Пора охоты на моржей

Леонтьев Владилен Вячеславович

— Куттегин! Давай! — тихо произнес Кагье и жестом показал, что сейчас надо гарпунить кита.

Владику стало по-настоящему страшно. Сквозь прозрачную кожу байдары хорошо просвечивала вода, море было светлым и чистым. И вдруг он увидел, как всплывает кит.

Огромное животное было под ним, и ему казалось, что оно — сейчас подкинет байдару как пушинку. Он зажмурился, крепко ухватился за банку и, не выдержав, в страхе закричал: «Мама!» Прошло какое-то мгновение, на байдаре засуетились, она вздрогнула, качнулась с борта на борт. И когда он

пришел в себя, то увидел, как на воде покачивались наполовину погруженные в море пых-пыхи, а кит был на дине.

— Мама там, на берегу, а кит здесь, — сказал Владику, улыбаясь, Кагье.

Всадили в кита еще два гарпуна с других байдар. Животное уже не могло утянуть в воду пых-пыхи, которых было штук двадцать, они, буравя воду, цепочкой тянулись за китом. Только к вечеру у местечка Тункен кита добили специальным китобойным ружьем.

Для Увэлена это был праздник. Занятия в школе прекратились, и ни сельсовет, ни райисполком не могли ничего сделать. Старики прямо сказали, что не каждый день и даже не каждый год убивают гренландского кита и надо по-настоящему отпраздновать удачу.

Дней пять разделывали увэленцы огромную тушу. Приехали соседи — инчоунцы, кенискунцы и науканцы, за которыми были посланы пынлятыльыт — весть несущие. Ребятишки с удовольствием жевали вкусную китовую шкуру — итгильгын, а когда подперли веслом пасть кита, они забрались туда и стали вырезать себе лакомые хрящи из горла, пока их не выгнали, так как надо было отрезать огромные нижние челюсти и снимать пластины уса. Но мальчишки не бездельничали и тоже помогали разделывать кита, оттягивая целой толпой специальными крючьями квадраты шкуры с толстым слоем сала. И когда мясо разделили по бригадам, выделив двадцать процентов колхозу, а затем и персонально на каждого охотника, Кагье подвел Владика к огромной куче мяса и сказал:

— Ты тоже помогал, это твое.

Мяса и сала было много.

— Папа! Папа! — закричал он, прибежав домой. — Мне много-много мяса дали!

— Для твоего Дружка и одного куска хватит! — ответил отец, а сам улыбнулся. Отец был добрый. Просто им не нужно было столько мяса. И Владик перетаскал мясо и жир в мясную яму к Рычыпу.

— Если твоему Дружку надо мясо, приходи и бери. Захочешь китовой шкуры сам, приоткрой крышку и забирайся в яму, — сказал Рычып.

Утиная охота

В четвертом классе у Владика и его товарищей появился еще друг — сын пекаря Петька Павлов. Он был худой и немного выше Владика. Петька не знал чукотского языка, и Владик выручал его, а потом к концу года заговорил по-чукотски и сам Петька. В классе они сидели за одной партой, но так как оба были непоседливые, их парту поставили в первый ряд и даже выдвинули вперед. Петьке тяжело давалась учеба, он кое-как выбивался на «посредственно», а по русскому языку ему часто ставили «плохо». Владик помогал ему делать уроки, а иногда давал просто списывать домашние задания. И все же Петьку оставили на второй год.

Петька

тоже хорошо бросал костяшки в уток. И однажды в начале сентября случилось такое, что их новая учительница, приехавшая с материка, перепугалась и чуть было не упала в обморок.

А было это так. Раздался звонок на большую перемену, и ребятишки гурьбой высыпали на улицу. Вдруг кто-то закричал:

— Утки летят!

Прямо в сторону школы с лагуны шла большая стая уток. Она летела низко, и ребятишки, пригнувшись, стали ждать. Раздался оглушительный свист, утки сбились в кучу, и ребята метнули костяшки. Костяшки Владика прошли мимо, а Петькины опутали утку, и она упала на землю.

— Петька утку поймал! Петька! — закричали ребята и бросились к ней.

Но выпутать утку не успели, прозвенел звонок. Петька, затолкав живую утку под пиджак, вместе с Владиком побежал в класс. Там они сунули ее в парту и стали слушать урок. И вдруг Петьку вызвали к доске. Как обычно, он не знал урока и виновато топтался на месте. Владик забыл про утку в парте и стал показывать ему руками, чтобы он посмотрел на таблицу правописания и отвечал по ней. Петька начал что-то говорить, а Владик слушал и старался вовремя подсказать ему.

— Сядь как следует! И не маши руками! — сделала замечание учительница.

Владик сел прямо и положил руки на парту. Пока Владик сидел прижавшись к парте, там было темно, и утка лежала спокойно, но когда он отклонился, она увидела свет, выскочила и с грохотом упала между партами.

— Ой! Что это? — испугалась учительница и выбежала из класса.

А утка, махая крыльями, гремя костяшками, заметалась по классу. Завизжали девочки, мальчишки вскочили и стали ловить утку, а она, как бабочка, билась об окна, падала на парты, на пол и никак не давалась в руки.

— Вот хулиганы! — говорила учительница, войдя в класс вместе с директором.

Петька в это время все же успел поймать утку и крепко держал ее в руках.

— Что здесь происходит?

— Хулиганы! — показала учительница на Владика с Петькой. — Напугать меня хотели. Живых уток стали таскать в класс! Безобразие!

Петька топтался на месте, виновато смотрел на директора и не мог вымолвить ни слова.

— У-у-утку Петька пойма-а-л, — ответил, заикаясь, за него Владик. — Не успели до-о-мой унести, з-з-зво-о-нок за-азвенел. Мы в па-арту ее сунули, а она выскочила.

Директор хотя и был строгим, но тут заулыбался.

— Успокойтесь, Мария Ивановна, — сказал он учительнице. — А ты, Павлов, марш домой, и больше уток в класс не таскать.

Петька двинулся к дверям, вслед за ним пошел было Владик.

— А ты куда? — остановил его директор.

— У-у-утку отнести. — Ему очень хотелось на улицу: может, еще пролетит стая и он тоже поймает.

— Сядь и слушай, — приказал директор, и Владик неохотно сел на место.

Кое-как высидел он последний урок. И лишь только раздался звонок, он схватил сумку и бегом помчался к Петьке.