Попались и Пропали
Шрифт:
Руана мысленно хихикнула, а наяву вздрогнула. Как раз в тот момент, как Радо-Яр отнял её безжизненное тело у братца.
— Очнулась? — не мог не заметить остроглазый назл Пере-Яр.
Видимо, Радо-Яр изучил её лицо, однако не нашёл на нём признаков притворства.
— Нет, — сухо бросил она.
И Руану потащили дальше.
Тащили долго и молча. В конце пути уложили на что-то твёрдое в скверно пахнущем сыром месте. Пускай это будет подземелье — горячо молилась она с корыстными целями. Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
Ей до зарезу
— Может, всё-таки наверх отнесём? — с сочувствием в голосе предложил Вели-Яр.
— Нет, — отрезал Радо-Яр, пощупав лоб бесчувственной пленницы. — Хочу посмотреть, зачем ей нужно было сюда попасть.
— Думаешь, она этого нарочно добивалась?
— А ты думаешь, что такая женщина действительно боится крыс? — иронично осведомился Радо-Яр, проведя пальцами по щеке Руаны.
Ни капельки не ласково.
— Надо бы её умыть, — подтвердил этот позёр, что романтизма не предвидится. — Пришлю служанку.
— И пускай принесёт нормальных одеял, — удаляясь прочь, посоветовал Вели-Яр. — Если ты, конечно, не намереваешься устроить ей чахотку.
Ушли. Вовремя — с облегчением выдохнула Руана, разлепляя жутко тяжёлые веки. Она вгоняла себя в состояние комы целых четыре раза: слишком долго её таскали по крепости. А это состояние длится совсем недолго. Так и взаправду можно помереть — по-настоящему испугалась она, силой заставляя руки с ногами шевелиться. Те поддавались с трудом, словно мстили за учинённое над телом насилие.
Не успела оглянуться, как явилась служанка. Не юное легкомысленное — что важней, легковерное — создание, а пожилая толстая тётка с лицом надзирательницы тюрьмы. Как Руана его себе представляла.
Служанка свалила на край лежанки здоровенный клубок разномастных одеял:
— Вот, госпожа. Господин велел. Вы бы встали, а я бы застелила. А то тюфяк уж больно срамной. Вам поди новый надо. Вона, уже несут.
Где-то за дверью и вправду шаркали ногами — и не одной парой. Руана послушно сползла с лежанки и доковыляла до единственного в камере табурета. Уселась на него и вытянула ноги.
— Спасибо тебе, добрая женщина, — молвила она с достоинством таарии, но и с большой приязнью.
— Чего это я добрая? — насторожилась толстуха, стаскивая старый комковатый грязный тюфяк и зыркая на пленницу. — Ничего я не добрая.
— Не беспокойся, — хмыкнула Руана. — Я не стану тебя подбивать на предательство. Просто мне и вправду непривычно спать в такой… постели.
— А то ж, — чуток расслабилась служанка.
И приняла у ввалившегося в камеру старика новенький, можно сказать, незасиженный тюфяк. Набитый не соломой, а шерстью — поняла Руана, когда его раскладывали на лежанке. И чистую простынь ей принесли — не пожадничали. И широкое полотенце. И таз, и кувшин с водой, и стол, и целый поднос тюремной баланды. Явно с господского стола: жаркое, жареные крылья, ещё что-то и фрукты. Целую делегацию слуг пригнали, дабы
— Удумали тоже, — застилая постель, бухтела под нос добрая женщина, — госпожу в помойную яму пихать. Ну и сбежала, ну и подумаешь.
— Скажешь тоже! — осудил её взгляды на господские затеи старик, выпихивая за дверь любопытных коллег. — А зачем было бежать? Господа ж не звери лютые. Забижать не станут. Чай понятие имеют, что не девку безродную в дом припёрли.
Ну, чьё тут выдержит терпенье? Руана прыснула.
— Она ещё и ржёть! — всплеснул руками старик.
— Отстань от девочки! — окрысилась на него толстуха, замахнувшись на критикана полотенцем. — А ну, пошёл отсюда! Мне госпожу переодеть надо.
Тут Руане стало не до смеха. Она вовсе не собиралась расставаться с мужским костюмом — у неё дел непочатый край!
— Я не стану переодеваться, — строго уведомила высокородная барышня, стараясь не пережимать. — Это платье прислал господин? Отнеси обратно. А мне принеси чистую рубаху. Не господскую, а обыкновенную льняную.
— Вам почиститься бы надо, — попыталась перечить ей простолюдинка. — Виданное ли дело, в такой грязище пребывать?
— Я сама всё почищу, — упёрлась Руана, демонстративно скрестив на груди руки.
— Сама?! — поражённо выпучилась на полоумную дворянку прагматичная служанка.
— Сама. А ты ступай. И прими мою сердечную благодарность. Случится нам увидеться… при других обстоятельствах, я не забуду твою доброту.
Толстуха покачала головой, но препираться не стала. Подхватила засранный тюфяк и вышла вон.
— Ну, вот ты и графиня Монте-Кристо, — поздравила себя Руана, стаскивая колет. — Мама была права: читать очень полезно.
Глава 16
Блудница
Руана дала ему ровно сутки. Сутки на то, чтобы Радо-Яр выдержал характер. После чего не выдержал пытки неосведомлённостью и явился докапываться до правды. Не подозревая, что правды вообще не существует. У каждого она своя.
И потому в мире Ольги это понятие давным-давно обесценилось. К нему относились с подозрением или иронией. Здесь же над правдой не иронизировали, что затрудняло отношения с аборигенами.
Проверить, уложился ли Яр-Туран в сутки, было невозможно: окон-то нет. А внутренние часы порой привирают. Но это и не принципиально. Его принесло, после того, как она трижды поела и дважды поспала — скучая в промежутках от безделья
— Замёрзла? — всего лишь поинтересовался Радо-Яр, оглядывая с порога её каморку.
Руана сидела на лежанке в позе китайского болванчика, завернувшись в одеяло. Не потому, что замёрзла, хотя здесь довольно промозгло. А потому, что разделась, оставшись в одной рубахе. Это был один из её козырей. Если этот порывистый маг вздумает потрясти её за грудки, одеяло упадёт. И рукоприкладство можно будет квалифицировать, как насилие. А у яранов за это казнят.
— Решила отмолчаться? — насмешливо уточнил он, закрыв дверь.