Поляна, 2013 № 04 (6), ноябрь
Шрифт:
— Вот спасибо, дорогой! Вот утешил!
Зимовье на домашнем острове заметно сдвинулось влево: плот выносило в море. Гарт налег на весла. Он воспринял неожиданность лишь как досадную помеху, не более того. Прилив и ветер несли его по адресу. Милое солнышко грело спину. Чего еще надо? Скорость течения вряд ли больше шести-семи километров в час. Веслами можно дать и восемь, и десять.
Но одно дело плыть на лодке, другое — толкать вперед неуклюжий тяжелый плот. Стоило чуть перестать грести, чтобы перевести дух, как плот, очевидно, он был плохо сбалансирован,
Больших усилий стоило опять развернуть плот поперек волны и придать ему ускорение. Устав грести, Гарт бросил весла на несколько минут и стал внимательно всматриваться в берег: есть надежда выгрести или течение сильнее? Изба, безусловно, приблизилась. Уже видна горелая спичка трубы на крыше и толстенькая черточка рядом с пристройкой — чурбан для колки дров. Добрая половина пути пройдена, однако!
В этот момент высокая волна прошла под плотом, подняла его, и он на мгновение завис на гребне. Тут же послышался звук лопнувшей струны, проволока, которой были стянуты бревна на мористом конце плота, разорвалась, поперечина из доски-вагонки треснула и сразу сами собой начали вылезать из бревен железные скобы, будто некто невидимый выдавливал их гвоздодером. Еще минута — и лопнет вторая скрутка, выскочат скобы, бревна плота разойдутся, и тогда…
Веселая злость охватила Гарта. Так бывает, когда на ринге получишь от противника крепкий удар и сразу начинаешь быстрее соображать, и сразу обостряются все чувства. Сашка упал плашмя на плот, схватил свою базальтовую колотушку и вбил скобы назад, в бревна. Хорошо вбил, по самый изгиб.
Бил и приговаривал:
— Держись, паря, ты же молоток! Ты же базальтовый, ты же древний. Ты же крепкий старый дед. Ты же всякое повидал! Ely, что тебе стоит не треснуть, не расколоться, а выдержать? Видишь — я не сильно? Видишь — без замаха? Видишь — одним весом твоим? Ely, пожалуйста! Ely, держись! Ely, лупи! А я тебе песенку спою и пузо жиром намажу!
И молоток работал головой, как это в обычае у молотков, а потом упал на мягкий рюкзак и выдохнул:
— Уф-ф-ф! Башка гудит, перекур!
А вот у бочонка с мясом не выдержали «нервы» — два не до конца вбитых гвоздя. Они выскочили из мокрого дерева, бочонок кувырнулся в воду и мгновенно исчез в пучине.
— Э-гей, уважаемый Нептун! Подарок держи, а течение придержи! — Гарт вскочил на ноги и навалился на весла. Теперь он уже не выпускал их из рук, просто время от времени греб не так сильно. Постепенно вода за бортом перестала кипеть, плот пересек стрежень течения и волна опять стала ритмичной и ровной.
И вот уже можно различить дверь пристройки и перекрестие оконной рамы. И удивиться, что на этом острове снега выпало меньше и он почти весь растаял. Метров пятьсот до избы, наверное.
Несмотря на одеревеневшие мышцы, Гарт упорно держал свое плавсредство поперек волны. И, хотя плот все же отнесло мористей,
И все высматривал охотник свою собаку. «Где ты там, Таймыр, морда бессовестная? Почему не бегаешь по берегу, не встречаешь хозяина радостным лаем?»
Но вот и мыс. Совсем близко блестят мокрые камни, но скала крутая, не пристать. Разве броситься в море — и вплавь? Не вылезешь… Но сразу за мысом небольшая бухточка с плотным галечным берегом, дальше опять утесы, а еще дальше — море-окиян.
Гарт из последних сил навалился на весла, но то ли глубоко взял, то ли сильно рванул, — штырь правой уключины с жалобным криком отломился. И это буквально в двадцати метрах от берега!
Есть, есть закон пакости на белом свете! И он пакостно пакостит пакостями, где только может!
Плот опять закружило на волне и береговые камни сначала медленно-медленно, а потом с заметным ускорением стали удаляться. Начался отлив…
Несколько секунд Гарт стоял, как пришибленный, затем сорвал с себя одежду и обвязал вокруг пояса веревку. Прицепил к ней нож. Закинул за плечи карабин дулом вниз и прыгнул в море.
А-ах!.. От ледяной воды сердце замерло. Скорей к берегу! Минута. Две. Три.
Гарт ухватился за камень, подтянулся и вылез, оседлал выступ, завел за него веревку и потянул к себе плот.
И плот пошел!
Еще полметра… Еще пошел!
Медленно, неохотно, на полусогнутых, подполз плот к берегу и лениво ткнулся в галечник тупым рылом. Приехали!
Привязать. Вынуть затвор карабина. Продуть ствол.
Вынуть патроны. Достать рубашку из рюкзака.
Вытереть насухо затвор и рамку магазина.
Вытереть насухо патроны.
Уложить карабин на камень повыше, чтобы ветром вынесло последнюю влагу из ствола. Одеться. Обуться. Снять с плота груз. Похлопать бревна по мокрым скулам: спасибо, парни, что держались вместе! Артелью во-о-он какой пролив одолели!
Поднять над головой штурвал зверобойной шхуны и крикнуть над морем:
— Навигарэ нэцэссэ эст, и жить тоже неплохо эст, Помпей Великий!
И только затем ощутить, что зуб на зуб не попадает, что сердце бьется в горле, что колени плавятся и гнутся и стали мокрыми щеки.
— Боже мой! Я дома!
«Vater unser im Himmel Dein Name sei geheiligt! Amen!»
«Отче наш, Иже еси на небеси. Да святится имя Твое! Аминь!»
И прислониться к утесу, и поднять лицо к милому солнышку, и забыться.
41. Олени и волки
«А теперь — идем! Разыскать собаку, растопить печку, и — горячего чаю!»
Гарт вскинул карабин на плечо и взял в руки арбалет и штурвал, а молоток сунул в рюкзак. Домой не с пустой рукой.
Поднялся на берег, вглядываясь в зимовье, а потом присел на камень. Даже на расстоянии веяло нежилым от старых бревен, от почерневшей стены пристройки, от криво прилепленного к западной стене катуха, сарайчика для собак.
Но почему все так видится мутно? Это слезы или со зрением нелады?