Попрощалась юность
Шрифт:
***
Ребята посидели еще минут десять, послушав выступление местной звезды шансона. Под конец вечера к Захару вернулась его говорливость, и когда он размышлял, почему Руслан не вернулся, если обещал проводить девушек только до двери. Раздался звонок его мобильного.
– Это он, наверное.
Захар посмотрел на дисплей, где светилось «Бабушка», и сбросил звонок. Телефон он держал под столом, чтобы никто не видел.
– Руслан? – спросил Артур.
– Не, девчонка одна, – хмыкнул Захар.
– Уходишь? Hasta Ma~nana 6 . Hasta Ma~nana, – Макс наклонился к уху Захара и повысил голос. – Так правильнее.
Он посмотрел на наручные часы: «Мне пора». Захар умоляюще посмотрел на Артура. И тот все понял.
– Да,
Они стали пробираться к выходу. На улице по-прежнему было многолюдно. Под звездным небом гудели машины.
У Захара все звонил телефон, и он прятал его за спиной, прикрывая динамик. Они остановились под фонарем на перекрестке. Захар потянулся, сказав, что отдал бы сейчас все, чтобы скорее уснуть.
6
До завтра – исп.
– А ты не к девчонке своей? – спросил Макс.
– Я его подвезу, чтоб не уснул по дороге, – Артур приударил Захара по спине и поспешил перевести тему. – А ты дорогу найдешь? Поехали, и тебя подвезем.
– Макс, завтра мы должны встретиться. Слышал, что Руслан сказал? Он хочет с тобой ближе познакомиться. Я ж говорил, ты ему понравишься. Я завтра буду у бабушки весь день, помогу ей на огороде. Буду тебя ждать.
– Окей, увидимся.
Они пожали друг другу руки, и Макс быстрым шагом направился в темноту. Захар и Артур ждали, когда он покажется в свете фонаря. Тогда Захар крикнул: «Манана!».
– Пока! – донеслось из темноты. Они постояли еще немного, когда Захар бросил:
– Поехали домой.
Он все время оборачивался, пока они шли к машине. В машине Захар включил магнитофон, но Артур убавил громкость.
– На какой дороге ты откопал этого Макса? У меня есть к нему несколько вопросов. А еще у меня большой вопрос к тебе. Зачем врешь, если тут же забываешь?
– А когда я врал?
– Пять минут назад. Я тебе говорю, стесняться здесь нечего. Сегодня девушки нет, а завтра, глядишь, появится. А вот заврешься и что тогда?
– Что я ему скажу, что мне звонит бабушка, потому что я уже час, как опоздал домой?
Он цокнул и отвернулся к окну. Почти до самого дома бабушки молчал, а когда песня закончилась, и наступила тишина, ответил:
–Хочу и буду ему врать.
***
С Артуром Захар познакомился три года назад. В то время в марте две тысячи второго Артур приехал из соседнего поселка в Солнечногорск, купил трудовую книжку и устроился на стройку. Захар, тогда еще пятнадцатилетний подросток с непропорционально длинными руками, ломающимся голосом и кудрявой русой головой, забитой идеями о побеге и познании жизни, появился на стройке ранним утром в первый июньский день. Замешивая цемент, Артур наблюдал, как какой-то паренек ходит за старшим по объекту, умоляя взять его на подработку. Эта картина не менялась минут двадцать, пока старший не смиловался, отправив его к Артуру, мол, будет тебе подмога. Паренек то хватался за палку, торчащую из корыта с цементом, то за рукоять лопаты в куче песка, но так и не сделал до обеда ничего полезного. На перерыве они покурили, и Захар рассказал, хрипя и плюясь от второй или третьей сигареты в жизни, что окончил девятый класс, живет с бабушкой и старшим братом, а мечтает он вовсе не о дипломе юриста, как на том настаивает мама-судья. Одноклассник «заразил» его американской литературой битников, и Захар мечтал однажды стоять с протянутой рукой на всех дорогах мира. А на стройку отправился пристыженный фразой из книги Керуака: «У тебя ни одной мозоли, потому что ты ни разу в жизни не работал». Артур с улыбкой отвечал, что Захар слишком буквально все воспринимает. В этот день Захар заработал ссадину на пальцах и, одухотворенный, отправился домой. Хоть Артур не ожидал его больше увидеть, Захар явился на следующий день. Строительство у него не шло. Чаще он сидел на корточках поблизости, чертил что-то палками по пыли и говорил, говорил, говорил.
