Попались и Пропали

Сергеева Александра Александровна

— У нас с тобой проблема, — вновь заговорила в Руане неведомая обладательница утраченной памяти. — Кто из нас первой объявит причину своего интереса к другой.

— Согласна, — невозмутимо приняла Багена предложенные правила. — Ну, и кто же это будет? Я люблю быть первой во всём. Но, не в этот раз.

— Ну, я никогда не боролась за первое место под солнцем, — вполне искренно призналась Руана.

— Серьёзно? — не поверила собеседница.

— А смысл? Сначала я была единственной дочерью. А после превратилась в старшую. Которой младшая и без того смотрела

в рот.

— Смотрела в рот, — задумчиво повторила ярания, словно на что-то примеряя. — Остроумно. Наслышана о твоих каверзных шуточках. И несколько разочарована.

— Почему? — стало очень интересно Руане.

— Надеялась, что ты окажешься не столь умной. И с тобой будет гораздо проще, — продемонстрировала Багена, что и сама не чужда цинизма.

Ну, и к чему мы пришли — напряжённо раздумывала Руана, понимая, что они зашли в тупик. Узнать, чего от неё добивается ярания, страшно любопытно. Но любая уступка ради достижения этой цели может стать непоправимой ошибкой.

— Знаешь, — всё-таки попробовала договориться она. — Может оказаться, что у нас с тобой совершенно разные интересы, — она кое-что вспомнила и добавила: — Я очень сомневаюсь, что у нас есть причина для соперничества. Кажется, нам нечего делить.

— Думаешь? — слишком безразлично для столь бойкого спора переспросила Багена.

— Надеюсь, — наоборот продемонстрировала Руана искреннюю заинтересованность. — И всё-таки сделаю первый шаг. На всякий случай. Пускай хотя бы одна возможная проблема развеется.

— И какая же?

— Мой брак с Викратом Таа-Дайбером может не состояться.

— А мне какое дело? — продолжала упорствовать Багена в показном равнодушии.

Но какой восхитительно женский вопрос. Говоришь, дела нет — мысленно усмехнулась Руана. Ну-ну.

В ответном взгляде ярании она тотчас прочла: вот же зараза!

Глава 9

Лазутчица

Остаток дня прошёл в блужданиях по цитадели и познавательной болтовне. Багена не оставляла новую знакомую ни на минуту. Поведала много полезного. Накормила отличным обедом в небольшом павильоне, укрытом в отдалённом уголке парка за крепостной стеной.

Руана и не подозревала, что яраны столь романтичны. Обедам в замке онизачастую предпочитали разнообразные пикники. Видимо, сказывалась въевшаяся в кровь привычка перекусывать там, где застанет голод. Поскольку чаще всего он заставал народ-воин в нескончаемых походах, свежий воздух стал непременным блюдом за каждым обедом.

За весь день им повстречалось на удивление мало народа. Багена пояснила, что придворные таары по большей части полуночники. Днём отсыпаются, ибо предпочитают вечерне-ночную жизнь. Почему? Два потому что днём император занят государственными делами. Вперемешку с сердечными. А придворная жизнь без монарха — это даже как-то глупо.

Яраны наоборот встают затемно, ибо вечно в движении. Перво-наперво, ежедневные тренировки по отработке техник. Или охота — как нынче утром. Кроме того, все до единого северяне состоят на пограничной службе — даже придворные. Приятно провести

время в цитадели, где они куролесят, как им в голову взбредёт. Но это всего лишь отдых от нескончаемых ратных дел.

Родовые земли тааров составляли костяк империи, занимая её центральную и некоторые восточные части. Всё остальное было присвоено: где-то мирным порядком, но чаще посредством наглого вторжения. Посему неугомонные новички — да и некоторые старожилы распухающего, как на дрожжах, государства — то и дело лезли на рожон. Бунтовали, получали по соплям, ненадолго успокаивались, копя силы, и всё по новой. Не понимали, как говорится, своего счастья.

Что уж говорить о неприсоединившихся глупцах, не особо веривших, что где-то на западе за Срединными горами зреет безбрежное беспощадное зло. И однажды оно обязательно прокатится по их землям, сойдя с горных хребтов ужасающими лавинами. Так что лучше держаться вместе: под могучей справедливой правящей дланью императора. А не грабить его границы, нарываясь на горячую встречу с воинами-магами.

Словом, яраны не просиживали штаны в бездействии, что рекомендовало их в самом наилучшем свете. И позволяло северянам с изрядной долей пренебрежения относиться к тонкокожим таарам. Этим неженкам — которые, между прочим, кормили всю их боевую ораву.

И так же чванливо относились к магам-разрушителям, только и умевшим, что громить всё подряд, не создав ничего путного. Даже ни одного самого плёвого городка у себя на севере не заложили. О чём тут ещё говорить?

— Признаться, я недалеко ушла от сородичей, — задумчиво каялась Руана Мордатому.

— Му-у? — покосился тот на подругу большим умным блестящим глазом, меланхолично жуя и вздыхая.

— В своих суждениях о яранах, — пояснила она, перебирая перья мягкой травки, на которой сидела.

Любимца нашла за стеной на лугу. Куда её проводила Багена, прежде чем умчаться прочь. Луг был усеян проплешинами: здесь уже почти всё подъели. Но, каким-то чудом Мордатого не угнали на дальние пастбища. Повезло.

— Знаешь, бродяга, укоренившаяся во мне надменность сегодня дала о себе знать, — озадаченно разбирала она итоги второго дня в цитадели. — Я и не подозревала в себе такого высокомерия. Страшно неприятно.

— Му-у?

— Потому что я встретила за день немало яранов. И ни один не произвёл на меня отталкивающего впечатления. Люди, как люди. Вовсе не тупицы и не развратники.

— Му-у! — презрительно осудил Мордатый столь поверхностное грубое суждение.

— А я тут причём? — обиделась Руана, бросив в него мелким камушком. — Такими их рисует пресловутая народная молва. Среди просвещённых крестьянских масс.

— Фыр-р-р! — насмешливо замотал башкой весьма образованный бык с тонкой душой поэта и замашками ленивого бунтаря.

— Ты прав, — вздохнула таария, так же считавшая себя достаточно образованной до сегодняшнего дня. — Даже Радо-Яр не вызвал дурных чувств. Со всем его высокомерием законченного сноба. Слегка раздражал, и только. Верней, раздражает то, что с ним приходится иметь дело. А не просто обходить стороной.