Поражение Запада
Шрифт:
Карта 11.3 – Гомофобия в мире
Российский коммунизм привлек часть европейских рабочих классов, особенно в Италии и Франции, и прежде всего целые страны, такие как Китай. Однако его атеизм пугал многие народы, в том числе и мусульманские. Сегодняшняя консервативная Россия уже не страдает от этого недостатка. Более того, Путин слишком преувеличивает роль православной религии, которая уже давно перестала быть значимым фактором в российском обществе. Именно этому новому типу пострелигиозного морального консерватизма мы обязаны легким сближением между режимом иранских мулл и Россией, несмотря на то что Россия, наряду с Великобританией, была одним из двух главных традиционных врагов Ирана. Российский консерватизм также позволяет
Трансгендерная идеология на Западе, похоже, представляет собой еще более серьезную проблему для патрилинейного мира, чем идеология геев. Как общества, в которых разница между отцовским и материнским происхождением является структурирующей, а противопоставление мужчин и женщин концептуально неотъемлемо, могут принять идеологию, которая считает, что мужчина может стать женщиной, а женщина – мужчиной? Говорить о простом отказе было бы недооценкой того, что поставлено на карту в этом конфликте. Вполне вероятно, что эти общества полагают, будто Запад «сошел с ума». Может быть, это просто нигилизм?
Особенно интересной в контексте этого геополитического исследования, которое должно включать в себя проблему трансгендеров, является проблема патрилинейных союзников или вассалов Соединенных Штатов. На Украине, Тайване и в Японии принимаются ЛГБТ-законы в попытке соответствовать западным нормам.
Последний случай – Япония. Будучи сам читателем Кавабаты и Танидзаки и осознавая взаимодополняемость французской и японской литературы в их размышлениях о сексуальности, я не могу удержаться от подробного разговора о них.
В Японии 16 июня 2023 года сенат принял «Закон о понимании гражданами гендерного разнообразия и сексуальной ориентации», более известный как «Закон о ЛГБТ». Накануне законопроект был принят нижней палатой парламента. Правящая коалиция Либерально-демократической партии и партии Комеи при поддержке партии Исин и Народно-демократической партии поспешила провести законопроект. Внутри Либерально-демократической партии большинство депутатов и сенаторов были против. Но, как и в других партиях, приходится голосовать за принятые руководителями решения.
Левые (Конституционно-демократическая партия, Японская коммунистическая партия, Социал-демократическая партия, партия Рэйва Синсэнгуми) проголосовали против закона, считая его недостаточным. Партией, выступившей против, была партия Сансэйто, представленная единственным членом сената Сохэем Камия. Три сенатора от Либерально-демократической партии покинули зал перед голосованием (их обвинили в нарушении партийных правил).
Новый посол США в Японии Рам Эмануэль, постоянно выражавший свою публичную поддержку в Твиттере, приветствовал принятие закона на платформе X (бывший Twitter). После его принятия Верховный суд Японии признал незаконным наложенный запрет сотруднице-трансгендеру, работающей в министерстве экономики, пользоваться женскими туалетами. Кроме того, в районе Сибуя теперь нет общественных туалетов, предназначенных для женщин. Протесты за сохранение женских туалетов начали такие люди, как Моэ Фукада, аналитик в области технологической разведки. Распространяются опасения, что трансгендеры (то есть мужчины) могут однажды войти в женские общественные туалеты… Продолжение следует. Когда-нибудь мы узнаем, сблизило ли политическое обращение Японии к идеологии ЛГБТ с Соединенными Штатами или добавило дополнительную порцию обиды на великого защитника.
Ирония судьбы кроется в другом. Эти законы вводятся для того, чтобы утвердить чувство принадлежности к Западу и сделать американскую защиту от России и Китая более надежной. Но давайте подумаем о более глубоком смысле идеологии трансгендеров, как я анализировал ее в главе VIII. Она гласит, что мужчина может стать женщиной, а женщина – мужчиной. Она утверждает ложный факт и в этом смысле близка к теоретическому сердцу западного нигилизма. Но как приверженность культу фальши может привести к более надежному военному союзу? Я считаю, что существует ментальная и социальная связь между культом фальши и ставшей уже пресловутой ненадежностью Соединенных Штатов в международных делах. Как мужчина может стать женщиной, так и ядерный договор с Ираном (Обама) может в одночасье превратиться в режим ужесточенных санкций (Трамп). По иронии судьбы американская внешняя политика по-своему изменчива по половому признаку. Грузия и Украина теперь знают, чего стоит американская опека. Тайвань и Япония, я убежден, не будут защищаться Соединенными Штатами от Китая. У США больше нет промышленного потенциала для этого. Но прежде всего нигилистическая идеология, которая на подъеме в Америке, превращает сам принцип соблюдения обязательств в устаревший и негативный. Предательство становится нормой. Принимая эти законы для услужения, страны Восточной Азии в определенном роде заранее «подтверждают» будущий «отказ» от них
Заключение
Как Соединенные Штаты попали в украинскую ловушку (1990–2022)
Период, прошедший после падения Берлинской стены, не получил должной оценки. Изначально создавалась иллюзия, будто крах СССР стал результатом американской победы. Но к тому времени, как мы показали, Соединенные Штаты сами находились в упадке уже двадцать пять лет. Если коммунизм и лопнул, то по внутренним причинам: образовательное расслоение разрушило систему, уже ослабленную экономическими противоречиями.
