Помню тебя

Уэст Кэтрин

— «Должны быть» недостаточно. — Мимо шла кошка, и Таннер пнул ногой воздух. — Я хочу, чтобы завтра утром все были на рабочем месте. Я хочу знать, кто что трогал. Я хочу точно знать, кто был здесь, а кто не был, и хочу...

— Таннер. — Пристальный взгляд Хэла прервал тираду Таннера. — Ты можешь допросить каждого вплоть до этих клятых кошек, как по мне, но урон уже причинен. Прими это, сынок.

— Хэл... извини.

Сейчас Таннеру нужна была тысяча чудес. Ему хотелось проснуться и оказаться дома, в своей кровати,

готовым начать день заново. Только это желание одолевало его вот уже три месяца и до сих пор не сбылось.

— Переживем. Мы осушим эти цистерны, вычистим их и начнем снова. Все будет хорошо.

Таннер вздохнул и пожелал себе хоть кусочек оптимизма старика. Они пересекли двор и вошли в кабинет Таннера.

Хэл оглядел помещение и одобрительно присвистнул:

— Выглядит по-другому.

Таннер рыкнул и отказался развивать тему.

Он налил чуть теплый кофе в две кружки, и они сидели в молчании. Через некоторое время Хэл поставил свою кружку, зацепил большие пальцы за шлевки брюк и уставился на свои ботинки.

— Что ты знаешь о депрессиях?

Он поднял голову, его глаза были полны вопросов.

— О депрессиях? Немного. А что?

Таннер откинулся на спинку кресла и внимательно всмотрелся в старика. Если бы Хэл демонстрировал признаки депрессии, он наверняка заметил бы. На его взгляд, друг выглядел хорошо, но Таннер не врач.

— Не смотри на меня так, — свирепо глянул на него Хэл. — Не я. Натали. Я думаю, у нее депрессия.

— У Натали?

Таннер подавился смехом. Все, что он видел в этой упрямой женщине, возражало против этой гипотезы. Да, возможно, она немного нездорова, но депрессия? Маловероятно.

— Когда-то ты хорошо знал ее, Таннер. На твой взгляд, она похожа на себя? Она выглядит счастливой?

— Счастливой? — Они направлялись в область, исследовать которую Таннер не имел никакого желания. — Хэл. Мы с твоей внучкой были друзьями сто лет назад. Я больше не знаю ее и вряд ли пойму, счастлива она или нет.

И мне все равно. По крайней мере, так он говорил себе вчера, когда его сердце защемило при виде ее страданий во время разговора о Николь.

— Она кажется ужасно тихой, — настаивал Хэл. — Я знаю, что она сидит в конторе без перерыва. Мало ест. Почти всегда усталая, неразговорчивая, хотя она всегда была такой. Мне кажется, что здесь ее одолевают нежелательные воспоминания.

— Тогда ей не следовало приезжать.

Таннер пожалел о резких словах, как только произнес их.

— Ты все еще думаешь, что она собирается нас продать.

Тихая фраза прозвенела в кабинете и уселась на Таннера, как оса, готовая всадить жало в плоть.

— Логичный вывод в сложившихся обстоятельствах.

— У тебя проблемы с доверием, сынок.

Хэл посмотрел на него фирменным взглядом. Взглядом, который говорил: «Я знаю тебя, знаю, от чего ты прячешься и что чувствуешь на

самом деле». Взглядом, от которого Таннер не мог отвертеться, даже когда ему было десять лет.

Когда мама объявила, что они переезжают в Соному, где она выросла, Таннер был в ярости. Мало того, что семья распалась, так еще им придется начинать все заново в незнакомом месте. Он бунтовал. Три недели отказывался разговаривать с кем бы то ни было. Пока Хэл не нашел его среди виноградника, отвел в сторонку и образумил.

Сейчас Таннер уже не помнил, что сказал Хэл, но помнил, что испугался старика. Через два дня Хэл взял его на рыбалку, и у Танера появился новый лучший друг.

Который теперь испытывал его последнее терпение.

— Хэл, мы оба знаем, что ее сюда прислал отец. Он хочет закрыть это место.

— Это не совсем правда. Может, у Билла и есть навязчивая идея насчет винодельни, но Натали позвал я.

— Что? — Таннер в замешательстве подался вперед. Улыбка Хэла совсем не избавляла от ощущения, что он только что провалился в кроличью нору. — Ты попросил ее приехать сюда?

— Я. Натали — моя козырная карта, сынок. Это место закроется, только если она сделает это сама.

Зашибись.

— Тогда нам кранты.

— Не так быстро. — Хэл улыбнулся. — Я не уверен, что Натали согласится с отцом.

Старик бредит. Таннер подавил эту мысль. Ему не нравилось напряжение между ними.

— Я несогласен.

— О, я вижу. — Хэл задумчиво потер подбородок. — Но я чувствую. Мы с Грейс так долго и усердно молились, чтобы оставить эти акции Натали, и...

— Только не это, — заворчал Таннер, откинулся на спинку кресла и накрыл глаза рукой. — Ты правда собираешься сидеть и рассказывать мне, что Натали Митчелл владеет половиной «Майлиос», потому что Бог велел вам с Грейс отдать ее ей?

Тишина сказала ему то, что он и так знал.

Таннер убрал руку и открыл один глаз.

— Твой скептицизм ни к чему не приведет. — Хэл погрозил пальцем. — Именно это я тебе и говорю. И еще я знаю, что Натали здесь по причинам, которые никак не связаны с «Майлиос».

— Что ж, если ей нужен отпуск, предлагаю Гавайи.

— Таннер... — Предостерегающий тон Хэла заставил его сесть немного ровнее. — Ей потребуется твоя помощь, сынок.

Таннер втянул воздух сквозь зубы. Старик сходит с ума.

Хэл пристально смотрел на него.

— Просвети меня. — Таннер поднял руки в притворном поражении. — Каким образом я могу хоть чем-то помочь человеку вроде Натали?

Хэл прищурился:

— Полегче, ты говоришь о моей внучке.

— Хорошо. — Таннер скрестил руки на груди и подавил гнев. — Можем вернуться к разговору о винодельне?

— Я думал, мы ее и обсуждаем.

Невинное выражение лица Хэла не смягчило Таннера. Если Биллу Митчеллу удастся закрыть их, Хэл сам будет виноват.