Попались и Пропали
Шрифт:
— Я всегда знала, что превосхожу их во всём, — горделиво заявила таария.
И принялась вытаскивать из сундука нарочно запрятанный Урпахой подальше костюм наездницы. Вскоре она стояла у зеркала, что вдвое превосходило те, что были дома. В него можно увидеть себя в полроста. А, отойдя подальше, и в полный.
— Никак не налюбуюсь, — хвастливо заявила Руана, крутясь в поисках огрехов. — Отлично сидит. И заметь: с ним совсем не нужны помощницы. Я сама одеваюсь от начала и до конца.
— Чего ж в штаны-то самой не залезть? — беззлобно проворчала кормилица,
— Мамушка, — насупилась Руана. — Я у тебя, конечно, не совсем уродка. Но такая невзрачная, что… А! — махнула она рукой, присаживаясь в кресло, чтобы натянуть сапожки.
— Ну, личиком ты у нас и впрямь не вышла, — никогда не врала ей Урпаха. — Так себе личико: обыкновенное. Зато уж фигура у тебя знатная. Как у покойной матушки. Вон грудь какая высокая да крепкая. Поди сыщи такую. Большинство здешних красоток свои титьки вверх взбивают, да подматывают. А то и вовсе тряпья в платья напихают и ходят, как…
— Мамушка! — с деланным возмущением вытаращилась Руана и хихикнула.
— А ноги у тебя какие? — не сдавалась та. — Длинные да сильные. Главное, прямые. Не то, что у некоторых.
— А ещё? — разулыбалась Руана, и сама залюбовавшись, как ею страстно гордятся.
— Ну, волосы у тебя так себе, — придирчиво раскритиковала Урпаха. — Цвет уж больно невзрачный. К тому ж могли быть и погуще. Сколько я не подкармливала их отварами, а толку маловато. Зато у тебя талия тонка, а задница широка, — не преминула она соблюсти баланс. — Мужикам такие формы нравятся. Да и рожать легко будешь.
— Мамушка, я себя чувствую горшком на рынке, — насмешливо упрекнула расписанная во всех местах благородная таария. — Словно ты меня перед покупателями нахваливаешь.
Поднялась, пристукнула обутыми ногами и опустила юбку. Верней, расправила, ибо опускать там нечего. Вопреки всем законам приличия, Руана обрезала её наискось: так, что впереди она была едва по колено, открывая ноги в штанах. А сзади, как положено, до пят. Очень удобно: и залезть на Мордатого и спрыгнуть самостоятельно.
Ярании порой вообще ездили в одних мужских штанах — ну, так то воительницы. Хотя в цитадели северянки предпочитали надевать поверх штанов длинные юбки с разрезами по бокам: от самого пояса. Тоже подходяще, но у Руаны юбка гораздо удобней. К тому же, ни у кого подобной нет — а это великое дело при императорском дворе.
Да и колет такой поди сыщи — как говорит кормилица. Он больше напоминал крестьянский жилет, только с рукавами. Низкий глубокий вырез заканчивался почти на талии, выставляя напоказ грудь в складках тонкой рубахи. Так сказать, любуйтесь тем, что у нас краше всего. И пореже разглядывайте неудавшееся природе личико.
Она хмыкнула и натянула на голову широкий берет, упрятав под него скрученную наскоро шишку. Её бы чем-то закрепить, да неохота возиться. Авось не вывалятся — махнула Руана на своё иронично улыбавшееся отражение рукой. И направилась к Урпахе.
Поцеловав кормилицу, она выскочила за дверь, сопровождаемая воркотнёй про бесстыдниц
На площади со встречными не сложилось: никто не повстречался. Таары, послушные привычке полуночничать, ещё дрыхли без задних ног. Яраны давно разбрелись кто куда. Руана слегка обиделась на такое пренебрежение своими ожиданиями. И поспешила за дом в сторону коровников.
Тут вожделенный успех её таки настиг. Некоторые скотники и скотницы таращились на высокородную бесстыдницу, как на чудо с четырьмя ногами и парой голов в беретах. Хоть пальцами не тыкали — и то хорошо. Мордатый как раз выплывал из загона: красивый, довольный собой и осёдланный.
— Как вы узнали? — опешила Руана, когда пожилой мужик сунул ей в руки повод.
А Мордатый ткнулся влажным носом в щёку хозяйки.
— Что госпожа изволит прогуляться? — хитро ухмыльнулся скотник. — Так господин Таа-Дайбер велел. Ещё с вечера, как вернулся с охоты. Даже время назвал. Дескать, приготовьте, а то ж она вам жизни не даст. Как примется над душой стоять: дескать, скорей да пошевеливайтесь. Мол, госпожа таария страшно нетерпелива.
— Враньё, — твёрдо заверила его Руана, оглаживая морду любимца. — Правда, дружок?
— Му-у, — поддакнул тот, хлестнув скотника хвостом.
— А-а! — махнул тот рукой.
Мол, что тут с вами бестолку языками чесать, когда дел невпроворот. Хмыкнул, развернулся и пошёл, прочь, чуть подволакивая ногу.
— Куда направимся? — поинтересовалась у Мордатого Руана, перекидывая повод ему на спину.
— М-м-м, — задумался тот, послав к воротам рассеянный взгляд.
— Понятно, — согласилась Руана и поднялась в седло: — Куда пойдётся, туда и пойдём.
Она поёрзала, разглаживая под задницей складки штанов. Заодно расправляя юбку, покрывшую бычью спину натуральной попоной. Нащупала в левом седельном кармане арбалет — Викрат и об этом позаботился.
— Вперёд, — бодро скомандовала, чуть наподдав в бока пятками
Бык вздохнул и поплёлся мимо оставленного загона к воротам.
Эффектного выезда не получилось. Во-первых, Мордатый, как нарочно, изображал из себя дохлую свинью. Во-вторых, большинству здесь у ворот и дела не было до провокационного наряда высокородной бездельницы. От воображаемого торжества осталась лишь кислая мина на собственном лице — от неё никак не удавалось избавиться.
За воротами Мордатый оживился. Не понукаемый своей наездницей, самостоятельно потрусил по наезженной дороге навстречу поднимавшемуся солнцу. Лучи которого безжалостно топили глаза в слезах, но Руана терпела. Вокруг одни луга да рощицы: только сверни с дороги, и бык прочно застрянет в траве, решив, что завтрак важней. В конце концов, прогулка — не его идея. И нужна ему, как дополнительная пара конечностей с крабьими клешнями.