Попробуй меня
Шрифт:
Дейвидсон, послушай меня. – он вновь сжал мой подбородок в своих руках и впился своим прожигающим взглядом в мои. – Я влюбляюсь в тебя. Я влюбляюсь в тебя искренне, привязываюсь мучительно, привыкаю к тебе болезненно. Находится рядом с тобой для меня терзание. Я не привык любить, Дейвидсон. Я просто напросто не умею.
Я начала кивать головой. Кивать так сильно, что из глаз тут же брызнули слезы, которые стремительно держались до последнего.
К чему эти слезы?! – выкрикнул он и со всего маху отшвырнул бутылку с виски в сторону.
Он оторвался от меня и чуть ли не бегом подошел к маленькой раковине, налил полный стакан воды, схватил в руки солонку и со всей дури принялся солить воду, размешивая ее при этом невероятно судорожными и нервными движениями прямо пальцем. Затем он подошел вплотную ко мне и резко выплеснул всю воду себе на лицо.
Выгляжу ли я привлекательно с соленой водой на лице, Дейвидсон? – произнес он осипшим голосом, языком слизывая крупные капли. – Что такое слезы? Это соленая вода. Ничего больше. Это пустая трата воды из твоего организма. Ты рушишь себя, я не…
Это ты рушишь меня, Стайлс. – твердо сказала я, всматриваясь в каждую капельку на его лице. – Это ты все рушишь.
Гарри громко рассмеялся. Настолько истерично громко, что в ушах тут же раздалось отчетливое эхо, от которого сердце колотилось как сумасшедшее.
Да, сука, да! Я рушу все и мне совершенно плевать на это! Веришь?! – просмеялся он и тут же со всей силы ударил кулаком по стене. Висящая дорогая картина с грохотом свалилась на пол, а стекло в рамке разбилось на тысячи осколков.
Стайлс без капли сожаления посмотрел на разбитое стекло и вновь рассмеялся, пиная с размаху рядом стоящий стул.
Прекрати, Стайлс! – завопила я и с силой потянула его за руку, ударяя его при этом и стараясь угомонить разбушевавшегося парня.
Конечно, для него это был вовсе не удар, а точно легкое поглаживание. Он выдернул свою руку из моей и вновь посмотрел мне в глаза, въедаясь в них, словно в сочный стейк.
Дейвидсон, ты не думай, что я люблю тебя. – он оскалил идеальные зубы и едко усмехнулся. – Я не люблю тебя, нет. И не любил никогда. Даже не только тебя. Никого. Ничего не подумай, детка, я любил только наркотики и секс. Это моя жизнь. Но меня тянет к тебе так, словно ты ебаное варенье, а я так ненавижу варенье. Даже малиновое. От этого становится так тошно, что тебе хочется насыпать соль в глаза и опустить лицо в море. Понимаешь?
Я непонимающе кивнула головой, не веря своим ушам.
Да, я считаю тебя охуенной. – продолжил он, потирая свои кулаки. – Я вижу в тебе отличную девочку с которой можно отлично покайфовать, а затем преподнести ей подарочек. Но я почему-то забыл, что все это время я дарил тебе себя. Ты дышала мной, а я был счастлив. – Стайлс коротко рассмеялся, а затем прикусил губу так сильно, что
Дошло все до того, что я просто начал влюбляться. Сам того не замечая, влюблялся с каждым днем, любил каждую клеточку твоего хрупкого тела, наслаждался твоим запахом и терял свою голову. – он на минуту замолчал, видимо, давая мне время осознать все происходящее.
Я задыхалась своим же дыханием. Путалась в своих волосах. Не верила ничему.
За семь дней Бог создал наш мир. Сейчас ты, вероятно, думаешь, что я разрушаю свой. – Стайлс истерично рассмеялся и резко сжал мой подбородок, приблизившись ко мне максимально близко.
Его дыхание до последней молекулы отдавалось в мой рот, и вероятно, мое сердце пропустило несколько ударов в тот момент, когда Стайлс принялся ерзать той областью, что находилась ниже живота.
Господи, Дейвидсон, Дейвидсон, Дейвидсон, я же запретил себе, я запретил себе влюбляться в тебя, я не хотел, клянусь я не хотел. – зашептал он мне в губы, сжимая мое лицо в больших ладонях.
Я не могла вымолвить и слова. Просто кивала головой, глотала слезы и опять, опять, опять, и опять дышала им.
Видимо, моим кислородом.
Я влюбляюсь в тебя до беспамятства, до крайней надобности, до бесполезности и нетерпения. – продолжал он, раскачиваясь из стороны в сторону вместе со мной. – Ты пытаешься прибить к железному сердцу любовь, но ты, кажется забываешь, кто я, и чем я занимался до тебя. До тебя, Дейвидсон. Слышишь? До тебя я жил иллюзиями. А с тобой я просто не живу.
Существуешь. – прошептала я сквозь слезы, не понимая до сих пор, что происходит.
Стайлс на мгновение оторвался от меня и замешкался в кармане, через секунду доставая оттуда смятый пакетик с травкой.
Он с неким обожанием посмотрел на него, а затем перевел свой безразличный взгляд на меня.
Это все, чем я жил, Рикка. – он потряс пакетик рукой, и травка немного зашуршала. – Я любил нар
котики, я любил клубы и девочек. Время меняются, вкусы тоже. Сейчас я начинаю любить тебя, перестаю ходить в клубы и почти не употребляю запретное. Одно остается неизменным – я никогда не переставал любить себя. Если бы ты знала, какой я ебаный эгоист, ты бы расплакалась еще сильнее, но я ненавижу твои слезы.
Я тяжело сглотнула, судорожно принимаясь вытирать слезы тыльной стороной ладони.
Ты сильная, Дейвидсон.
И ты не плачешь.
Нет, совсем нет.
Я слишком люблю себя, чтобы так сильно ранить. Ты, черт возьми, убиваешь меня. Так что, прости за то, что я раскрыл себя другого, признаюсь, мог бы провернуть все это дерьмо получше и хоть немного поизысканней.
В комнате повисла надоедливая тишина. Та самая тишина вопила похуже любого звука на рок-концерте. Это даже хуже электромесорубки.