Полвека с небом
Шрифт:
Прошли сутки. Из очередного разведывательного полета не вернулся капитан Абдашитов, сильный и очень опытный летчик. Я его хорошо знал; именно он научил поваров, как лучше использовать в пищу конину. Родом он был из здешних мест и отлично знал тот район, куда утром вылетел на разведку.
Надо было что-то предпринимать. И я решил еще раз связаться с Хрюкиным.
Но командарм опередил меня:
— Только что получил разрешение. Санкционировали под мою личную ответственность. Жду вас у себя в штабе с подробным планом разведывательного полета.
Не теряя ни минуты, я вылетел на У-2 в штаб армии. План наш командарм одобрил, внеся некоторые уточнения,
— Помните, Евгений Яковлевич, задание ваше особое и крайне ответственное. Никакой самодеятельности! Действуйте строго по плану. Сразу после возвращения свяжитесь со мной. Удачи вам!
Я уже шел к дверям, когда Хрюкни негромко меня окликнул:
— Странно все же получается: комкор в роли разведчика. Нe находите? — И сам же, помолчав секунду-другую, ответил на свой вопрос: — Впрочем, война.
«Да, война… — думал я, спеша к У-2, чтобы быстрее вернуться к себе в корпус. — У нее собственная логика, которая порой ставит людей в тупик, переворачивает привычные понятия с ног на голову. Но как к этому ни относись, а считаться с ней приходится. И не только считаться! Ее, эту логику войны, необходимо научиться использовать, предугадывать с ее помощью ход событий.
Баранову, например, кажется, что идти в логово немцев на трофейном истребителе — слишком рискованная дерзость. У них, дескать, свои порядки, свои привычки, о которых мы мало что знаем, и противнику при желании легко раскусить нашу затею, разоблачить меня в воздухе. А Хрюкин, наоборот, как и я, считает, что все обойдется. Именно благодаря дерзости задуманного немцам просто не придет в голову заподозрить какой-то подвох, предположить, что один из «мессершмиттов» пилотирует над их головами русский летчик. Баранов, конечно, прав: при желании разоблачить меня ничего не стоит. Но как раз желания-то такого у противника и не возникнет… Если, конечно, я не допущу какого-нибудь грубого просчета».
Перед самым вылетом обстановку в воздухе проверил мой ведомый капитан Самойлов. Я уже сидел в кабине Ме-109Е, когда поступило его сообщение по радио: «Вижу самолеты противника. Есть среди них и „мессеры“. Можно было взлетать. Одним из „мессершмиттов“, поднявшихся с аэродромов противника, вполне мог быть и тот, пилотировать который предстояло мне.
До Сак дошел в обществе четверки «яков». Ручку от себя — и теперь в море на бреющем. Или почти на бреющем: пятьдесят метров высота невелика. Скорость при таком полете ощущается по-особенному: несешься над гребнями волн, а ориентиров никаких — под крылом только вода. Иду по приборам. Через несколько минут — точка разворота… Ловлю себя на мысли, что чувствую себя как бы не в своей тарелке. Не то чтобы тревожно, а как-то необычно, что ли… В бою порой рискуешь куда больше. Но там все происходит быстро, динамично, нет лишней секунды, чтобы взглянуть на себя со стороны. Да вдобавок боевые товарищи рядом. И азарт боя… Его тоже со счетов не сбросишь. А тут — один на один с собой, и мысли всякие в голову лезут.
Но когда вышел со стороны моря на территорию противника, душевное равновесие тотчас вернулось ко мне. Все внимание сосредоточилось на выполнении боевой задачи. Теперь надо смотреть во все глаза, смотреть и запоминать. Немцы, судя по всему, не обращают на меня никакого внимания. Спокойно прошел над их аэродромом, что на мысе Херсонес. Кроме него у противника есть еще один — почти в черте города, да и называется по-городскому: Трамвайная остановка. Надо будет и на него заглянуть. А пока посмотрим, что делается в Севастополе… Кружил
На обратном пути за мной увязались ненадолго два «мессера». Что им от меня понадобилось, я так и не понял. Когда взял курс к морю, отстали.
К входным воротам вышел точно и в срок. Там меня уже поджидали две пары «яков», довели до самого аэродрома.
Гладков, конечно, оказался на летном поле.
— Как аппарат, товарищ генерал?
— В порядке, Володя! — успокоил я его. — Немцы в авиации тоже толк понимают.
Через полчаса связался по СТ с Хрюкиным.
Командарм слушал не перебивая. Докладывал долго — было о чем.
Когда закончил, Хрюкин сказал:
— Рад, что все обошлось. Данные разведки, на мой взгляд, чрезвычайно ценные.
Весь следующий день провел на КП корпуса. Занимаюсь текущими делами, а сам жду. Дел хватало, боевая работа не прекращалась ни на час. Незадолго до захода солнца не выдержал, приказал готовить трофейный истребитель к вылету.
Почетный эскорт на сей раз возглавлял командир эскадрильи капитан В. И. Сувиров, ему несколько дней назад присвоили звание Героя Советского Союза. И хотя только до Сак вместе летим, а все равно приятно: рад за Сувирова — и летчик прекрасный, и боец отважный. Заслуженно высокое звание получил…
А вот и расчетная точка над морем. Делаю разворот и, как в прошлый раз, беру курс на мыс Херсонес. Над вражеским аэродромом сегодня что-то слишком оживленно. Один за другим идут на посадку Ю-87 и Ме-109. Чтобы не привлекать зря внимания, тоже становлюсь в круг. Внимательно разглядываю летное поле. Аэродром буквально забит самолетами — не меньше восьмидесяти машин.
Вдруг вижу: ко мне пристраивается Ме-109. Да так близко подошел, что хоть беседу заводи, если бы не гул моторов. Немец чему-то улыбается и настойчиво тычет оттопыренным большим пальцем куда-то вниз. Все ясно: на фюзеляже у него намалевана краской голая дама с бокалом шампанского в руке. Мне похвастать нечем. Разве лишь отрекомендоваться по радио: рад, дескать, встрече; будем знакомы — русский генерал Савицкий! И заодно — палец на гашетку…
Но немец, к счастью, чужих мыслей читать не научился: поулыбавшись еще немного и помахав рукой, уходит горкой. Ничего особенного: обменялись улыбками и разошлись — каждый в свою сторону. А ведь я чуть было не влепил ему из всех стволов! Думал, разгадал меня немец. А он, оказывается, лишь голую девицу свою мечтал мне показать. Вот и попробуй угадай наперед, от какой случайности, от какой чепухи судьба человека может зависеть. Не зря, видно, говорят: для разведчика главное — крепкие нервы.
Иду то на бреющем, то набирая высоту. На Сапун-горе тоже оживленно — ведутся интенсивные инженерно-саперные работы по созданию второй линии обороны. Из района Северной бухты — опять же в сторону Сапун-горы — активно перемещается артиллерия. Готовятся немцы, спешат… Однако пора и мне. В гостях, конечно, разведчику интересно, да дома с расспросами ждут!
За входными воротами встречаюсь с нашими истребителями. Как все-таки приятно видеть звезды на крыльях вместо красоток на фюзеляжах!