Поражение Запада

Тодд Эммануэль

Приписывать Путину эти две уникальные и положительные черты – свободу передвижения и отсутствие антисемитизма – было, видимо, невыносимо для западных журналистов и политиков. Хотя они должны были, по крайней мере, навести их на мысль о чувстве самоуверенности строя, о его стабильности. Априорная вера в хрупкость режима, которому угрожали средние классы, обманула их и продолжает вводить в заблуждение. Это подтвердилось, когда 24 июня 2023 года западные комментаторы напрасно возлагали свои надежды на мятеж Евгения Пригожина, главы ЧВК «Вагнер». Ослепленность Запада не менее стабильна и уверена в себе, чем российский режим и общество.

Российских инженеров больше, чем американских

Стабилизированное общество, функционирующая экономика: должны ли мы прекратить анализ на этом этапе? Достаточно

ли его уже для того, чтобы понять, насколько эффективны россияне в ходе самой войны? Накануне вторжения в Украину, напомню, Россия, включая Беларусь, составляла всего 3,3 % ВВП Запада. Как эти 3,3 % смогли удержать и произвести больше вооружения, чем противник? Почему российские ракеты, которые, как ожидалось, исчезнут из-за истощения запасов, продолжают падать на Украину и ее армию? Как могло развиться массовое производство военных беспилотников с начала войны, после того как российские военные обнаружили свою слабость в этой области?

Когда мы будем говорить о Соединенных Штатах, я покажу в значительной степени вымышленный характер их ВВП, в котором регистрируются в том числе особые виды деятельности, и при этом не совсем понятно, следует ли их квалифицировать как бесполезные или виртуальные. Пока давайте просто скажем, что ВВП России в большей степени представляет собой производство материальных благ, чем плохо определенные виды деятельности.

Давайте пойдем дальше, углубимся в социологические аспекты экономически активного населения, потому что лучше и шире, чем ВВП, экономика – это рабочая сила с ее различными уровнями образования и типами навыков. Однако что принципиально отличает российскую экономику от экономики США, так это то, что среди людей с высшим образованием гораздо большая доля тех, кто выбирает инженерное образование: в 2020 году их было 23,4 % по сравнению с 7,2 % в Соединенных Штатах.

Россия в этом не одинока, и мы быстро поймем, что эта цифра показательна, если уточним, что в Японии обучается 18,5 % студентов-инженеров, а в Германии, чьи промышленные показатели нас восхищают, их 24,2 %. Франция на уровне 14,1 %, из которых следует вычесть всех тех выпускников, кто направится делать карьеру в банковский сектор и в «финансовый инжиниринг» [19] .

Что представляют собой эти 23,4 % россиян в количественном выражении по сравнению с 7,2 % американцев? Давайте сравним эти проценты с населением обеих стран. В России тогда проживало 146 млн человек, в Соединенных Штатах – 330 млн. Давид против Голиафа. Об этом забывают из-за площади российской территории, но в демографическом плане борьба асимметрична. Соединенные Штаты сами по себе и без своих союзников огромны. Россия едва ли более населена, чем Япония, и поэтому ее население можно было бы без особых усилий сосредоточить на узком Японском архипелаге.

19

Данные Организации экономического сотрудничества и развития.

Возьмем число людей в возрасте от 20 до 34 лет в обеих странах: 21,5 млн в России (в 2020 году) и 46,8 млн в Соединенных Штатах. Здесь мы обнаруживаем общий дисбаланс. С другой стороны, и хотя в России и в Соединенных Штатах высшее образование определяется не совсем одинаково, давайте подсчитаем, что в этих двух странах 40 % группы имеют высшее образование. Теперь мы можем приступить к важному расчету. В Соединенных Штатах 7,2 % из 40 % из 46,8 млн человек дают 1,35 млн инженеров. В России 23,4 % из 40 % от 21,5 млн дают 2 млн. Несмотря на непропорциональную численность населения, России удается подготовить значительно больше инженеров, чем Соединенным Штатам.

Я осознаю упрощенный характер данного расчета, не учитывающего тот факт, что Соединенные Штаты ввозят инженеров и, в более общем плане, значительную часть своего научного сообщества, которые часто китайского и индийского происхождения. Тем не менее мы можем понять, как российский Давид сумел справиться с американским Голиафом в промышленном и технологическом, а следовательно, и в военном отношении.

