Помню тебя

Уэст Кэтрин

— Нет. Это для тебя.

Мама положила ладонь на его руку и подождала, пока он повернется к ней.

Ему нужны новые кроссовки?

Может быть.

Он крепко завяжет их и позволит унести себя как можно быстрее далеко-далеко от кошмара, в который превратилась его жизнь. Но судя по маминому лицу, в этих коробках вовсе не обувь.

— Мам?

— Письма твоего отца.

Письма, которые приходили бесперебойно много лет — раз, а иногда два в неделю — с того дня, когда отец уехал.

Письма, которые Таннер никогда

не читал.

Отказывался открывать.

Со временем они перестали приходить. Отец все еще звонил, и мама заставляла Таннера разговаривать с ним, но за эти годы он очень старался выдавить отца из своей жизни и отказывался от приглашений присутствовать в его.

— Зачем ты их хранишь?

— Думала, что однажды ты захочешь их прочитать.

— Я не хочу.

— Таннер.

Ее непреклонный тон вынудил его поднять глаза к потолку.

— Нам обязательно это делать?

— Да. — Мама опустилась на скамеечку рядом с ним и положила руку ему на колено. — Все эти годы ты винил отца, и мне стыдно признать, что я позволяла тебе это. Но ты не все знаешь.

Таннер выпрямился в кресле, во рту у него пересохло.

— О чем ты говоришь?

— Ты помнишь, какой была Марни перед тем, как они уехали?

— Немного.

Ему хотелось затормозить этот разговор до того, как он начнется.

Мама вздохнула.

— Я отказывалась принять ее биполярный диагноз. Несмотря на весь свой медицинский опыт, я не могла справиться с ней. Я отказывалась действовать, и это бесило твоего отца. Он настаивал на том, что Марни нужна помощь. Он нашел клинику, но она находилась рядом с твоими дедушкой и бабушкой, на другом конце штата. Он хотел, чтобы мы переехали туда, считал, что их поддержка пригодится. Я спорила, что в Сиэтле полно мест, где ее можно лечить. Я не хотела переезжать. — Она вытерла глаза. — Я упиралась. По многим причинам. Но однажды ночью, когда ты спал, мы застали Марни в твоей комнате. С ножом.

Комната закачалась. Таннер замер, к горлу подкатила тошнота.

— Она бы... навредила мне?

— Я не знаю. — Мама пожала плечами. — В этот момент я сорвалась. Мы с твоим отцом оказались в тупике. Я попросту велела ему забирать ее и уезжать. К тому времени наш брак все равно распался, и я хотела его закончить. Он знал, что я никогда не переставала любить Джеффа. Я любила твоего отца по-своему, но...

— Ты его выгнала?

— Это был ужасный период моей жизни, Таннер. С тех пор я постоянно сожалела о своих действиях. Правда в том, что я отвернулась от собственной дочери. И мужа.

Таннер покачал головой, глаза защипало от слез.

— Поэтому ты разрешила ей вернуться жить с нами? Чтобы искупить?

— Отчасти. Я не заслуживала второго шанса с ней, но получила его. Я всегда буду благодарна за те несколько лет, что мы прожили с Марни, какими бы беспокойными они ни были. — Она слабо улыбнулась. — Таннер, твой папа не бросал тебя. Он хотел тебя

защитить.

Таннер покачал головой:

— Какая теперь разница? У нас нет отношений.

Он сам об этом позаботился.

— Но они должны быть. — Она стиснула его руку. — Нравится тебе это или нет, Таннер, дети окажутся в Сиэтле. Если хочешь видеться с ними, тебе придется проводить время со своим отцом и Рэнсом.

Мама встала и отступила.

— Отец с Рэнсом улетают в субботу. Мы с Брайаном воспользовались шансом проработать проблемы и закрыли гештальт. Он надеялся сделать то же самое с тобой. Но ты продолжаешь его отталкивать. Солнце, я прошу тебя... дай ему шанс. Прости его. Прости нас обоих и двигайся дальше.

Таннер уставился на нее, испытывая старую горечь.

— Он прекрасно живет без меня. Какой смысл?

Мама подалась вперед, убрала его волосы и поцеловала в лоб, как делала, когда он был ребенком.

— Смысл, любимый, в том, что он все еще твой отец. И он любит тебя.

Был уже вечер, когда Таннер въехал на стоянку гостиницы. Просторное розовое здание всегда привлекало внимание. Там был отличный ресторан, и Таннер хотел пригласить туда Натали. Может быть, когда все закончится, он так и сделает.

Он запер машину и побрел ко входу. В большом фойе во внушительном каменном камине горел огонь. Некоторые гости в белых махровых халатах шли в спа. Другие отдыхали на удобных диванах. Место выглядело, как кадры из «Жизни богатых и знаменитых». Таннер чувствовал себя не в своей тарелке.

Натали не была бы. Он закатил глаза. Может он не думать о ней хоть пять секунд?

— Таннер?

Он повернулся на голос и сразу понял, что не готов.

Рэнс.

— С детьми все в порядке?

Мужчина засучил рукава свитера, его лоб прорезали беспокойные морщины.

Таннер прочистил горло и кивнул.

— Они в школе. Все хорошо. — Он проглотил сомнения. — Нам надо поговорить.

— Хорошо. — Рэнс настороженно смотрел на него. — Хочешь присесть?

Он показал на открытые двери, ведущие в патио.

Снаружи Таннер выдвинул металлический стул и сел. День стал серым, грозя вечерним дождем. Рядом в бассейне плавал пожилой мужчина, больше никого не было.

Рэнс нарушил молчание.

— Я очень сожалею о Марни. Обо всей ситуации. — Он поставил локти на стол и подпер подбородок ладонями. — Я с ней сильно напортачил.

Таннер стиснул зубы.

— После того, как я завязал, я подумывал приехать сюда. Попросить у нее прощения, начать заново... мы даже разговаривали несколько раз. Она тебе говорила?

Это будет труднее, чем он думал. Таннер рвано выдохнул.

— Единственное, что говорила о тебе Марни, не стоит повторять.

— Да, надо думать. — У парня хорошая улыбка. Теплая и... нравится или нет, честная. — Забавно, я как раз шел в свой номер, чтобы позвонить тебе. Хотел поговорить.