Попаданец на гражданской. Гепталогия

Романов Герман Иванович

– Нет!!!

Григулеску содрогнулся – видение собственных дымящихся мозгов настолько его потрясло, что он трясущейся рукою еле засунул «браунинг» в кобуру. Вытер выступивший на лбу пот и вспомнил французского офицера, что предлагал ему сдаться казакам.

– Голову потерять никогда не поздно! Как тот майор… хи-хи… А моя еще пригодится!

С истерикой, всхлипывая и размазывая по лицу слезы, засмеялся Григулеску, рухнув навзничь на молодую зеленую траву. Одуряющим запахом его укутали первые цветы…

Харьков

– Мойзес…

Семен

Федотович кинул затравленный взгляд на кобуру, мысленно проклиная самого себя последними словами – отвык за эти месяцы от войны, расстался с оружием, расслабился, вот и поплатился. Хорошо бы сам, но ведь и беременную жену под пули подвел.

– Таки не добраться вам до «браунинга», господин Фомин, я выстрелить успею! – Чекист осклабился безобразной ухмылкой, заячья губа дернулась, обнажая металлические зубы.

Хотелось взвыть и броситься из-за стола, но Семен Федотович хорошо понимал, что добраться ни до горла своего заклятого врага, ни до оружия он не сможет.

Мойзес хоть и не держал в руке пистолета, но Фомин обострившимся зрением видел, что левая пола его пиджака заметно оттягивается книзу. В боковом кармане был наган, судя по складке, да и во внутреннем имелся «браунинг», пусть даже «дамский» – но при стрельбе в упор даже маленький калибр становился смертельно опасным.

– Гриша, отставь ридикюль дамы подальше от стола. Думаю, там лежит пистолет. Проверь!

За спиной Мойзеса появился лакей, но уже не услужливо-рабского вида, совершенно преобразившийся, с затвердевшими скулами идущего в штыковую атаку бойца, с горящими глазами, полными застарелой классовой ненависти. Чекист раскрыл сумочку и вытащил из нее «браунинг», молча посмотрел на своего начальника.

– Предусмотрительная у вас жена, Семен Федотович, с оружием ходит, надо же, с кинжалом и пистолетом, – усмехнулся Мойзес блеклыми губами, что делало кривую улыбку на красном лице еще более безобразной и страшной, и пристально посмотрел на побледневшую женщину, что крепко вцепилась пальцами в ткань салфетки.

– Мария Александровна, прошу вас не делать глупостей! Я пришел сюда не убивать вас и вашего мужа, а поговорить о серьезных вещах. Так что обойдемся без стрельбы, искренне надеюсь на это. Судя по вашим глазам, дражайший Семен Федотович рассказал вам о некой шахте под Пермью, и вы хорошо представляете, кто я такой?

– Колдун проклятый! – с нескрываемой ненавистью во взгляде выдохнула Маша. Фомину пришлось крепко схватить молодую женщину за локоть, стремясь удержать ее от намерения швырнуть кофейник в лицо Мойзеса.

– Вы не удивились моему лицу, а это говорит о том, что знали про мое уродство!

Мойзес улыбнулся так гнусно, что Семена Федотовича передернуло с нескрываемым отвращением.

– Вижу, что генерал Арчегов поделился с вами своими впечатлениями о наших с ним московских встречах. Это не вопрос, а утверждение, мои милые молодожены…

– Мойзес!

– Хорошо, хорошо, таки не нужно нервничать, это вредно для здоровья,

особенно беременным женщинам! Пожалейте супругу, Семен Федотович, к чему страсти, мы с вами люди зрелые, можем обойтись без глупостей и криков. У меня к вам чисто деловое предложение…

Чекист чуть отступил от рыкнувшего на него Фомина и, взяв за спинку тяжелый стул, отодвинул его от стола на добрый метр. Уселся на него, бросил взгляд на стол, словно прикидывая, является ли он достаточной преградой для танкиста. Подумав, отодвинул стул еще на метр, снова взгромоздился на него и, вытащив из кармана белоснежный платок, медленно и тщательно отер тканью покрытое капельками пота лицо.

– Вы ведете себя хорошо, и мы спокойно беседуем. Повторю еще раз – я не хочу вас не то что убивать, но даже стрелять, ваше ранение мне ни к чему. Могу поклясться хоть Торой, хоть партбилетом… хи-хи… Так что прошу успокоиться, особенно вас, Мария Александровна. Не нужно глупостей, мы с вашим мужем крепко связаны, намного крепче, чем вы думаете, и смерть одного потянет другого. К чему бы?

– Связаны одной нитью?!

– Семен Федотович рассказал вам даже это?!

Мойзес встал и очень медленно подошел к молодой женщине, не спуская с нее горящего пронзительным огнем ока. Вытянул из правого кармана пиджака какое-то черное кольцо и посмотрел через него, наткнувшись на ответный, преисполненный ненавистью взгляд.

– Так я и думал… – негромко произнес чекист с непонятной тоскою в голосе. – Нить связывает вас с мужем, крепко связывает, а еще один кончик блуждает. Вы же Ермакова в девичестве, а Семен Федотович взял эту фамилию прежде вашей женитьбы, присвоил ее, так сказать, в отместку их сибирскому превосходительству. А ведь…

Мойзес осекся, задумался, на лбу снова выступил пот, на который сейчас он уже не обратил внимания, забыв про платок. Тягостная пауза длилась долгие минуты, никто не говорил, в наступившей тишине слышалось только громкое сопение лакея, что продолжал стоять на страже у дубовой двери. Это и привлекло внимание его начальника, когда чекист все же пришел в себя от мучивших его мыслей.

– Выйди за дверь, Гриша, и стой там с Федором!

– А если золотопогонник на тебя кинется, Лев Маркович?

Парень посмотрел тяжелым, подозрительным взглядом на полковника Фомина. Было видно, что его душу раздирает желание пристрелить офицера, но сдерживает приказ.

– Не бросится, сейчас нет нужды! Но если крикну или услышите шум, врывайтесь и стреляйте!

– Хорошо, товарищ Мойзес, так и будет!

Лакей бросил еще один ненавидящий взгляд на Фомина и неторопливо вышел из кабинета, тихо прикрыв за собою дверь.

– Все верно, и это не может быть совпадением! – Чекист бросил заинтересованный взгляд на женщину. – Вы, Мария Александровна, спасли своего внука, как это ни звучит дико. То-то «Беспокойный» рванул из Новороссийска в Одессу, и это чудесное исцеление Арчегова, а ведь такое ранение всегда смертельно. А-а, вот в чем дело… Камушек у вас есть интересный в ридикюле, спиной чувствую…