Помешанный на тебе
Шрифт:
— Ясно.
Он отодвигает от себя тарелку, не доев ужин.
— Невкусно?
— Аппетит пропал, — холодно отвечает он и снова смотрит на меня с какой-то претензией, будто бы чего-то ждет. А я не понимаю чего.
— Чай?
— Нет, — он встает из-за стола, наливает себе воды, отпивает несколько глотков и с грохотом ставит стакан на стол. А моё сердце заходится в панике. — Пойдем спать, Аделина, — кивает мне на выход.
— Да, сейчас со стола уберу.
Пытаюсь оттянуть этот момент в надежде, что Тарас уснет от усталости и секса
— Завтра уберешь, — как-то резко отвечает Тарас. И это странно, потому что муж всегда был крайне недоволен, если я оставляла еду на столе и грязную посуду на ночь.
— Я быстро.
— Я сказал, уберешь завтра. Пойдем! — настойчиво произносит он, хватает меня за предплечье и насильно тянет в коридор.
Он практически заталкивает меня в спальню и закрывает дверь.
— Тарас… Что-то случилось?
Он никогда не был столь груб со мной, не считая недавней пощечины. Тарас мог быть холодным, давящим. Но никогда насильно не тащил меня в спальню и не толкал на кровать.
Сажусь на кровати, запахивая разъехавшиеся полы халата, начиная глотать воздух.
— Вот ты мне сейчас и скажешь, что, мать твою, случилось? — яростно сквозь зубы выдает он мне. — Ни о чем не забыла мне рассказать? — уже вкрадчиво спрашивает Тарас и снимает с себя футболку, отшвыривая ее в кресло.
Глава 12
Аделина
— Я не понимаю, о чем ты, — смотрю на Тараса, распахивая глаза. На самом деле понимаю. За мной есть вина. Я, в конце концов, позволяла себя целовать чужому мужчине. И самое отвратительное то, что меня никто не принуждал и мне понравилось. Тарас просто не мог об этом узнать. Да и признаться ему сейчас в этом — все равно что подписать себе смертный приговор.
— Действительно не понимаешь, что хорошо, а что плохо, милая?
Тарас встает вплотную ко мне и смотрит сверху вниз, словно я ничтожество. Сглатываю.
— Объясни, пожалуйста… — поднимаю на него глаза.
И мне уже хочется признаться и во всем раскаяться.
— Я поражаюсь твоей беспринципности, — качает головой. — Какого хрена ты делала в пиццерии с моим сыном в обществе мужика? — вздергивает бровь.
И я на мгновение выдыхаю. Пиццерия — это не так страшно. Это можно объяснить.
— А… Да, мы с Андрюшей ходили в пиццерию, — сбивчиво тараторю я под пристальным, подозрительным взглядом Тараса. — Откуда ты узнал?
Этот вопрос оказывается моей ошибкой. Муж стискивает челюсть и хватает меня за скулы, больно вдавливая пальцами.
— То есть, если бы я не узнал, ты бы скрыла этот факт? Есть о чем молчать? — вкрадчиво интересуется он. А я начинаю паниковать, стискивая в ладонях покрывало.
— Да… То есть нет… Мы просто… Дюшу не с кем было оставить, и я взяла его на курсы. А мужчина — это преподаватель. Он нашёл общий язык с Андреем и предложил пиццу. Всё. Мы посидели немного и поехали
Признаюсь во всем — неизвестно, кто доложил это Тарасу и сколько он видел. Солгать — означает еще больше разозлить мужа. Дергаю головой, пытаясь избавиться от его захвата.
— Тарас, отпусти. Ты делаешь мне больно.
— Не больнее, чем ты мне, родная.
Морщусь, оттого что он вдавливает пальцы сильнее.
— Как у тебя всё просто… — язвительно усмехается. — Просто пошла с мужиком в кафе, просто подвез домой? И много за нашу семейную жизнь было таких «просто»? — накручивает сам себя, с каждым словом становясь все злее и злее. — Ты, я смотрю, только строишь из себя тихоню. А на самом деле та еще шлюшка.
Задыхаюсь от обиды. Боже, так оно и есть. Я изменила ему. Наверное, я это все заслужила. Зажмуриваюсь, пытаясь не зарыдать.
— Сочиняла мне про курсы, про мечту, развитие. А на самом деле потекла от какого-то там Артура?
— Нет, ну нет… Я на самом деле хотела просто на курсы. Прости.
Извиняюсь, оттого что чувство вины все же есть. Тарас многого не знает…
— А что тогда ушла с курсов? Разонравился преподаватель? Или трахнулись и разбежались. Уже неинтересно?
— Нет, все не так. Просто…
А что «просто»? Я должна сейчас сказать правду? Нет. У меня язык от страха не повернется.
— Просто? Просто?! — рычит мне в лицо, его глаза становятся бешеные.
Он отпускает мои скулы, и я выдыхаю. Но облегчение приходит на мгновение. Обжигающая пощечина вынуждает меня упасть на кровать. От неожиданности прикусываю внутреннюю сторону губы, во рту привкус крови. Прижимаю ладонь к полыхающей щеке. Слёзы брызжут из глаз. Отползаю к изголовью кровати, пытаясь не забыть.
Лицо Тараса перекошено от злости.
— Не смей мне больше лгать! — рычит на меня, расхаживая по комнате.
Он останавливается напротив меня, потирая лицо руками.
— Видишь, до чего доводит твоя ложь, — холодно говорит он. — Своим поведением ты вынудила меня поднять на тебя руку.
Хочется крикнуть ему, что это не в первый раз, но я молчу, закрывая лицо руками. Да и не могу сейчас ничего сказать — горло сдавливает от рыданий.
Сжимаюсь, когда Тарас выдыхает и садится рядом со мной.
— Ты понимаешь, что я чувствовал, когда мне сообщили, что моя жена гуляет с другим? Ты меня опозорила.
Вздрагиваю, когда Тарас отрывает мои ладони от лица. И рассматривает место удара.
— Ничего страшного. Всё пройдет, — уже спокойно и даже ласково говорит он. Что пугает еще больше. — Я прощаю твои ошибки. Ты же у меня еще девочка. Воспитывать тебя и воспитывать. Но чтобы больше такого не было. Никаких курсов, друзей и прочего. Займись домом и сыном, — говорит так, словно я не занимаюсь этим.
Замираю, перестав дышать, когда он гладит мою горящую щеку тыльной стороной ладони.
— Ну всё, прекрати. Ты умница у меня. Просто иногда нужно тебя направлять.