Несколько раз мы прослеживали последствия этой иллюзии, но не в упорядоченной форме. Чтобы завершить данную книгу, настало время собрать в хронологическом порядке те части, которые мы разбросали во все предыдущие главы. Мы используем то, что знаем о внутренней эволюции российского, украинского, восточноевропейского и западного обществ, чтобы предложить новое осмысление трех десятилетий, последовавших за холодной войной и погрузивших НАТО в украинскую ловушку.
Распад СССР вновь привел историю в движение. Он создал вакуум, который втянул в себя западную систему, особенно американскую, в то время как она сама находилась в кризисе и атрофировалась в своей основе. Возникло двойное движение: волна внешней экспансии Америки и одновременно рост бедности и смертности внутри Соединенных Штатов. Упадок религии и прежде всего коллективных гражданских убеждений, пришедших ей на смену, был сильнее и экстремальнее, чем в других странах развитого мира. Следует отметить, что все участники войны, в том числе и Россия, были затронуты одним и тем же движением к состоянию ноль-религии. Это не всегда проявляется в возникновении нигилистического умонастроения, которое отрицает реальность мира и стремится к войне, но население теперь везде кажется неспособным к самовоспроизводству. В западном либеральном мире stricto sensu – США, Великобритании, Франции и Скандинавии – рождаемость близка к 1,6 ребенка на женщину; в Германии и России – 1,5.
Все страны, в том числе и Россия, скорее «инертны» (в том смысле, в каком я определил это понятие в главе V), чем активны. Нет мощного коллективного чувства, направленного на восстановление их величия через экономические успехи, войну или любой другой проект, который объединил бы их граждан в горячем общем стремлении. Там, где преобладали сложные семейные формы, объединяющие индивида с группой, сохранился остаток коллективизма, позволяющий правительствам действовать более эффективно. Я уже описывал Германию как машинное общество. Я бы добавил, что Россия (из общинной семьи), несмотря на суверенистский идеал, который движет ее правящим классом, несмотря на ее способность к экономическому и технологическому отскоку (как и Германия), не является националистической в классическом смысле. Это также «инертная нация», поэтому Путин хочет удержать ее от полного вовлечения в войну. Он проводит мобилизацию медленно, потому что россияне, даже если они сохраняют бо?льшую привязанность к своей нации, чем, например, французы, являются постмодернистскими индивидами, думающими прежде всего о собственных удовольствиях и страданиях. Они, однако, защищены от крайней формы, которую принял постмодернизм: нигилизма – зла, характерного для обществ, которых антропология определяет как индивидуалистические, и в первую очередь общества англо-американского мира. Противовесы нигилизму существуют во Франции, поскольку примерно половина ее периферии содержала сложные семейные структуры (корень, община и другие). Однако ничто не может остановить Соединенные Штаты и Англию в их центростремительном, нарциссическом, а затем и нигилистическом движении. Благодаря компоненту семьи, Шотландия, возможно, сумеет этого избежать.
В англо-американском мире этап инертной нации, похоже, был пройден в 2020 году. Если российские, немецкие и французские правящие классы остаются этнонациональными, то американосфера утратила свою первоначальную культурную базу. Аристократическое чувство, преобладавшее в Англии до 1980 года, с тех пор исчезло. Что касается Америки, то в 1990 году ее все еще можно было считать нацией, пусть и имперской, но сохранившей живой культурный центр. Сегодняшняя Америка больше не является национальным государством; она потеряла правящий класс и способность определять направление развития. Примерно в 2015 году Америка достигла состояния, которое я назвал нулевым. Это выражение не означает, что страна больше не существует и ничего не производит, но то, что она больше не структурирована своими первоначальными протестантскими ценностями, а мораль, трудовая этика и чувство ответственности, которые двигали ее людьми, исчезли. Избрание Трампа, чемпиона пошлости, а затем Байдена, чемпиона дряхлости, стало апофеозом этого ноль-состояния. Решения Вашингтона перестали быть моральными или рациональными. Я не собираюсь рисовать параноидальную картину Америки как классическую эффективную манипулятивную систему, которая больше не знает, кто она и куда идет.