Порт-Артур. Том 1
Шрифт:
На Электрическом Утесе Борейко целыми днями возился с артельным хозяйством. Солдаты с увлечением занимались этими работами, напоминавшими им родные деревни. Вечерами они собирались около казарм, обсуждая события минувшего дня, делясь надеждами на будущее.
В один из таких вечеров Борейко подошел к ним. Солдаты вскочили и вытянулись.
– Садитесь и дайте мне табуретку. Разговор у нас будет длинный, – проговорил поручик.
Солдаты уселись около него прямо на землю.
– Сидим мы у моря, а рыбы не видим. Это все равно что жить в лесу и не иметь дров. Лодки у нас
– Я, ваше благородие, – отозвался матрос-сигнальщик Денисенко.
– И я! И я! – отозвалось еще несколько голосов.
– Рыбаки, значит, есть. За старшего в рыбацкую команду поставим Денисенко. Он моряк и к морскому делу привык. Теперь о другом. Надо вокруг Утеса расчистить, где можно, площадки и устроить на них огороды, посеять лук, чеснок и другие овощи. Смотришь, к осени и соберем урожай. Кто у нас огородники?
– Ярцев, Снитков, Глубин, – начали перечислять солдаты.
– Тебя, сказочник, я и поставлю за старшего по огородной части, – обернулся к Ярцеву поручик.
– А теперь запевай, Белоногов, «Ермака», – приказал он, вставая с места.
Воспользовавшись затишьем на море, Звонарев отпросился в город и решил зайти на квартиру к Риве. Здесь он застал Андрюшу Акинфиева.
– Привет храброму артиллеристу, – встретил он прапорщика.
– Рад тебя видеть на ногах. Ривочка, скажите, завоевал ли Андрюша ваше сердце? – спросил Звонарев.
– Не смущайте моего мальчика. Ему не до сердец. Еле-еле душа в теле, – улыбнулась в ответ Рива.
– Неправда, я совсем здоров, – запротестовал Андрюша.
Поболтав с ними, Звонарев отправился в Управление артиллерии. Когда он проходил мимо «Этажерки», то увидел группу спорящих морских и стрелковых офицеров.
– Мы настолько слабы по сравнению с японцами, что не можем выйти в море, – объясняли стрелкам моряки, но те не хотели слушать.
Около Управления артиллерии прапорщик встретил писаря Севастьянова.
– Слыхали новости, ваше благородие? Японцы начали высадку у Бидзиво. В ближайшие дни Артур будет отрезан от России и Маньчжурии. Наместник поспешно выехал в Мукден, бросив все свое имущество. Даже с генералом Стесселем не попрощался, – сообщил писарь.
– Почему же флот не помешал высадке десанта? Это просто безобразие, – возмутился Звонарев, начиная понимать причину споров на «Этажерке».
– Совсем наша эскадра заслабла после смерти адмирала Макарова, боится в море выходить. Теперь японец быстро заберет Артур. Крепость-то с сухого пути совсем не укреплена, войска у нас мало, с провиантом плохо, – сокрушался Севастьянов.
– Ничего, нам из Маньчжурии помогут, – подбодрил собеседника Звонарев, хотя и не верил своим словам.
– Приходил сюда Блохин, просил перевести его на Утес, совсем его замордовал Вамензон. Я тут от вашего имени заготовил генералу рапортишку с просьбой о переводе Блохина. Подпишите, доброе дело сделаем, человека от истязаний спасем.
Звонарев подписал бумагу и заторопился с новостями на Утес.
– Честь имею явиться, ваше благородие, – прохрипел Блохин, подойдя к Звонареву, разговаривавшему
– Здорово, Блоха! – приветствовал его Борейко и хлопнул по плечу.
– Здравия желаю! Ой! – скривился солдат.
– Что с тобой? По чиряку, что ли, попал? – спросил поручик.
– Никак нет! Это Зон на прощание мне шкуру отполировал.
– Какой такой Зон?
– Капитан Вамензон.
– Вамензон! За что же он тебя так отодрал?
– Характер мой хотел переломить В бараний рог сулился согнуть, да не вышло, хотя я и без шкуры остался.
– А ну-ка, покажи, как он тебя изукрасил?
– Соромно при людях, ваше благородие!
– Ишь ты какой застенчивый стал! Пойдем к Мельникову, там и разденешься
Звонарев внимательно посмотрел на Блохина. Он еще более похудел, глаза ввалились. На две головы ниже Борейко, он был как же широк в плечах, как и поручик, что придавало его фигуре квадратный вид. Длинные руки кончались огромными кистями, в которых чувствовалась большая сила.
Когда Блохин разделся, то вся его спина оказалась покрытой багровыми рубцами и кровоподтеками.
– Плохо твое дело, Блоха! Знатно тебя отделал Зон. Придется тебя дня на три-четыре освободить от работы.
– Мне бы спирту стаканчик, ваше благородие, живо бы все как рукой сняло! – попросил Блохин.
– Буянить начнешь с непривычки. Дай ему, Мельников, немного.
– Покорнейше благодарю! – радостно сказал Блохин.
– Пойдем на рыбалку, – предложил Борейко Звонареву.
Пользуясь отсутствием японской эскадры, рота вышла на хозяйственные работы. Все мало-мальски пригодные под огороды площадки на склонах Золотой горы были очищены от камней, вспаханы и теперь засаживались различными овощами. Около сотни солдат, под руководством Яраева, усердно высаживали рассаду. Одетые уже по-летнему, в белых рубахах и белых фуражках, солдаты с увлечением занимались этой работой.
– Как прикоснулся рукой к теплой землице, прямо дрожь пробирает! Теперь бы у себя в деревне за сохой походить! Самое время землю-матушку пахать да бороновать! – восторженно говорил Булкин, разминая в руках комок глинистой, неплодородной артурской земли.
– Бывало, я дома как вспашу да пробороню разокдругой – земля как пух делается, – вторил ему Кошелев. – Зерно в ней как дите малое в люльке лежит!
– Уродились бы только кавуны! Давно их не едал! – вздыхал Воловой. – У нас если бахчу засадишь, то земли от кавунов не видать! И все наливные, по пуду без малого весом, что наши бомбы!
– Придет японец да своими бомбами все наши огороды и бахчи перекопает, – опасливо заметил Гнедин.
– А ты лучше орудию свою наводи, чтобы враз всех японцев потопить, – советовали ему.
– Ведмедь не допустит! Япошка его страх боится. Тогов, адмирал японский, награду по флоту объявил, кто Ведмедя нашего убьет.
– Убьешь такого! Разве цельный снаряд попадет.
– И тот поди отскочит.
– Здорово, огородники! – рявкнул, подражая Борейко, незаметно подошедший Заяц.
Солдаты вскинулись и хотели было уже отвечать, но, увидев Зайца, крепко выругались по его адресу.