Порочный круг
Шрифт:
— Кто это? — крикнул я, оторвав ее ладошки от заплаканного лица. Она лишь всхлипнула и вдруг резким движением вырвала у меня голограмму, прижав ее к груди, как делала это раньше.
Мне пришлось изменить тактику. Я присел около нее и принялся гладить жемчужные волосы, приговаривая:
— Ну, извини меня... Ну не надо плакать.
Она тут же прижалась ко мне.
— Почему ты молчишь? — шепнул я ей в ушко. — Тебе нельзя говорить? (Она кивнула). Почему? (Она пожала плечами). Давай тогда так: ты будешь письменно
Тогда я постучал по карточке:
— Это он запретил тебе говорить?
Она в ответ поцеловала мужичка в лоб, и меня передернуло, когда я представил, как бы этот поцелуй выглядел в натуре. Поднявшись и поправив съехавшую на пол кровать, я тихо пробубнил сам себе:
— Опять я влип в историю. Да... Надо бы придумать ей какое-то имя...
И тотчас до меня донесся звук, будто неясный вздох ветра за ночным окном:
— Альтаир...
Обернувшись, я схватил свою находку за плечи:
— Повтори!
И она вновь произнесла загадочным, неземным голосом с легкой дрожью:
— Альтаир...
Какие-то отрывочные воспоминания замелькали у меня в голове. И чем долее я разглядывал Альтаир, тем более отчетливо я ощущал понимание происходящего. Наконец, вскочив с кровати, я захохотал так громко, что задребезжали подвески светильника. Она тоже опасливо заулыбалась, будто имела дело с сумасшедшим, которому лучше поддакивать, дабы не навлечь на себя гнев безумца.
— О, моя девочка, — я наклонился и поцеловал ее в щеку, — обещаю, что больше не буду кричать или пугать тебя. Мне все ясно. Мне все уже ясно...
Лопоча в таком духе, я связался со Скорпионом.
— Мой милый дружок! — обратился я к нему.
— Офонарел что ли? — Скорпион почесал затылок.
Но я продолжал говорить, не обращая внимания на его ехидные междометия:
— Помнится, моя радость, лет пять назад ты упивался поэзией Вальдераамы?
Мой товарищ, продолжая скрести загривок, нахмурил брови, но вскоре произнес: "А-а..."
— Отлично. Ты не можешь ли быть так любезен, передать мне ту книжку?
— Щас...
Я знал, что Скорпион всегда волочит за собой свой скарб. С годами количество его личных вещей возрастало, но если что-нибудь пропадало, то это переживалось им как трагедия. Скорпион ни за что не хотел расставаться с этими свидетелями его жизненного пути, превращая свои жилища в подобие мелкооптового магазина. Но в этом была своя прелесть, и вскоре я уже держал в руках весьма зачитанный томик издательства общества поэтов Эридана. Лихорадочно перелистав книжку, я радостно вскрикнул и, подойдя к уже спокойной девочке, сказал:
— Вот. Послушай-ка.
Кто послал тебя, ангел небесный,
В этот полный страдания мир.
Облик твой несусветно прелестный:
Ну скажи что-нибудь, Альтаир!
Ты, закутавшись
Игнорируешь лесть моих слов.
Плотно сжав свои тонкие губки,
Сохраняешь молчанье богов.
Я нашел тебя в дальнем просторе,
Я, любовь позабывший корсар.
Я тебе подарю это море
И все то, что хранит алькасар.
Но закутавшись в мех своей шубки
Ты с усмешкой на злато глядишь.
О, мой Бог, разомкни свои губки!
Почему ты все время молчишь?
Объясни мне, как ты оказалась
На том береге, ночью, одна?
Ты как будто меня дожидалась,
Как Киприда, поднявшись со дна.
Ты за мною пошла так покорно,
Разделяешь еду и жилье.
Но сказала одно только слово:
Это звездное имя свое.
У тебя шелковистая кожа,
И болотного цвета глаза.
Ты на омут манящий похожа,
Ты прозрачная, словно слеза.
Покажи мне дрожащие плечи.
Покажи мне красивую грудь.
Я тебе подарю этот вечер:
Позабудь обо всем, позабудь.
Мы узнаем, как это красиво,
Понемногу себя отдавать.
Ну скажи мне: "Люблю тебя, милый",—
И я буду тебя целовать.
Только ты в тишине непреклонной
Протянула мне свой альмандин.
И в нем вспыхнуло строчкой багровой:
"Царь морской — вечный мой господин".
— У тебя есть альмандин?
Она тихо засмеялась и что-то сделала с голограммой мужичка. Теперь на карточке был изображен чудный по красоте камень, в глубине которого бежали слова непонятного мне языка.
— Твой ненаглядный мерзавец, — погрозил я пальцем, — каких мало. — Ему было недостаточно просто вообразить себе морскую царевну. Он решил воплотить свои грезы в нечто более осязаемое и пригодное для утешения тела. Уверен, что он сделал тебя в тайне — поэтому не мог взять с собой на эсминец, когда персонал базы убегал от нас. Но он наверняка знал, что ты не достанешься никому. Подозреваю, что стоит только проникнуть в твое тело без знания кода, как тут же включится механизм уничтожения. Верно?
Но она не слушала меня, а продолжала лелеять изображение мужичка.
— Тьфу ты! — Я в сердцах плюнул на пол каюты.
* * *
Остаток дня я провел за чтением Вальдераамы. Лишь под полночь, когда Альтаир уже посапывала, уронив на пол раскрытую Библию, мною овладела решимость предпринять активное вмешательство в судьбу своей пленницы. Судя по докладам, эсминец с персоналом базы совершил посадку в промышленном районе пятого мегаполиса. Набрав, номер полицейского управления, я попросил связаться с дежурным офицером. Он благожелательно поприветствовал меня, но когда я показал ему голограмму хозяина Альтаир, его лицо стало напряженным: