Помещицы из будущего
Шрифт:
– Нянюшка, а вы когда-нибудь видели брата нашего батюшки? – спросила Таня Аглаю Игнатьевну, но та отрицательно покачала головой.
– Дак где бы я его видела? В «Черных водах» я служу с того времени как Варвара родилась. Батюшка ваш тодысь с братом уж давно не виделся.
Это было плохо. Хотелось хоть каких-то подтверждений. Но у него должны же быть документы, удостоверяющие личность. Хотя в это время их можно было легко подделать.
– Да что ж вы думаете, будто сюда ни с того ни с сего чужой человек явится? – нянюшка волновалась
– Почему же невозможно? – я вспомнила наши попытки разыскать дядюшку. – Услышал кто-то, что Захар в городе Засецким интересуется и решил под его личиной явиться.
– Да зачем?! – всплеснула руками Аглая Игнатьевна.
– А вот это мы и хотим выяснить, – Таня погрозила ей пальцем. – Нянюшка, ты сильно перед этим человеком не расстилайся! И не откровенничай! Лишнего, в общем, не ляпни!
– Что ж я, совсем недалекая, лишнее ляпать? – обиделась старушка. – Скажете тоже, Софья Алексеевна!
Прошло чуть больше часа, когда в передней послышались голоса. Мы с Таней сразу же направились к двери, но выйти не успели, она открылась, и в гостиную вошел грузный мужчина в шубе. Он опирался на трость, подтягивая за собой ногу, а я почему-то обратила внимание на его высокие, начищенные до блеска сапоги. Не знаю, почему они привлекли мое внимание, но странное чувство какой-то «неправильности» не покидало меня.
– Ну, здравствуйте, родные… - произнес мужчина взволнованным голосом, стаскивая меховую шапку. – Девоньки мои… Голубушки…
Мужчина был круглолицым, краснощеким, с кудрявой бородой и копной густых волос цвета сухой соломы.
– Я так понимаю, вы наш дядюшка, Петр Федорович? – поинтересовалась Таня. – Засецкий?
– А то кто же? – мне показалось, что незнакомец растерялся. Не такого ожидал приема? – Он самый! Засецкий!
Я кивнула Глашке и та подскочила к нему.
– Давайте-ка вашу шубку, барин! Высушить бы надобно!
Мужчина разделся, протянул девушке свои вещи и пригладил бороду.
– Если не ко двору вам, уеду. Не стану мешать. Я все понимаю. Пусть только буран утихнет.
– Ну что ж сразу не ко двору? Проходите, присаживайтесь у огня, скоро ужинать будем, - предложила Таня. – Вина выпьете?
– А водочки можно? – дядюшка посмотрел на Головина. – Прошу прощения. Петр Федорович Засецкий.
– Павел Михайлович Головин, супруг Лизоньки, - муж указал ему на свое кресло. – Прошу вас, согрейтесь у огня.
Нянюшка умчалась на кухню и в гостиной воцарилась тишина. Новоприбывший вызывал у нас подозрение, а он чувствовал себя неловко в нашем обществе. Мужчина покашливал, ерзал в кресле и шумно вздыхал. Я снова посмотрела на его ногу и снова испытала то же самое чувство «неправильности» во всем этом. Да что ж такое!
Глава 17
– Почему вы решили приехать именно сейчас? – поинтересовалась Таня, первой нарушив это
– Случайно узнал, что вы разыскивали меня. Будто мужик в городе интересовался моей персоной. А потом уж новости пришли, что Алексей, брат мой помер, а вы одни остались, - растягивая слова, ответил дядюшка, делая грустное лицо. Он потер веки, расстегнул ворот рубахи, а потом почесал нос. – Я сразу решил, что должен вернуться в отчее гнездо. Ведь вам помощь требуется… Только вот вижу, у вас уже есть защитник и опора.
Он повернулся к Головину, и во мне зашевелилось неприятное чувство брезгливости от его слащавого взгляда. Было такое ощущение, что мужчина хотел всем понравиться. Но дядюшкино бесконечное желание прикоснуться к своему лицу говорило о том, что он врет.
– У вас есть семья, дети? – спросила я, и он чересчур быстро ответил:
– Нет, милая моя. Никого нет. Один я одинешенек. Не завел семью по-молодости, а сейчас уж поздно. Но ведь у меня теперь есть вы! Мои голубушки, Елизавета и Софьюшка! Кровинушки родные!
Петр Федорович сказал это с каменным выражением лица, но когда понял диссонанс между словами и внешними проявлениями эмоций, продемонстрировал запоздалую радость.
В гостиную вошла нянюшка с самоваром, а следом появилась Глашка с подносом. Девушка поставила его на стол, но не дожидаясь когда за ним поухаживают, дядюшка сам налил себе полную рюмку. Он облизнулся, глядя на нее, а потом вылил водку в рот, даже не прикасаясь губами к краю рюмки. Громко крякнув, мужчина отправил следом за ней кислую капусту, схватив ее толстыми короткими пальцами прямо с тарелки.
– Хорошо… - он расслабленно откинулся на спинку стула, а потом вдруг спохватился, видимо заметив наши удивленные взгляды. – Вы меня простите, Павел Михайлович! Я так замерз, что не удержался!
– Ради Бога, Петр Федорович! Пейте, ешьте на здоровье! – воскликнул Головин, но я-то видела, что муж тоже настроен подозрительно к этому странному человеку.
– Что с вашей ногой? Может, вам нужна помощь? – я решила прояснить ситуацию, чтобы не мучится сомнениями. – Вы ушибли ее?
– Ушиб. Ох и ушиб! – тем же тягучим, как патока голосом произнес дядюшка. – С лошади неловко спрыгнул, да в стопе что-то щелкнуло. Теперь пятку будто кто каленым железом жжет. Муки! Нестерпимые страдания, скажу я вам!
– Давно? – Таня быстро взглянула на него. – Ушибли ногу давно?
– Куда уж давно… - мужчина казалось, растерялся. Может, он не ожидал, что мы станем так настырно интересоваться его конечностью. Но его замешательство длилось несколько секунд, не больше. – После Рождества эта оказия приключилась…
– Вам бы отдохнуть с дороги. Прилечь, - предложила я. – К ужину мы вас позовем.
– Не откажусь, Елизавета Алексеевна, - мужчина снова налил себе полную рюмку. – Устал я. Немолод дядюшка ваш, да еще и нога ноет.