Поляна, 2013 № 04 (6), ноябрь
Шрифт:
36. Грабеж и разорение
Вечером следующего дня Гарт закончил ремонт капканов по всему острову, завел плотик в бухточку, привязал и заякорил его и, радостный, направился домой. Маленький балок — избушка уже издали притягивал глаз и пробуждал приятные мысли.
Печку растопить, огонь послушать.
Раздеться в тепле. Одежду и обувь просушить.
Горячий, ароматный шулюм. Жирная оленина. Целебный чай.
И лечь на спину на твердой лежанке, под настоящей крышей, у настоящего окна, и всем телом до хруста в косточках вытянуться.
Но не тут-то было!
Остатки оленины, а в яме еще пол-оленя оставалось, съедены. Оглодки кругом поразбросаны. Из второй ямы тюленья туша выкинута. На берегу лежит, скелетом сияет, чайки на нем вальс «по ребрам» играют, остатки добирают. Снизка рыбы под окном исчезла, кастрюля отброшена, вешала для сушки мяса опрокинуты.
— Вот «босые» грабители, добра расхитители, без еды нас оставили! Что же делать будем, Ваше сиятельство?
— Вау! (Я побегу на бережок нерпу догрызать. Там на ластах еще достаточно жилок осталось. А ты и новой еды раздобудешь, и меня накормишь!)
— На колу мочала — начинай сначала!
37. Подготовка к отплытию
Гарт с тяжелым чувством привел в порядок свой двор, растопил печку, разложил костер, и прогрел над огнем ослабшую тетиву арбалета.
На знакомом ручье он подстрелил большую черную утку-турпана и снял с нее шкуру. Кишочки-потрошочки отдал «графу» а сам, не в силах больше терпеть, съел кусок сырого мяса, обмакивая его в морскую воду, запил еду отваром золотого корня и заснул как убитый.
Утро засветилось такое веселое и радостное, что Гарт стал мурлыкать песенку. Поставил на костер вариться шулюм из утки и пошел достраивать плотик, готовить его в большое плаванье. На берегу среди плавника отыскал два средней величины сосновых бревна, разделся до трусов и отвел эти бревна в бухточку с плотиком.
— Инга! А ну кыш, сибаритка, с моего плавсредства! Ишь разлеглась-разнежилась, русалка усатая! Я щас тут буду стучать-колотить, тебе мало не покажется!
Но тюлениха заскользила ближе к Сашке и подставила мордочку под его ладонь: вот она я, мил-человек! Пришлось нерпочку приласкать, морду, спинку и брюшко почесать, а потом осторожно столкнуть ее в воду: иди, гуляй, не мешай, еду себе добывай!
Гарт крепко прихватил бревна к плоту скобами и перевязал оба конца плота проволокой-шестеркой, найденной у триангуляционной вышки и отожженной на костре. Приколотил к плоту, для жесткости, крест-накрест две длинных доски и еще по одной толстой доске набил с обеих сторон на крайние бревна, вроде как бортик, чтобы не соскользнуть. И неожиданно осознал, что отплыть можно хоть сейчас. Ветер попутный, и весло есть, но оно вряд ли понадобится: море этот легкий груз само доставит.
— Не дури, — заворчал Александрос. — Весла от лодки не годятся — коротки, ты сделай два больших весла с уключинами, упор для ног и сиденье, чтобы можно было грести от души. Если вдруг ветер перекинется, одним веслом не выгребешь!
Сашка зачесал в затылке:
— Ума не приложу, как сделать
— Думай, голова, шапку куплю!
Сашка думал-думал — не придумал. А пока соображал, выстрогал весла из найденной доски-сороковки. Сделать хорошее, красивое и удобное весло, имея лишь нож, проблематично, поэтому Гарт хорошо и гладко обработал только рукояти, а лопасти лишь закруглил на концах. Весла получились тяжелые и неуклюжие.
«С них не стрелять, всего-то нужны часа на два-три, а может, и вовсе не пригодятся».
38. Урок для Его Сиятельства
Закончив работу, поспешил домой, ибо желудок давно уже напоминал о себе.
И что же? Костер под кастрюлей погас, а сама кастрюля остыла настолько, что «Его Сиятельство, граф Таймырский», вспрыгнув передними лапками на край кастрюли, тщательно принюхивался и присматривался к ее содержимому, с явным намерением поживиться.
— Ты куда нацелился, воришка? А ну — кыш!
— Вау! (Есть хочется!)
— Хочется, хочется, да перехочется! — Сашка шуганул песца, запустил поварешку в остывший суп, выудил кусок утятины и стал есть, не обращая на тявканье песца никакого внимания.
Наконец, Граф Таймырский тявкнул особенно сильно и зло:
— Вау! (А мне?)
— Тебе потом. Мне надо, чтоб ты голодным остался.
— Вау! (Что за глупости? Сам-то за обе щеки наворачиваешь!)
— Тебе сегодня предстоит Великий Урок, который изменит всю твою жизнь, поэтому потерпи чуток.
— Вау! (Не хочу терпеть. Я жрать хочу!)
Но охотник ничего песцу не ответил. Он спокойно доел кусок, зачерпнул деревянной поварешкой шулюм и напился. Затем взял заранее припасенный капкан с ослабленной пружиной, раскрыл его, прижал пружину коленом и обмотал обе дуги капкана тряпками от найденной ранее старой фуфайки.
— Вау! (Ты что это делаешь? Не пойму…)
— А вот я тебя сейчас поймаю!
— Вау! (Зачем же ты будешь меня ловить? Какой-то ты странный сегодня…)
— А чтобы ты понял, что людей надо опасаться и держал ушки топориком.
Гарт отнес капкан на пару шагов в строну, осторожно поставил его на песок, придавил цепь тяжелым камнем и положил под пятак-настрожку кусочек мяса, и еще несколько кусочков бросил рядом.
— Теперь можешь пообедать!
«Граф Чернышов» не стал понапрасну терять время. Быстро подобрав раскиданные вокруг капкана мелкие кусочки, он стал выцарапывать из-под пятака-насторожки самый крупный кусок. Пятак соскочил с державки и капкан сработал: пружины мгновенно захлопнулись, крепко прихватив песца за правую переднюю лапку.
Эх, как взвился наш «граф» в воздух, как закричал дурным голосом, как стал метаться из стороны в сторону и кусать дуги, пытаясь освободиться.
Гарт накинул на песца фуфайку и как только осатаневшее «Сиятельство» вцепилось в нее зубами, тут же крепко прижал его ногой, ухватил «графа» за шиворот и поднял в воздух.
«Граф Чернышов» замолчал и лапки свесил (песцы, лисицы, собаки и волки прекращают всякую борьбу, если ухватить их за шиворот).
— Вау… (Ты что, хочешь меня съесть?)