Попробуй меня
Шрифт:
В которую мне так хотелось сейчас засунуть свою руку.
Что, хочешь ударить меня? – ухмыльнулся Стайлс и уже чуть не сделал шаг в сторону, как я резко сцепила зубы и сделала уверенный шаг навстречу, со всего маху залепив ему увесистую пощечину.
Слегка нахмурившись, Стайлс прикоснулся одним лишь пальцем к разгоряченному месту и что-то там пробурчал себе под нос.
Сукин сын! – истерично провопила я, понимая, что срываюсь. – Что за херня, что, мать твою, за херня?!
Не в силах сдерживать свои эмоции, я зарычала словно сорвавшееся с цепи дикое животное, и накинулась
Он крепко схватил меня в свои руки и прижал к себе настолько сильно, что я порядком забыла, что такое кислород. Однако, не стало для меня проблемой вонзить острые зубы в его матовую кожу и со злости прокусить ее до крови.
Ебанутая, угомонись. – прошипел он, сцепив свои руки в замок и не выпуская меня из хватки.
Замолчи! – выкрикнула я, понимая, что срываюсь до последнего. – Я ненавижу тебя, господи, я тебя ненавижу!
Стайлс театрально закатил глаза наверх и вновь прижал меня к себе, старясь успокоить любым способом.
Да отпусти ты меня! – вновь выкрикнула я и, не дожидаясь, с силой вырвалась из его рук, рванув в просторную комнату лишь для того, чтобы вдохнуть другой воздух.
В груди все сводило со страшной силой. Мне хотелось убежать от самой себя, перестать тонуть в словах, которые проклятым эхом пульсировали в висках. Внутри всё переворачивалось.
Отвратительно-ужасное и запредельно-неприятное ощущение. Я опустела. Напрочь. От меня словно кусок оторвали и выкинули во-о-он туда, в ближайший мусорный бак. Я тонула, тонула в себе, я была одна, совершенно одна.
Руки невыносимо чесались, в поисках чего-то острого.
Рядом лежала лишь расческа и одеколон Стайлса. Пальцы крепко сжали его и уверенно сдернули замысловатую крышку. Я с уверенностью пшикнула одеколон в воздух, а затем с полнейшей нехватки разума, себе в глаза.
Сука, сука, сука. – зашипела я, скорчившись на две половины. Меня словно сложили пополам, как тряпичную куклу. Да что там говорить, я и оказалась той самой куклой.
Простите, уже использованной.
Глаза щипало так сильно, словно я нырнула в уксус с открытыми глазами. Все тело сводило в судорогах, на горло обрушился хриплый кашель и непонятный хрип. Я не чувствовала рук, не чувствовала себя. Я чувствовала себя ватой. Ватой, которую поднесли к огню и отпустили в его пламя.
Он вошел тогда, когда в нос ударил его запах. Ни с чем не сравнимый запах, сам за себя говорящий: «Малышка, я Гарри Стайлс. Держись от меня подальше.»
Я согнулась пополам, прислонившись поясницей к холодной стене. Из глаз струились тонны слез, выводящие все жжение наружу. Хотелось вылезти на воздух и задохнуться им, однако о чем я мечтала – я не могла сдвинуться и с места.
Он спокойно достал свою дорожную сумку и, не долго думая, принялся скидывать свои вещи именно туда, даже не сворачивая.
Из горла раздался пронзительный всхлип и я отчетливо вскрикнула, понимая, что осядаю на пол, не в силах больше стоять на ногах. Сил не было. Ни на что.
Тебе бы Оскар за такую игру, Дейвидсон. – хмыкнул Стайлс, даже не поведя взглядом. – Кричишь так, словно… - он
Я ничего не ответила.
Я лишь прикусила губу, лишь бы не сорваться на крик. К тому же я, кажется, порвала все свои гребаные связки.
Стайлс, не считая нужным дожидаться ответа, спокойно развернулся и принялся скидывать свои вещи. Через мгновение послышался звук застегивающегося замка, звон его ремня на брюках и даже тикание его часов.
Не сходи с ума, Дейвидсон. – наконец промолвил он, пятясь назад к двери. – Ты простудишься.
Я подняла кипящие от боли глаза на него и заметила, как он стоит в двери, в упор уставившись на меня.
Когда ты пальцами нежно водил по моему худощавому телу, знаешь, мне хотелось замурчать или запеть, как поёт пианино. – хрипло прошептала я, начиная плакать так тихо, что не услышал бы даже сам Сальери.
– Душевные клавиши перебирал так ловко, будто знал меня наизусть. Не угаснет долго огонь, Стайлс. Кто-то сейчас пьёт водку, я пьяна уже твоими словами. И уже ничего не стоит между нами. Я права? В детстве мама кормила манной кашей, а сейчас…И мы уже так часто дышим, и кислорода очень мало , а ты всё играешь. Не устал ещё?
Гарри перемнулся с ноги на ногу. Он был на волоске от меня. Тот, кто стал для меня всем, тот, кто научил меня любить, тот, кто обещал мне быть рядом, но по сути, его уже и не было – стоял там и просто смотрел на меня. Полное безразличие. Он был готов оставить меня одну в этой проклятой Ирландии. Я была готова уснуть и даже не проснуться.
Смелости на это точно бы хватило.
Любовь - это слабость. – произнес он, отворяя дверь.
– Любовь - это рак, который разрастается внутри человека и принуждает его делать глупости. Любовь - это смерть. Любовь, о которой ты мечтаешь - это то, что для человека важней всего, важней даже самой жизни. Мне такая любовь не ведома. Мне ведома страсть. Животная страсть. Нечто куда более ценное, Дейвидсон.
Что овладело мной в тот момент, не известно никому.
Боль в глазах разъедала меня напрочь, однако меня тянуло к нему, и глупо было бы отрицать того смертельного притяжения, которое рушилось на меня всей своей массой.
Я медленно подошла к нему. Пожалуй, улитки в аквариуме казались бы ягуарами, по сравнению с моим движением. Сил не осталось ни на что, я чувствовала опустошение внутри и не более того. Сердце давно расколото, легкие станцевали последнее танго, а внутри еще все-таки что-то щекочет, словно требуя завершения истерик.
Словно требуя реальность обратить все это в сон.
Мне ничего не нужно было от тебя, кроме любви. Такой обычной, человеческой. – я улыбнулась.- Ни трогательных записок в букетах цветов, ни красивых слов с того конца провода, ничего. Я всего лишь хотела быть рядом с тобой. Я обещала, что не отпущу тебя, Гарри. Но ты уходишь. Иди. – чувствую, как по щекам текут слезы. Слезы разочарования и потери, слезы того самого конца, который давно напрашивался. – Ты научил меня верить чувствам, Стайлс. Теперь я не поверю никому.