Попутный ветер
Шрифт:
Впереди высилась горная гряда. Насколько помнил Олаф, там имелись пещеры: мелкие, где едва бы поместился один человек, и длинные аркады с ветвистыми коридорами, разноуровневыми залами и озерами в глубине. Скоротать ночь молодые люди решили в ближайшей. Молния редко бьет дважды, и там вряд ли бы оказался кто-то страшнее летучей мыши. Однако юноша предложил полушутя:
— А не проще сразу на входе спеть пару-тройку песен Мракнесущего?
Летта обронила без объяснений:
— Нет, — и смеяться на эту тему как-то сразу расхотелось,
Девушка знала, о чем говорила. Если всё время только защищаться, однажды перестанешь отличать друзей от врагов, будет казаться, что за каждым поворотом тебе грозит нападение, а в каждой улыбке чудится оскал. Не мани лихо, даже если просто хочешь его отвадить.
Олаф мысленно обругал себя. Он, уже не первый раз за день повел себя бестактно и теперь чувствовал себя дикарём, попавшим в изысканное общество: и ничего плохого не желал, но и делал всё не так. Бирюк бирюком. Впору заново учиться этикету и манерам.
Пытаясь скрыть смущение, быстро соорудил факел и прошёл с ним под каменный свод, чтобы проверить безопасность пещеры. Сделал буквально десяток шагов вперёд и едва не угодил в каменную ловушку: почти вертикальный колодец уходил вниз на необозримую глубину, оставляя по краям вдоль стен узкие каменные карнизы в ступню шириной. Юноша каким-то чудом удержался на краю. Вернее, тело стояло, а в воображении он уже падал, разбивался о камни, ломал кости, проживал последние мгновения жизни. Олаф застыл, восстанавливая дыхание и сердцебиение. Ничего же не случилось, слава Жизнеродящей. Хорошо, что решил проверить.
Летта приблизилась со спины, медленно и осторожно. Олаф кивнул на ловушку:
— Не боитесь высоты?
— Не особенно, — девушка глянула вниз. — Дна не видно. Будем искать другую пещеру?
— Нет, почему же? Колодец — гарантированная защита от хищников, нам надо лишь перебраться вперёд, вглубь пещеры.
— Как? — она, наверное, уже заподозрила юношу в том, что он либо умеет летать, либо лжёт, её скептицизм пах морским бризом, холодным и оставляющим солёный привкус на губах.
Олаф указал на мостки:
— Прижмёмся спиной к стене, перейдём потихоньку, бочком. Главное, не смотреть вниз.
Он связал вещи плотным узлом, надо сказать довольно увесистым и объёмным. Потом обвязал узел длинной верёвкой, а другой ее конец прицепил к своему поясу. Летта с удивлением наблюдала за этими манипуляциями.
— Потом останется просто дёрнуть, с тюком переходить опасно — перевесит, — пояснил юноша. — Можно перекинуть, но боюсь промахнуться.
Девушка кивнула. Молодые люди взялись за руки, и пошли вдоль стены, медленно, боком, приставляя одну ногу к другой. За ними тянулась верёвка, длинная, как змея. Она мешала и пугала, но иначе вещи пришлось бы оставить у входа в пещеру.
Темнота колодца манила к себе. Казалось, в глубине кто-то шепчет. Невольно представлялось, сколько костей покоится на дне. Возможно и не только
Перебравшись, Олаф дёрнул за конец верёвки, привязанный к поясу. От резкого рывка пожитки перелетели через колодец и тяжело плюхнулись на пол пещеры. Хорошо, что в тюке не было хрупких вещей, иначе от них остались бы одни осколки.
— Посидите тут, — предложил юноша Летте. — Откуда мы пришли, опасности ждать не стоит. А вот впереди стоит оглядеться. Мало ли.
Он махнул рукой вглубь пещеры. Девушка кивнула, устало зевнув.
Олаф шагнул вперёд. Теперь осторожно, опасаясь ещё одной ловушки.
Факел, бережно сохранённый при переходе по узкому карнизу, чадил и мерно потрескивал. Эхо в колодце покорно повторяло и множило эти и другие звуки: где-то капала вода, орали летучие мыши, слышался тихий писк сезонного выводка камнежорки и ласковое воркование их матери.
Хорошо, что этих созданий Жизнеродящей, внешне похожих на огромных и неуклюжих червей с двумя лапами, снабжёнными когтистыми длинными пальцами, можно было не бояться. Они вполне терпимо относились к людям и прочим существам. Едой им служили камни: питаясь горной породой, камнежорки, выгрызали целые тоннели. Детеныши же, разрабатывая челюсти, пользовали булыжники среднего и маленького размера. И порой создавали из них нечто особенное. Поговаривали, на нелегальных рынках можно было найти каменные поделки, которые ценились среди коллекционеров и стоили недёшево, но сам Олаф такого чуда не встречал.
Огонь факела как раз высветил в углублении на стене причудливую изящную вещицу. Размером она помещалась в руке, формой — напоминала нераскрывшийся бутон на коротком стебле. Неужели это именно то, о чем размышлял проводник? Юноша наклонился и подобрал камень. Интересно, детеныш камнежорки намеренно придал ему такую форму? Вряд ли. Для этого надо обладать разумом и эстетическим чутьем. Талантом, наконец. А какой талант у камнежорок?
Полюбовавшись на поделку, Олаф опустил ее в карман куртки. Пройдя еще немного вперед, и не заметив признаков опасности, молодой человек решил вернуться назад.
— Здесь вполне безопасно, — громко объявил девушке, но осветив факелом место стоянки, увидел, что Летта Валенса уже крепко спит, укрывшись своим плащом, и продолжил намного тише, не в силах прервать свой монолог, — все, кого можно опасаться, остались снаружи, сюда им не добраться.
Она не проснулась от его голоса. Сон её был безмятежен и светел. В запахе Летты проскальзывали нотки карамели, как ночные бабочки взвивались вверх и растворялись в ночи. Хотелось присесть рядом, прикрыть глаза и представлять миры, в каких витает фантазия путешественницы. Сон — подарок Мракнесущего? Олаф с улыбкой покосился в сторону попутчицы.