Попались и Пропали
Шрифт:
— Ну-у, — протянул старый верховник, вновь и вновь подбирая слова, — помимо фавориток и постоянных любовниц есть ещё и случайные… эпизоды.
— Любопытно узнать, во сколько обходятся империи… шалости её монарха, — проворчала под нос Руана, пытаясь осознать, кто управляет их государством.
— А вот в этом вопросе император достаточно благоразумен, — заступился за коронованного кобеля верный советник. — Больше того, что может дать, никогда не презентует.
— К тому же горничные, торговки и крестьянки обходятся
— О чём ты задумалась? — с подозрением осведомился бдительный Таа-Лейгард у притихшей дочери.
— О нашей императрице, — охотно поделилась мыслями та, откинувшись на стену, у которой стоял табурет.
И так же непроизвольно закинув ногу на ногу. То и другое было вопиющим нарушением поведения, предписанного благородной девице. Уразумев это, благородная девица с неблагородными замашками вскинула глаза на отца. Тот даже не удивился. Кажется, он заранее приготовился ко всем возможным сюрпризам.
Впрочем, он и должен быть последовательным, раз позволяет втягивать дочь в мужские интриги.
— Наша императрица по традиции ярания, — напомнил Таа-Дайбер и бесстрастно пояснил: — Она родилась развратной. А с молоком матери всосала неутолимое сладострастие. После рождения второго сына супруг дал ей полную свободу. И не питает к жене иных чувств, кроме холодной дружбы.
— Это всех устраивает? — честно говоря, Руана не испытала сильного потрясения.
— Оба наследника являются сыновьями императора, — с непоколебимой уверенностью заявил ближайший к нему человек.
— Я тут подумала, — решила не скрывать она даже глупых мыслей. — Может, мне обратиться к императрице? Понятно, что все считают яраний шлюхами…
— Дочь!
— Прости, отец. Считают не слишком разборчивыми женщинами. Но всем так же известно, что за насилие над женщиной северяне безжалостно казнят. Для них это преступление затмевает все другие. Неужели императрица позволит мужу…
— Это она северянка, а не он, — решил Викрат, что глупости не обязательно выслушивать до конца. — Императрица не станет нарушать то равновесие, что установилось в её семье. Стоит ей потребовать у мужа отказаться от его намерений, он потребует того же. А императрица нынче завела сразу двух молодых любовников.
— А вы уверены, что благословение развратных монархов так уж необходимо нашей безгрешной Ати?! — не выдержав, окрысилась Руана на седовласых умников. — Думаю, она вполне обойдётся благословением двух присутствующих здесь отцов.
— Она да, — легко согласился Таа-Дайбер. — А вот не закреплённый монаршим вердиктом брак вправе оспорить кто угодно. Ати будет считаться не женой, а сожительницей моего сына. И любая сволочь может, так сказать, избавить её от сожителя. Чтобы сделать своей законной женой.
— А самому стать хозяином Лейгарда, — покивала Руана, дав знак,
Затем немного помолчала, дабы привести в порядок мысли — мужчины терпеливо ждали окончания процесса, в который не особо верили. И зря: она всё осознала и верно оценила. К тому же, прислушавшись к себе, поняла: ради Ати пойдёт на что угодно.
Мало того, что это её сестра — обидеть хотят человека чистейшей души и добрейших помыслов. Беззащитного, как младенец. Ну, уж нет — сама собой преисполнилась решимостью душа женщины, то и дело удивлявшей саму себя. Нарушение всех мыслимых и немыслимых правил с традициями давалось ей легче их соблюдения. Подумаешь: нарушит ещё несколько. Одним больше, одним меньше.
Когда снова подняла глаза на мужчин, Таа-Дайбер удовлетворённо кивнул и заметил:
— Маруш, кажется, твоя необычная дочь не только умна. Она ещё и отважна.
— Она глупа и труслива, — забрюзжал отец, наполняя чарку бормотухой.
— Чистая правда, — почтительно поддержала его Руана. — И в этом моя сила.
— Поясни, — внезапно сурово потребовал верховный советник императора.
Вообще-то она пошутила — даже растерялась Руана от такого напора. Однако взяла себя в руки и выполнила его требование:
— Если я не считаю себя слишком умной, значит, погибнуть от излишнего самомнения мне почти не грозит. Если я твёрдо уверена, что труслива…
— Значит, не умрёшь от излишней самоуверенности, — без малейшего намёка на неуважительную насмешку закончил за неё Викрат. — В голову бы не пришло, что я однажды скажу это женщине: ты действительно умна. По-настоящему.
По-нашему, по-бразильски — пришло в голову Руане, хотя она и не поняла, что это значит. Просто… пришло в голову и всё тут.
А следом туда же залетела превосходная идея.
— Ишь, как глазки загорелись, — тут же подметил Таа-Дайбер, принимая из рук хозяина и будущего родича наполненную чарку.
— Что-то придумала, — досадливо проворчал отец и приказал: — Говори, что там у тебя.
И она тут же выложила свою идею, подспудно ожидая похвалы — женщина она или нет?
— Если императору по нраву умные женщины с дурным характером, почему бы ему не обратить внимания на меня? Мне кажется: я отвечаю его запросам. А, если, к тому же, очень постараюсь добиться некоторого уродства, то…
— Он затащит в постель обеих сестёр, — вновь помог ей Викрат.
И опять весьма серьёзно.
— Я его убью! — непроизвольно вырвалось у неё то, что ещё и на ум-то не пришло.
Но уже созрело где-то в глубине по-женски перепуганной души. Сколько можно — в конце-то концов! Неужели нельзя успокоить девушку? Навалились на неё, как прибрежные падальщики на китовую тушу.
— Не выйдет, — строго возразил Таа-Дайбер, ничуть не удивившись подобному порыву неискушённой души.
— Думаете, не смогу? — насупилась Руана.