Помещицы из будущего
Шрифт:
– Добрый день, барин.
– Добрый, добрый… - Головин спрыгнул на землю, с любопытством глядя, как кипит работа. – Давно здесь?
– Так каждый день сюда хожу, барин. Считаю, сколько леса они взяли. У меня все здесь записано, - ответил Демьян, хлопая по книге. – Иначе никакого порядка не будет.
– Молодец. Все правильно делаешь, - похвалил его Павел Михайлович. – Что цыгане говорят?
– Барышень добрым словом поминают. Радуются, что теперь здесь жить будут. – Демьян улыбнулся нам, а потом смущенно спросил: - Вы меня с собой возьмете? Уж
– Конечно! – воскликнул Головин, хлопая его по плечу. – Забирайся к моему Тимофею. Чего ноги бить?
А нашу коляску обступили цыганки. Они совали нам новые платки, какие-то украшения, громко галдели на своем. А мы лишь улыбались, благодарили и брали все подряд, чтобы не обидеть их. Что и говорить, такое внимание было приятно.
Глава 54
Приехав домой в приподнятом настроении, мы даже не ожидали того удара, который обрушился на нас. Умер Сашко. Старая цыганка выла, сидя у кровати, а он лежал бледный, со впалыми щеками, заросшими щетиной, и со сложенными на груди руками.
– Что случилось?! – я переводила взгляд с нее на мертвого парня и не верила в случившееся. – Как это произошло?!
– Я не знаю! Не знаю! – с придыханием прошептала она, не поднимая глаз. – Я всего-то вышла, чтобы воды набрать! А вернулась, не дышит о-о-он… Ой…о-ой… мой чаворо! О-о-о-й!
– Он ведь уже кушал… - прошептала я, подходя к покойнику. – Как же так?
– Мы ведь не знаем, что там у него внутри происходило… - горько вздохнула Таня, приближаясь ко мне. – Увы, могло случиться все, что угодно. Хотя ты права, смерть вызывает подозрения. Вряд ли нам бабка позволит его осмотреть.
С этим я сразу же согласилась, хотя что толку было от этого осмотра?
Примерно через час цыгана вынесли во двор и положили на телегу, чтобы отвезти к своим. Его бабка устроилась рядом с внуком, подобрав худые ноги под широкую юбку. Старуха скрутилась в тугой узел, словно боялась, что ее боль выплеснется наружу, но она все равно лилась из глаз темным потоком, от которого становилось жутко.. Перед тем как телега тронулась с места, она посмотрела на меня и почти выплюнула:
– Если бы мы со своими рома остались, то Сашко жив был бы!
Мы с Таней настолько обалдели, что просто смотрели на нее, не в силах как-то отреагировать на такое заявление. Она нас, что ли, винила в его смерти? Телега поехала и старая цыганка крикнула:
– Все вокруг вас в прах превращается! Гнилые вы! Пришлые!
– Нормально? – Таня наконец пришла в себя. – Это что было?!
– Может у нее стресс, вот и несет непонятно что, - предположила я, надеясь именно на это. – Мирела ведь сына, а теперь и внука потеряла. Любой свихнется. Она ищет точку опоры, причину того, что произошло. Ей теперь все кажутся виноватыми, она злится, что остальные живы, что ходят, едят, смеются.
– Ну не знаю. Твой психологический разбор звучит, конечно, логично, но она агрессивна именно по отношению к нам, - подруга нахмурилась. – Хорошая
Это происшествие заставило меня задуматься. Снова появилось чувство, что от нас что-то ускользает… Что-то очень важное.
Пока Головин обустраивался на новом месте, а нянюшка с Глашкой накрывали стол на веранде, у меня из головы не выходила эта назойливая мысль. Что же мы упустили?
К перилам подбежал Ванька и, схватившись за балясины, просунул между ними курносый нос.
– Барышнечки, а барин с нами жить станет? Супружник ваш?
– С нами, с нами… - ответила я и вдруг вспомнила тот вечер, когда мальчишка точно так же крутился возле веранды. – Та-а-аня…
– А? – подруга повернулась ко мне. – Что такое?
– Ты помнишь, когда мы ходили на встречу со старой цыганкой? Это было в тот день, когда табор сгорел.
– Помню. И?
– Она сказала, что Сашко хочет поговорить с нами, - у меня почему-то поползли мурашки страха по позвоночнику. – Как он мог поговорить с нами, если за все время, проведенное в нашем доме, произносил, лишь нечленораздельные звуки?
– На что ты намекаешь? – Таня настороженно посмотрела на меня. – Старуха врала, получается?
– Я не знаю, но, похоже, что так и есть, - мне самой было непонятно, зачем ей врать нам, но факт оставался фактом. – Тогда зачем цыганка звала нас в табор? Кто нас ждал там? Или вернее, что с нами хотели сделать?
– Даже представить страшно… - подруга потерла плечи, а потом посмотрела по сторонам. – Где же моя шаль? Прохладно уже.
– Вот она! – снова раздался звонкий голос Ваньки. Он поглядывал на нас хитрым взглядом и дергал уголок шали, на которой Таня сидела. – Сели на нее и ищите! А барин меня лупить не будет? Ежели будет, я сбегу! Буду в лесу в старой хижине жить!
– Ванька, иди отсюда, иначе я тебя отлуплю! – рявкнула на него подруга, поднимаясь. – Язык без костей!
– Не отлупите, вы сердобольная! – заявил сорванец. – А красива-а-ая, страсть! Бровки будто богомаз выводил! Мужик, что образа малюет!
Он покосился на крендель, лежащий на блюде, потом посмотрел на меня.
– Лизавета Лексеевна, у вас ручки, как у лебедки, а глазки как у лисички…
– На и иди отсюда! – я сунула ему крендель. Все-таки этот засранец заставил меня улыбнуться.
Ванька схватил угощение и засверкал пятками.
К нам присоединился Головин, но при нем я не хотела высказывать свои подозрения. Мы привезли его сюда не для этого. Пусть хоть немного расслабится.
– Вижу, что расстроились, - он посмотрел на нас грустным, понимающим взглядом. – Да что ж тут поделаешь. Мы перед смертью бессильны.
– Ничего, все пройдет. Все образуется, - ответила я. Но, скорее, эти успокаивающие слова предназначались мне самой.
После смерти молодого цыгана прошло две недели. Павел Михайлович с Демьяном ездили в строящуюся деревню, а мы не могли пересилить себя. Я вспоминала глаза старой Мирелы, полные ненависти, и испытывала страх. Зачем она звала нас в табор? Зачем врала?