Порочный круг

Сошкин Дмитрий В.

Перегородка, за которой открылся хорошо освещенный, обитый зеленым искусственным ворсом коридор, оказалась незаблокированной и легко поддалась моему плечу. Я ступил в жилую зону, и тут мне снова показалось, что я знаю, куда идти, будто мне приходилось бывать здесь не однажды. Не тратя времени на разглядывание интерьера, я почти побежал вплоть до той двери, возле которой ноги мои ощутили слабость, и только маленькая доза стимулятора вернула мне бодрость и ясность мысли. Немного подождав, убеждаясь, что со мной все в порядке, я вскинул бластер, выстрелил в замок и вломился в каюту, готовый увидеть нечто чудовищное.

Она сидела на разбросанной кровати, обреченная и напуганная. Поджав под себя ноги и целиком закутавшись в белую пуховую шаль, она прижимала изображением к груди какую-то карточку. Но она не плакала,

она просто заворожено смотрела на меня своими удивительными, серо-зелеными глазами. И я тоже будто окаменел, разглядывая эти белые, отдающие фантастическим перламутровым блеском, волосы, это бледное, без малейшего изъяна лицо. Тут мне подумалось, что передо мной пластиковая имитация — не бывает столь идеальной кожи — но едва я протянул руку, чтобы коснуться этого прелестного существа грубой поверхностью перчатки скафандра (хотя это было бессмысленным порывом, ведь я все равно не смог бы ничего ощутить сквозь броню), как она закричала так громко и безысходно, что в приступе паники мною был нажат курок парализатора, тело ее дернулось и осело на мягкое ложе. Здесь только я осознал, что громадных размеров шаль является ее единственным одеянием. Фантазия моя заиграла, и, потянув за краешек накидки, я полностью обнажил ее. Она была развита как четырнадцатилетняя девочка — возраст, способный довести до безумия любого мужчину. Это неповторимое сочетание развитых женских органов и, несомненно, детские пропорции тела издавна были объектом вожделения многих, в том числе и командора Фобоса. Если бы на мне не было скафандра, то я бы уже овладел ею. Почти безумие поразило меня. Я готов был разодрать на себе металл и броситься на это притягательное тело. Даже отец Фабиан не выдержал такого искушения. И руки мои начали лихорадочно работать, последовательно отключая системы скафандра и стягивая амуницию, как вдруг, будто удар током, пронзили мой мозг слова оператора, сказанные незадолго до того, как я оказался в тоннеле: "Это существо похоже на человека..." "Она дитя дьявола! Беги! Перед тобой отпрыск сатаны!" — завопила во мне личность кардинала, но я не поддался вопящему священнику, а заставил себя приблизиться к распростертому без сознания телу, дабы внимательно осмотреть его.

Я нашел это под правой грудью, напоминавшей розовый бутончик, — контакты для шины компьютера. "Зачем им это?" — стучалось в моих висках. Машинально в ту секунду я повернул изображением вверх карточку, которую она выронила, лишившись чувств. На меня уставился самодовольный, не молодой уже мужичок неприятной внешности. Он был воплощением несуразности — большие оттопыренные уши и маленький подбородок; толстые губы и маленький носик. Весь его вид говорил о страдающей плоти, но в то же время глаза светились интеллектом, мощным и, как мне показалось, злобным. В это мгновение новая догадка пробрала меня до рецидива дрожи в коленках, и скафандр не мог уже укрепить мое ослабевшее тело, ибо я в первом порыве страсти отключил сервисные системы. Лишь через пару минут мне удалось овладеть собой и восстановить боеспособность своей скорлупы. Обругав себя как только можно, я нарочито грубо взял ее на руки, укутав в шаль с головы до ног наподобие мумии. Затем, немного подумав, я взял с собой фотографию мужичка, вспомнив, как она прижимала ее к груди. "Все просто, — бормотал я на обратной дороге, — все слишком просто. Есть мальчики для битья. А теперь, значит, есть девочки для наслаждений".

Свою добычу я не показал никому. Хотя на канонерке многие, и в том числе Скорпион, видели, как я пронес в свою каюту завернутое в ткань тело, никто даже не стал спрашивать у меня о произошедшем. Несмотря на замашки Казановы, Скорпион умел быть разумным человеком и предпочел не конфликтовать со мной. Однако я подозревал, что мой товарищ втайне проклинает меня, поскольку поведение Скорпиона стало сугубо официальным. Он, конечно, ревновал и думал, что я хочу овладеть находкой единолично, воспользовавшись своим служебным положением. Положа руку на сердце, Скорпион был недалек от истины, но я уже ничего не мог с собой поделать. Дабы не терзать далее душу своего товарища, я приказал выйти на орбиту и причалить к линкору, где обосновался со своим трофеем в подготовленной специально для меня каюте.

