вона моя ласточка.
«Ласточка» оказалась старенькой «Волгой». Она кряхтела при разгоне, скрежетала на кочках и поворотах и воняла бензином. Но то, как разговаривал с ней мужик в кепке, не могло не вызвать умиления.
В машине Оля задремала. Мужик всю дорогу не замолкал, причем ответов не требовал, просто рассказывал какие-то байки. Таким образом сто километров дороги превратились в театр одного актера.
– Вам куда в Ермаковском-то?
Мама спохватилась и полезла за бумажкой. Мужичок искоса глянул на адрес.
– Аэродромная? Понятненько.
«Ласточка», вспорхнувшая когда-то с конвейера
– Приехали, мамаша, – сообщил мужичок.
Оля проснулась. Мама расплатилась и вышла из машины. Водитель уже вынимал из багажника сумки.
Долго возились с замком на калитке. Потом поковырялись с входной дверью. Наконец вошли. Внутри дом был таким же старым, но добротным и основательным, как и снаружи. Видно было, что строили по своему укладу и на века. Но прошло меньше века, а тех строителей не стало. И потомки их, ради которых все вроде и затевалось, жили уже по другому укладу и совсем в другом городе.
В доме было чуть ли не холоднее, чем на улице. Но если снаружи царил легкий свежий морозец, то здесь властвовал мертвый застоявшийся холод. Мама опустилась на лавку, прикрыла лицо руками и впервые за все время заплакала.
Ольга замерла в растерянности, не зная, что делать. Потом подошла к старым часам с кукушкой, что мертво висели на стене, и завела. Тишина склепа наполнилась мерным потикиванием. Мертвый дом из вечности возвращался к жизни, заново обретал время и хозяев.
– Протопить надо, – решительно заявила Оля. – А потом прибраться немного. А то пыль.
И поставив сумки у стены, пошла на двор...
Володя проснулся от холода и запаха гари. За стеной грохотала посуда, ругались. Воняло подгоревшей манной кашей, ну а дуло, словно окно раскрыли настежь, несмотря на зиму.
Мысли текли вяло, словно с глубокого похмелья. Где находится, он вспомнил не сразу. А когда вспомнил, все мгновенно встало на свои места. В памяти всплыли события последних дней, аэропорт, мертвый шакал и ночное видение.
Сон! Володя вспомнил его в мельчайших деталях и впервые проникся благодарностью к своему дару. Ни редкая магия, подсмотренная в снах, или, как говорил оборотень, считанная с ноосферы, ни исторические реалии, неизвестные ученым, не стоили внимания по сравнению с пониманием того, что с твоими близкими все в порядке.
Единственный и самый большой плюс этого дара – знать, что с родными все хорошо. Приободрившись от этой мысли, Володя поднялся и побрел в ванную комнату.
В коридоре сифонило и еще сильнее пахло горелым. Судя по мужским воплям, доносившимся с кухни, у кого-то руки торчали из задницы и поэтому подгорела каша. Судя по женским взвизгиваниям в ответ, каша подгорела потому, что кто-то урод и испортил кому-то жизнь. Далее следовал сакраментальный вопрос: «Зачем я за тебя только вышла? Говорила мне мама».