Средний класс и антропологические реалии

При рассмотрении западных социологических и политических работ 1840–1980-х годов становится ясно, что рабочий класс был центральным вопросом; проблемный

класс, от поведения которого зависели порядок или хаос, стабильность или революция. На него надеялись или он отпугивал, в зависимости от точки зрения. Сегодня в нашем глобализованном мире, когда основные задачи наших рабочих классов были перенесены в Азию, именно средние классы привлекают внимание социологов и политиков, и эта книга, кстати, не является исключением из правила; мы надеемся на них, когда они растут, и беспокоимся о них, когда они истощаются. Марксизм ожидал революции, исходящей от пролетариата. Неолиберализм ждет от подъема среднего класса – российского, китайского, иранского – падения режимов, сопротивляющихся западному порядку. Начиная с урока Аристотеля (я напомнил об этом в Предисловии), на Западе принято считать, что без господствующего среднего класса общество не может быть сбалансированным, демократическим, либеральным. И действительно, в последние десятилетия наблюдается связь между появлением образованных средних классов и развитием либеральных и даже либертарианских тенденций. Но является ли классовая структура, определенная в экономических или образовательных терминах, единственным фактором успеха или неудачи либеральной демократии?

Давайте посмотрим на российский средний класс. Можем ли мы представить, что он когда-нибудь свергнет авторитарный путинский режим?

В конце концов, именно созревание определенного типа среднего класса привело к краху коммунизма. В 1976 году в своей книге «Окончательное падение. Эссе о распаде советской сферы» я оценил экономическую несостоятельность системы и предсказал ее упадок, основываясь на наблюдаемом росте младенческой смертности. Однако инициирующим фактором падения, как мне сейчас кажется, был не экономический паралич системы, а, скорее, появление обученного в ВУЗах среднего класса.

Но что представлял собой советский коммунизм? Первая стадия массовой грамотности. Мы можем эмпирически связать распространение первичного демократического темперамента в различных формах, либеральных или авторитарных, эгалитарных или неравноправных, в зависимости от антропологических структур каждой страны, с преодолением порога в 50 % грамотных мужчин. В англо-американском мире этот переход породил чистый либерализм в XVII и XVIII веках, во Франции – эгалитарный либерализм начиная с XVIII века, в Германии – социал-демократию и нацизм в XIX и XX веках, в России – коммунизм. Аналогичным образом впоследствии поступление в ВУЗы 20–25 % молодежи в каждом поколении привело к разрушению этих основных идеологий, связанных со стадией массовой грамотности. Происходит новая стратификация общества; отношение к письменному тексту и идеологии становится более критическим, слово Божье, заклинания фюрера, указания партии или даже партий перестают быть трансцендентными. Россия достигла этого порога в период с 1985 по 1990 год (в США это было примерно в 1965 году; мы еще вернемся к этому).

Таким образом, мы действительно наблюдаем параллелизм между появлением средних классов с высшим образованием и крахом коммунизма. Но это было три или четыре десятилетия назад. Путинский режим возник в результате данного кризиса, он пришел на смену коммунизму после фазы анархии (а не либерализма) 1990-х годов.

Запад мечтает о средних классах двойного назначения, которые свергли бы Путина, после того как они «свергли» коммунизм. Отсюда их неоднократные обращения к передовому среднему классу крупных российских городов. Эта надежда не является полностью абсурдной. Совершенно верно, что именно в образованных и высших классах Москвы и Санкт-Петербурга проживает наибольшее количество россиян, враждебно настроенных по отношению к Владимиру Путину. Более того, именно те же классы и те же города поддерживали Бориса Ельцина, разрушителя СССР, этого любимца либеральных реформаторов российской экономики, приехавших из Америки в начале 1990-х годов. Исследования Александра Лаца по географии выборов показывают, что действительно партии, оппозиционные Путину, наиболее сильны в самых богатых районах крупных городов, где сосредоточено наиболее образованное население [20] .

20

Dissonance. Journal d’un Frussien (Диссонанс. Дневник Фрусского), https://alexandrelatsa.ru.