Прошло несколько часов. Моя пленница очнулась, привела себя в порядок, поела и снова улеглась в кровать. Она не

желала расставаться с изображением мужичка. Она шептала что-то картинке и не обращала на меня никакого внимания. Она категорически отказалась одеться во что--нибудь более существенное, чем просвечивающаяся шаль и периодически дразнила меня неожиданно оголявшейся попкой, не придавая этому, впрочем, никакого значения. Наконец, моя ненаглядная заинтересовалась сутаной, выудила из кармана библию и принялась с увлечением читать ее, слегка шевеля губами, но не издав ни звука. Именно в эту минуту, когда я с нарастающим вожделением созерцал свою углубившуюся в текст Нового Завета находку, мне сообщили, что со мной рвется поговорить аббат Грегор. Секретарь кардинала уже пытался несколько раз связаться со мной, и я понимал, что он не отстанет, пока мы не выясним наши отношения до конца. Грегор не мог примириться с тем, что его доселе такой покладистый шеф в одночасье переродился в нечто пугающее. Но на свою беду, я никак не мог отыскать отца Фабиана. Похоже было, что личность склонного к смущению священника, моя , благополучно скончалась, растворилась в колоритной фигуре командора Фобоса. Поэтому не было смысла надевать сутану и отягощать шею крестом. "", — произнес я касательно его преосвященства и дал добро на беседу с аббатом, подумав с ухмылкой: "Ведь мне прекрасно известно, чему будет посвящена эта душеспасительная беседа, и что ее концовка сильно смахивает на речи Кантона Старшего".

— Ваше Преосвященство, — воззвал ко мне аббат Грегор, еще не успев как следует материализоваться в галофоне, но тут же осекся, уставившись на мою одежду.

— Что такое? — Я нарочито внимательно оглядел свой помятый комбинезон.

— Вы хотели побеседовать с отцом Фабианом? — Покачав головой, я добавил печальным голосом. — К сожалению, это невозможно. Он скоропостижно почил. Прошу вас, помолитесь за его душу.

— Что говорите, вы, безумец! — взвился аббат. — Гореть вам в гиене огненной, вероотступник!

— Не впервой...

— А! Я знал, я знал, что вы сатанинское отродье, и я был против того, чтобы вас пускали в лоно святой церкви...

— Как животик, — прервал я гневную проповедь аббата, показав на солнечное сплетение, — не болит?

— Вы не сможете меня запугать! — смело выкрикнул Грегор, слегка отодвинувшись от камеры.

— Упаси Бог, я просто...

— Не упоминайте имя его, нечестивец! — гневно крикнул аббат и, воздев руки к небесам, процитировал. — О, если бы Ты, Боже, поразил нечестивого! Удалитесь от меня, кровожадные! Они говорят против Тебя нечестиво, суетное замышляют враги твои. Мне ли не возненавидеть ненавидящих Тебя, Господи, и не возмущаться восстающими на Тебя? Полною ненавистью ненавижу их; враги они мне...

Глаза аббата Грегора были прикрыты.

— ... — добавил я к произнесенному.

И тут аббат удостоил меня такого взгляда, будто смотрел на поверженного змия. Но в ту же секунду очи его вылезли из орбит. Повернувшись, я увидел, что за моей спиной стоит моя девочка, совершенно голая. Она с приоткрытым ртом слушала аббата, держа в руках библию. Тем временем, взгляд Грегора опустился на ее покрытый еще нежным пушком лобок и остановился там. Слегка засмущавшись, моя находка прикрыла интимное место Священным Писанием.

Уши аббата Грегора запылали, дыхание его участилось, и он, тихо застонав, выключил связь. А она так и продолжала стоять возле меня.

Я привел ее в чувство, сильно и звонко хлопнув ей пониже спины, со словами:

— Сейчас я с тобой разберусь, бесстыдница ты этакая!

Она вскрикнула и попятилась назад, изумленно уставившись на меня. "Наконец-то мне удалось опять привлечь ее внимание", — думал я, вытаскивая из разъемов прочный световодный кабель. Рассекая воздух этим пластиковым шнуром, я принялся медленно подходить к забившейся в уголок кровати девочке, говоря зловещим голосом:

— Знаешь ли ты, несчастная, что такое боль? Она закивала головой, словно заводная кукла, стараясь натянуть на себя все, что попадалось ей под руки.

— Хорошо, — я еще ближе подошел к ней, — тогда советую отвечать на мои вопросы.

С этой репликой я сильно хлестнул шнуром по матрасу в сантиметре от ее вздрогнувшего тела. Она взвизгнула и закрыла лицо руками. Тут я заметил, что она уселась на изображение мужичка. Мне пришлось извлечь из--под нее карточку, оставив царапины на ее бедре: