Порт-Артур. Том 1
Шрифт:
– Что такое? – спросил он у Блохина.
Солдат пояснил.
– Сколько же он должен? – справился Звонарев, участливо глядя на худое, измученное страданиями лицо избиваемого.
– До смерти забьют человека за долги, – проговорил Блохин, заметив взгляд прапорщика.
Звонарев подошел к полицейским и властно спросил о величине долга наказываемого. Увидев перед собой русского офицера, полицейские перестали бить китайца и на ломаном языке ответили:
– Три рубля русски деньги.
Увидя офицера и услыхав его вопрос, к Звонареву подошел один
– Господина капитана хочет заплатить за ответчика? Он очень плоха человек, мал-мала хунхуз. Денга ест, плати не хочу. Думай – побьют, а деньга мне останется.
Окружившие прапорщика китайцы при этих словах сразу громко заговорили, оживленно жестикулируя. Звонарев недоуменно смотрел на них, не понимая, что происходит.
– Врет все этот холуй, хозяйскую руку держит! – закричал Блохин.
– Бери, Блохин, трешку и разбирайся с ними сам, мне к коменданту города надо, – сказал прапорщик и отошел.
– Эй, кто тут по-русски понимает? – обратился к китайцам Блохин.
– Я малочмало понимаю, – отозвался один из китайцев.
– Тогда слушай, что я тебе скажу. Сколько вы денег промеж себя собрали?
Китайцы не сразу ответили, долго спорили, потом наконец Блохин получил ответ:
– Собрали рубль и полрубеля.
– Давай их сюда, получи трешку, и будем в расчете. А я на полтора рубля хорошо выпью за здоровье побитого. Все будет в полном порядке, – усмехнулся Блохин.
Китайцы не скоро поняли, что им предлагает солдат. Когда догадались, взяли было трешку, но тут в дело вмешался высокий хмурый китаец. Он отобрал трешку у китайцев и вернул Блохину, мрачно проговорив:
– Русски денга надо нет. Китайси сами собирай.
– Так ведь я помочь хочу. Даю от чистого сердца, – запротестовал было Блохин, но китаец снова решительно проговорил:
– Русски денга надо нет. Русски денга брать нет.
– Ишь ты какой гордый народ! У чужих даже деньги брать не хочет, – удивился Блохин, поняв, в чем дело. – Не берут наших денег, сами промеж себя хотят собрать, даром что нищие все с виду.
Толкаясь по базару, Блохин натолкнулся на продавца, торговавшего безделушками из слоновой кости. Особенно понравилась ему статуэтка, изображающая молодую женщину с ребенком.
– Покажите-ка, лао [111] , эту вещичку, – потянулся Блохин за статуэткой.
Китаец посмотрел на него недоверчиво, видимо опасаясь, что солдат украдет вещь.
– Ты не сумлевайся, лао. Я с ней не убегу, – поспешил заверить китайца Блохин.
Понял ли его китаец или физиономия солдата почему-то внушила ему доверие, но он протянул статуэтку Блохину.
– Ишь ведь какие мастера делать такие красивые штучки. Народ бедный, живет плохо, а какую красоту сотворяет. Под стать нашим палешанам. Сколько за нее хочешь, лао?
[111]
Лао –
– Три рубли, – подумав, ответил торговец.
– Сдурел ты, что ли? Рублевку дам, а больше ни копья, – сказал Блохин и для большей ясности поднял один палец вверх.
Китаец отрицательно покачал головой. Блохин перебрал еще несколько безделушек, удивляясь их тонкой художественной работе, но лучше той статуэтки не оказалось.
– Эх, была не была дам за нее полтора рубля. Авось прапор не очень заругает. – И он знаком объяснил китайцу свою цену.
Торговец уже соглашался продать за два рубля.
– У меня столько денег нет, – развел руками Блохин.
Огорченный солдат уже хотел отойти, когда к продавцу подошел другой китаец, быстро о чем-то езду говоря.
После этого торговец неожиданно согласился на предложенную Блохиным цену.
Обрадованный солдат бережно завернул свою покупку в платок и для пущей сохранности спрятал ее за пазуху.
Вскоре Блохин снова встретил Звонарева.
– Виноват я перед вами, вашбродь, стратил все ваши деньги, полтора целковых осталось.
– А остальные пропил, что ли? – хмуро спросил прапорщик.
– Я, вашбродь, пью только на свои деньги, – даже обиделся Блохин. – Вот купил для вас вот эту игрушку. – И солдат протянул статуэтку Звонареву.
Взглянув на статуэтку, прапорщик невольно залюбовался ею.
– Да, действительно прекрасная вещичка. Но зачем она мне?
– Варьке, то бишь своей, барышне подарите, – ухмыльнулся солдат.
– Не совсем удобно дарить девушке сувениры, напоминающие о материнстве. Обидится еще, чего доброго. Я ее все-таки мало знаю… – заколебался Звонарев.
– Они, девки, что генеральские, что простые, страсть любят подарки, покрасивше были б. Враз всем зачнут показывать, хвастать.
– Я и не подозревал, что ты такой знаток девичьего сердца, – улыбнулся прапорщик.
– А ежели они осерчают, то вы, вашбродь, скажите им, что это подарок от меня, – предложил солдат.
– Так она и поверит, – снова усмехнулся Звонарев, продолжая любоваться статуэткой, которая ему все больше нравилась. – Талантливый народ китайцы, – задумчиво произнес он. – Большие мастера по художественной части. Видна старинная многовековая культура этого древнего народа. Беру. Спасибо, что достал, – окончательно решил прапорщик, и они вместе пошли дальше.
Кое-как протискавшись через город, Звонарев задержался у северных ворот, которые оказались закрытыми. Здесь было посвободнее. В тени домов, укрываясь от жаркого солнца, сидела группа стрелков. Они были голыми по пояс, без фуражек. На глинобитном заборе висело несколько грязных мокрых рубах и фуражек. Один из солдат старательно мочил белую чистую рубаху в огромной зловонной луже.
– Ты это что делаешь? – спросил его удивленно Родионов.
– Рубаху в грязи мараю, чтобы издали не была заметна, – ответил солдат. – Нам всем приказано выпачкать их в грязь, и тогда они вроде японских будут.