Попробуй меня
Шрифт:
Оттеснив меня в сторону, Стайлс предательски молчит и озаряет меня самой лучезарной из своих улыбок, той самой, из-за которой я всегда готова была влюбляться в неё вновь и вновь. Но на этот раз он просчитался. Теперь эта улыбка напоминала мне обо всём, что я только что потеряла.
Пробуй жизнь, Дейвидсон. Наслаждайся ее вкусом, восхищайся ароматом. – Стайлс крепко схватил свою сумку и накинул на себя капюшон от мягкой толстовки, в которой я заснула сегодня ночью. – Не жди меня и не пробуй на вкус тех, кто похож на меня. Я ведь
Я простояла около захлопнутой двери минут 15, не меньше. По щекам предательски скатывались все те же слезы, еще мгновение, и я начну умолять их прекратить движение.
Стайлс оставил меня одну в чужом Дублине.
Стайлс оставил меня в чужом.
Стайлс оставил меня в.
Стайлс оставил меня.
Стайлс оставил.
Стайлс.
Мне не было ни хорошо и ни плохо. Хотелось забыться и сделать себе больно. Хотелось прекратить плакать, слезы здесь ни к чему.
Боль поглощала изнутри совсем немного. Она не была сладостной, она была естественной.
Схватив телефон в руки, я судорожно принялась набирать номер Эмили, умоляя небо помочь мне.
Пожалуйста, Эмили. Пожалуйста. – шептала я в трубку, пробуя на вкус соленую воду, от которой уже тошнило.
Гудки на мгновение прекратились.
Я влетела в ванную комнату, прижимая к себе трубку настолько крепко, что ухо уже горело от такой хватки.
Свободно освободив лезвие от надоедливой упаковки, я аккуратно сжала его в пальцах и от невероятного головокружения облокотилась о дверку душевой кабины.
Эй, Рикка, почему ты молчишь?! – доносился до меня обеспокоенный голос Эмили.
Он отобрал у меня самого себя. Мы оба полные неудачники! – выкрикнула я, понимая, что сдаюсь.
– Я чувствую опустошение, Эмили. Эмили, Эмили, Эмили…- повторяла я, словно заклинание, стискивая в руках лезвие и мысленно отговаривая себя.
Нельзя, Рикка, нельзя.
Я чувствую запах лезвия, Эмили. Он такой сладкий. Его хочется… трогать. Понимаешь? – господи, я схожу с ума. Мои колени подкашиваются, а руки потеют он нетерпения.
Рикка, да что в конце концов происходит?! - выкрикнула Эмили и что-то там у нее упало со звоном на пол.
Сладко, сладко, было так сладко, я осталась одна, не сладко. Сейчас совсем не сладко. – я плакала, точно выброшенный на улицу маленький пес, совсем никому не нужный, родившийся просто так, ни за чем. Я чувствовала, как трясется каждая моя клеточка, словно скулила о том, чтобы к ней прикоснулись.
Гарри.
Прикоснулся.
Он оставил меня, Эмили. – прошептала я ледяным тоном.
Мгновение тишины, и что-то вновь со звоном упало на пол.
Что, черт возьми?! Это, мать твою, розыгрыш?! – закричала Эмили невероятно-звонким голосом. – Рикка, ради бога, где ты? Ты все еще там? Господи,
Я молчала. Кусала губы и молчала. Любовалась на лезвие, не в силах держать его в руке. Вены на левом запястье набухли, это можно было сравнить с жаждой. Ты бежишь километр, и километр для тебя – сплошное мучение. И после него ты видишь целый колодец, но не пьешь.
Ты хочешь сделать себе больно, но терпишь.
Потому что, черт возьми, знаешь, что тебя все-таки, кто-то любит.
Я одна, Эмили. Совсем одна.
Я скажу Хорану, Рикка. – срывающимся тоном произнесла Эмили. – Оставь свою гордость позади, я скажу ему, я обязана. Господи, господи, он не мог. Он не мог! Господи, что же, что же дел…
Эмили, прекр…
Я позвоню Найлу.– прервала меня Эмили, что-то судорожно листая там, за пределами звонка.
– Пожалуйста, держись. Держись, милая. Я с тобой. Мы все с тобой. Найл приедет, клянусь, он приедет. Он будет рядом, он не даст тебе упасть. Он подставит свою руку, когда ты оступишься. Дождись его, Дейвидсон. Только дождись его. Найл будет рядом, я обещаю.
========== Глава 27. ==========
POV Рикка.
Небесно-голубые глаза больше не отливали вечно сияющей искринкой, а лишь с сожалением смотрели куда-то в пустоту, тем самым прожигая пространство.
Что делается с резиной, когда ее нагревают на смертельном огне? Вы, наверняка, знаете.
Она тянется, точно бабл-гам, длинной-длинной нитью, практически не кончаясь при этом.
Время.
Время можно было сравнить с той самой резиной, единственный момент, что ее нагрели раз сто тридцать перед тем, как растянуть.
Оно длилось нескончаемо долго, так долго, что я без труда успела сосчитать, сколько раз Найл моргнул, когда смотрел строго в мои глаза, и ни миллиметра в сторону.
Странные глаза.
– сухо сказала я, искоса посмотрев на ирландца.
– Ощущение, что тебе нехорошо.
Хоран как-то странно усмехнулся, слегка пошатнувшись на месте.
Нет, черт побери, мне просто божественно!
– воскликнул он и попытался сделать что-то наподобие счастливой улыбки.
Не вышло.
– выдохнула я и с сожалением посмотрела в пол.
Что ты чувствуешь, зная, что неизлечимо болен? Или тогда, когда знаешь, что жить тебе осталось ровно 5 гребаных дней? Или тогда, когда теряешь что-то очень ценное, именно то, что ты берег всю прожитую жизнь? Тогда, когда получаешь толчок в грудь от удара или даже тогда, когда просто обжигаешь палец?
Боль.
Возможно, быстротечная, возможно, продолжительная, возможно, напрочь сшибающая, или же просто, спокойная, но ощутимая.
Это не важно. Само слово боль - вот что ранит еще больше, вот, что заставляет тебя чувствовать так, словно ты, собственно, ничего из себя и не представляешь.