Помещицы из будущего

Порохня Анна

Головин с интересом слушал наши разговоры и давал советы, если ему казалось, что он мог предложить что-то стоящее.

Родители Андрея нанесли нам визит в один из снежных дней. Таня очень переживала, как ее воспримет столь благородное семейство, ведь отец ее избранника был настоящим графом. Но они оказались замечательными людьми. Простыми, доброжелательными, что разительно отличало их от Потоцких.

Александра Ивановна чем-то напоминала актрису Ирину Пегову. Милое лицо с ямочками, приятная полнота и взгляд переполненный любовью, который она не сводила со своего мужа. Женщина не отходила от Тани весь

вечер. Она интересовалась хозяйством, восхищенно слушала рассказы о консервации и огородных делах.

– Никогда бы не подумала, что вы такие! – она повернулась к мужу и сказала: - Дорогой, нам срочно нужна такая невестка! Чтобы ни случилось, с голоду мы точно не умрем!

Таня довольно улыбалась, немного смущаясь, а я радовалась за нее. Она обязательно должна быть счастливой.

Этот визит можно было считать смотринами, и так как я являлась опекуншей Тани, родители Андрея договаривались со мной о дне сговора. Он должен был произойти после новогодних праздников. Как бы мне ни горько было расставаться со своим четырехглазиком, но я понимала, что жизнь продолжается, и сейчас у подруги появилась возможность прожить ее сполна. Таня должна иметь деток, ощутить радость материнства, ведь это самое главное достижение женщины.

С «кузьминок» начался рождественский пост, но в усадьбе его придерживалась только дворня, Таня и Глашка с Аглаей Игнатьевной. Я не постилась по причине беременности, а Павлу нельзя было по состоянию здоровья. Теперь все ждали Рождества, чтобы от души повеселиться и наесться всяких вкусностей. В это время его праздновали двадцать пятого декабря, а уже после приходил Новый год.

За неделю до праздника слуги вымыли каждый уголок в доме, выстирали белье, которое после мороза пахло той самой невероятной свежестью из детства. Этот запах заполонил все комнаты, а вскоре к нему присоединился и аромат хвои. Еловые ветви украшали гостиную, столовую. В наших спальнях лежали зеленые венки, украшенные лентами.

– На следующее Рождество нас будет больше, - муж всегда улыбался, наблюдая за мной. Я чувствовала его взгляд, что бы ни делала. – Может, мы назовем мальчика Алексеем? В честь твоего отца?

– Алексеем? – я задумалась, а потом присела на скамеечку у его ног. – Почему нет? Алеша, хорошее имя. А если это будет девочка?

– В честь твоей матушки. Марией ее назовем, – Павел склонился надо мной и прижался губами к макушке. – Чем вы пахнете, Лизонька? Розовое масло?

– Да, розовое масло… - прошептала я, прикрыв глаза и наслаждаясь этой невинной, искренней лаской. Флакончик с маслом я нашла в вещах настоящей Елизаветы и всегда наносила пару капель на волосы. В этот момент я решила, что до следующего Рождества обязательно буду носить ребенка от любимого мужчины. Он заслужил стать отцом, а мое дело воплотить это в жизнь.

– Я всегда вспоминал ваш аромат, находясь в монастырской тюрьме. Он ощущался везде… - Павел приподнял мое лицо и прикоснулся к губам нежным поцелуем. – Любовь моя… жена моя…

Всегда кажется, что абсолютно не за что выражать признательное чувство благодарности высшим силам, ведущим нас по жизни. А ведь это случается оттого, что люди разучились принимать дары свыше и радоваться им, считая все, что у нас есть, чем-то должным. А ведь каждый из людей получает неоценимое богатство:

жизнь, любовь, способность дышать, плакать, смеяться, рожать детей…

Наступил Сочельник, и над заснеженной крышей усадьбы засияло усыпанное звездами бездонное небо. Глашка с нянюшкой накрыли стол из двенадцати блюд, среди которых были кутья, узвар, пшеничный хлеб, медовые «оладьи» и постные пироги. Но как только мы стали усаживаться, из передней послышался громкий крик:

– Барышнечки! Мы колядовать пришли!

Это был Ванька со стайкой краснощеких с мороза ребятишек. Они смущенно топтались у двери, а потом невпопад запели:

– Мы к тебе, хозяин, с добрыми вестями —

Радуйся, ой, радуйся, земле!

Развеселый Божий Сын,

Божий... народился.

Пресвятая Дева сына породила —

Радуйся, ой, радуйся, земле!

Развеселый Божий Сын,

Божий... народился.

А к тебе хозяин, три праздничка в гости —

Радуйся, ой, радуйся, земле!

Развеселый Божий Сын,

Божий... народился.

После чего Ванька набрал полные легкие воздуха и заорал, демонстрируя отсутствие нескольких зубов:

– Открывайте сундучок,

Доставайте пятачок!

Открывайте, коробейники,

Доставайте копейки!

Мы насыпали в их котомочки конфет, дали по монетке, и дети с радостными визгами помчались прочь, кубарем скатываясь со ступенек.

Эта ночь наполнила меня верой в будущее. Я молила Бога, чтобы в наш дом больше никогда не пришла беда, чтобы он был полной чашей, и Вифлеемская звезда всегда охраняла его своим светом.

Утром мы с Таней и Аглаей Игнатьевной отправились в церковь. Вокруг раскинулись снежные просторы, мела легкая поземка. Но тепло одетые, мы получали только положительные эмоции от поездки. Только Павел не поехал с нами. За все время, что он пробыл дома, его здоровье немного наладилось, но не настолько, чтобы совершать такие поездки.

– Что, если Потоцкая там будет? – шепнула мне Таня. – Опять из-за этой заразы в церковь не попадем.

– Не будем связываться с ней. Она нам праздник не испортит, - я была настроена решительно. – Игнорировать заразу и все.

Возле церкви уже собрался народ, среди которого, может, и находилась Дарья Николаевна, но в гудящей толпе всегда трудно кого-то разглядеть.

В церкви было душно, мерцали свечи, пахло ладаном, а еще колбасами да пирогами от собравшихся. Я даже опасалась, что мне станет дурно. Но служба шла своим чередом, и вроде бы все было нормально, но вдруг я почувствовала, как кто-то сжимает мой локоть. Чьи-то пальцы так вцепились в мою руку, что стало больно даже сквозь одежду. Таня и нянюшка стояли через пару человек, значит, это кто-то чужой.