Порох из драконьих костей

Аренев Владимир Константинович

Обычная эфирная болботня, было бы из-за чего паниковать.

А мачеха ведь и правда задёргалась. Аж снизошла до вопроса:

— Они сегодня что-то про подорожание говорили? Я прослушала, извини.

«Извини»? Вот прямо «извини»?!

От неожиданности Марта даже ответила без подковырочек:

— Говорили: на товары второй необходимости, типа, временная мера.

Мачеха громыхнула чашкой о раковину, туда же отправила тарелку с салатиком.

— Помоешь? Мне нужно сделать срочный звонок.

До «спасибо» дело не

дошло и, может, к лучшему, нельзя столько потрясений основ — и за один раз.

Марта, конечно, оценила. И помыла.

Хотя подслушивать из-за бегущей воды было неудобно. Похоже, мачеха названивала своей старинной подружке в столицу, просила что-то узнать. Потом быстренько собралась и рванула на работу.

Марта тоже задерживаться не стала. А теперь, сидя на подоконнике, слушала обрывки фраз, доносившихся из учительской, и думала: чего-то она в жизни не понимает. Не в первый раз подорожание. И не в последний, наверное. Вагоны же… да кому вообще нужна эта солома, её по всей стране завались, что бы там дядя Патрик ни говорил.

Нашли, блин, повод для паники.

— …сверху! — говорил господин Вакенродер. Густой директорский бас разносился по коридору — никаким дверям не остановить. — И обсуждать здесь нечего. Внесём изменения в расписание, где-то урежем, где-то…

— Но вы же понимаете?..

— Понимаю, господин Пансырь! И вы должны понимать: любая проверка… а они наверняка будут!.. Мы же напрямую зависим от финансирования, не забывайте. И нынешние новости только первый звоночек.

— А если, — вмешалась Флипчак, — это просто совпадение? Бывают же просто совпадения!

— При нынешней ситуации? — Вакенродер то ли прокашлялся, то ли хохотнул. — Скорее я поверю в возвращение пра-Щура и новую Крысиную войну.

— Но это же лишние часы, — осторожно сказал господин Вегнер. Он добавил что-то ещё, Марта не разобрала. Что-то про нагрузку и ответственность, кажется.

Дальше все разом заспорили, только Вакенродер молчал.

— О, вот ты где! — А это был взъерошенный Чистюля. Плюхнулся рядом на подоконник, поддёрнул брюки на коленках, поёрзал, устраиваясь поудобнее. — Спасибо за вчерашнее.

— Ага, — рассеянно кивнула Марта. Она не сразу заметила удивлённый взгляд Чистюли и догадалась спросить: — Ну как там? Чем закончилось?

— Да чем… живой. Промыли желудок, капельницу поставили. — Бен глянул на часы. — Сейчас, наверное, уже дома. Получит больничный, будет нависать. Хотя, может, и нет. У него какая-то срочная работа, с утра Гиппель искал.

— Ага.

— Кстати, — оживился Чистюля, — ты с какого телефона вчера звонила? Я потом перенабирал, там какой-то хмырь. И кажется, я его разбудил, хэ-хэ. Или, хэ-хэ, вас обоих?

— Дурак, — сказала Марта. — Пойди лучше причешись. И номер сотри, просто человек рядом оказался, а моя мобилка «сдохла». Вы ж со Стефом достали своими «ой, опять не сегодня, сегодня не получится».

— Ну так серьёзное дело, между прочим.

Тебе ж Стеф изложил.

— Каждый день у вас серьёзное дело. Не одно, так другое. Нужно было сразу нести, а не слушать тебя: то он голодный, то переть через полгорода.

Тут уже обиделся Чистюля.

— Надо было самой приехать и вынести. Отвела бы глаза егерям, собак ихних заболтала — и привет. Плёвое же дело для настоящей ведьмы, а?

В коридоре уже появились первые школьники — в основном малявки, но у этих-то всегда ушки на макушке. Марта шикнула на Чистюлю, тот скорчил рожу.

— И вообще, — сказал он, — Баумгертнер, где конструктив? Ты вчера Стефу божилась, что придумаешь, как нам…

Он осёкся и насупился.

— Доброе утро. — Перед Мартой стоял Пауль Будара. — Можно вас на минутку?

— Ты кто? — не понял Чистюля. — И зачем это я тебе вдруг нужен? Что за манера — перебивать…

— Иди. — Марта хлопнула его по плечу. — Потом договорим. Это ко мне.

Обалдевший от такого поворота Чистюля крякнул, фыркнул, спрыгнул на пол и безмолвно, однако с достоинством удалился.

— Ну? — сказала Марта, поглядывая на дверь учительской.

— Я знаю, что вы хотите сделать. — Пауль Будара выглядел одновременно решительным и смущённым.

Здорово, подумала Марта. Сыночек егеря знает про кости. Небось и про то, где они сейчас лежат. Ничего так денёк начинается.

— И?.. — Она ухватилась за подоконник обеими руками, чтобы не дрожали. Интересно, откуда он узнал? Подсмотрел? Подслушал? Да, наверное, подслушал. — Дальше-то что? Напишешь в газету? Расскажешь папочке?

Пауль Будара моргнул. Сдвинул мохнатенькие брови, шевельнул ноздрями. Не хомяк — сбитый с толку медвежонок.

— Они же не виноваты. — Слова он произносил так, будто пытался сложить из них хрупкую головоломку. — Вы им нравитесь. Правда, очень нравитесь. Им будет плохо без вас.

Тут уже Марта почувствовала себя сбитой с толку.

— Ты о чём?

— Если хотите, я сам перестану туда ходить. — Он оглянулся на дверь учительской. — В кружок. Отцу что-нибудь навру, отец поверит. Да и вообще ему сейчас будет не до того.

В кружок, вот оно как, подумала Марта. Неожиданно. Но подожди, а про это он откуда узнал-то?!..

— Они не виноваты, — упрямо повторил Пауль. — Понимаете? Пожалуйста! Не бросайте нас одних, пожалуйста!

Он снова оглянулся — на вышедшего из учительской Штоца. И аж побледнел, Марте показалось: ещё чуть-чуть и грохнется в обморок.

— Ладно, ладно! — Она спрыгнула с подоконника, чтобы в случае чего успеть подхватить. — Давай только без истерик.

Она видела в проёме, как собираются, мрачно переговариваясь, остальные учителя. Жаба колыхала подбородками и сверкала буркалами. Вегнер с отсутствующим видом допивал кофе. Пансырь промакивал салфеткой губы и смотрел на часы так, словно не было в мире предмета более удивительного.