Все лето Артур слушал россказни, а осенью Захар познакомил его с тем самым одноклассником. Руслан – скрытный, угрюмый паренек с коллекцией виниловых пластинок, по большей части, мертвых музыкантов, и целой папкой карандашных набросков. Рисовал
Глава 3
В доме с красной крышей по улице Кирова помощница по хозяйству, как ее уважительно называли, с самого утра затеяла уборку. Уборкой Наталья Семеновна занималась по пятницам. И каждый раз, заходя в кабинет хозяина дома Богдана Алексеевича, на котором у нее уборка заканчивалась, оставалась там дольше, чем планировала. Когда она протирала пыль на стеллажах, ее взгляд невольно останавливался на корешках книг о художниках. Никто в доме больше ими не интересовался. Наталья Семеновна нацепляла очки, они всегда висели у нее на шее, и рассматривала фотографию, стоящую в рамке рядом с книгами. Молодая женщина смеялась и прижимала к груди кошку. Наталья Семеновна улыбалась ей, и возвращалась к делам. Пока руки выполняли привычную работу, мыслями она уносилась к светлой грусти. Снимок хранил память о Нине, жене Богдана. Наталья Семеновна знала ее, как никто, – Нину она вырастила.
Тогда еще студентка педагогического колледжа, Наталья устроилась няней пятилетней дочери пианистки Аревик и инженера Михаила Степановича. В просторной квартире с высокими окнами Нина была любимой дочкой и счастливым ребенком. Днями слушала, как мама дает частные уроки игры, вечерами гуляла с няней, а перед сном затаивалась в комнате и секретничала с папой. Нина впитала горячее солнце Еревана и пылкий нрав многочисленной маминой родни. Но не только армянскую кровь она унаследовала от матери. Та не признавала ничего, кроме творчества. Так в юном возрасте Нина определилась с делом жизни, сумев пресечь сомнения отца. Она отвечала: «Я не стану инженером, врачом я тоже не буду. Для музыки у меня слишком короткие пальцы. А вот чтобы работать кистью, в самый раз». Во всем ее поддерживала Наталья Семеновна. В семнадцать Нина впервые побывала на родине папы в Краснодарском крае, там познакомилась с Богданом. Он был покорен тем, как юная особа с пламенным взглядом отбилась сама и защитила подруг от хулиганов, устроив им словесную выволочку. Прежде чем Нина осталась в городке, вопреки уговорам родителей, она моталась к Богдану, заканчивая обучение в художественном колледже в Ереване. Но после окончания колледжа Нину удержать не смогли. Она перебралась к Богдану и позвала с собой драгоценную няню. Так Наталья Семеновна взяла на себя домашние дела в их семье, а вскоре вспомнила самое начало своей карьеры и стала помогать с детьми.
От воспоминаний на душе у Натальи Семеновны разливалась теплота. Живо чувство, что вот сейчас послышатся легкие быстрые шаги, за скрипом двери раздастся голос: «Наталья Семеновна, вы здесь? Вы мне нужны». Как же вышло, что в следующем месяце ей нужно готовить поминки на вторую годовщину смерти ее деточки? Наталья Семеновна сняла очки. Шмыгая носом, протерла глаза и подошла к журнальному столику. Там лежали сложенные стопкой старые фотографии. «Тоже вспоминал», – решила она.
Пока она заканчивала уборку в кабинете Богдана Алексеевича, на улице садовник ругался с соседским мальчиком. Бурча, он застучал в панорамное окно зала, вызывая Наталью Семеновну. Она выскочила на ступени и возмущенно закричала:
– Я ж вас предупреждала, не трогайте Толика!
– Он опять навесил крысу на забор. А мне это зачем? Мне доверили следить за порядком, а он мне тут крыс развешивает. Хозяин распорядился ждать у ворот, скоро привезут цемент, я должен его принять. А вы будьте у телефона, вдруг позвонят уточнить адрес.
– Где мальчик?
– Убежал ваш мальчик. И я уверен, за новой крысой. Будьте у телефона, а я буду у ворот.
– Командир! – бросила Наталья Семеновна и вернулась в дом.
На кухне она переодела фартук и занялась обедом. Садовник маячил под окном и время от времени кричал: «Вы у телефона?». Наталья Семеновна не обращала внимания. Она не маленькая, как услышит звонок, так подойдет. Вскоре телефон все-таки зазвонил. Соседка разыскивала внука Толика.