Порт-Артур. Том 1
Шрифт:
– А у японцев разве не белое обмундирование? – удивился Звонарев.
– Какое там! Он как на траву ляжет или в гаоляне ползет, так его и не увидишь! Одежда на нем серо-зеленая, как раз под траву цветом, только когда двинется, тогда малость его видать. И фуражки у него такие же. Не то что у нас – за версту белое видать.
Артиллеристы, спросив, где расположена батарея, с трудом приоткрыли тяжелые ворота, по одному протискавшись в узенькую щель, по ходу сообщения дошли до батареи.
Им навстречу вышло несколько человек.
– Кто же из вас старший? – спросил прапорщик.
– Я, ваше благородие, бомбардир-наводчик [112]
– Командование передашь фейерверкеру Родионову, а сам будешь у него за помощника! Японцы не сильно беспокоят?
– Днем, ваше благородие, ничего, ночью до света глаз он не даст сомкнуть, – лазит под самой батареей, того и гляди, пушку испортит.
– Стрелки-то что смотрят?
– Да за ним не усмотришь, он, как гад, по земле ползет, в яму или канаву спрячется, его и не увидишь, а он нас по рубахам за версту замечает.
[112]
Бомбардир – звание, установленное Петром I для артиллеристов потешных войск. С конца XVIII века – рядовой артиллерист при орудии, в дальнейшем – звание солдата артиллерийских частей русской армии, соответствующее ефрейтору.
– Ты в грязной луже поваляйся, как пехотинцы делают, тогда и тебя не будет видно, – посоветовал Блохин.
– Что я – свинья, чтобы в грязи пачкаться? – обиделся тот.
– Сейчас пехтура наша в таких свиней обратилась. Начальство им приказ дало: как увидишь лужу, где свинья лежит, ты, значит, ее выгони, а сам заместо ее ложись и хрюкай, чтобы японец тебя за человека не признал! – под общий хохот проговорил Блохин.
Батарея состояла из четырех старых китайских пушек трех с половиной дюймового калибра, с дальнобойностью на четыре версты. Пушки стреляли гранатами и картечью. Шрапнелей на батарее не было. Хорошо укрытые, в глубоких окопах, с козырьками над орудиями, пушки издали почти не были видны. Тут же рядом были устроены блиндажи для номеров и снарядные погреба. Поодаль, в тылу, находилась сложенная из кирпичей плита для приготовления пищи.
Пока солдаты осматривались на новом месте, Родионов вместе с Звонаревым договорились о связи с главной позицией. Затем прапорщик вместе с Родионовым и Егоровым пошел в город представляться начальнику гарнизона. По дороге откуда-то из гаоляна по ним дали несколько ружейных выстрелов. Пули с негромким щелканьем ударялись в бруствер хода сообщения и выбрасывали маленькие фонтаны пыли.
– Следит, значит, за ходом японец! Нет-нет да постреливает! – заметил Родионов.
– Он и днем и ночью не сводит глаз с батареи и города, – ответил Егоров.
Начальник гарнизона города Цзинджоу, командир сводной роты пятого полка поручик Горбов, помещался в простой китайской фанзе у северных ворот.
Поручик в китайском халате сидел на канах, устланных коврами, с гитарой в руках, пил водку из стакана, напевая грустные романсы.
– Привет вам, рыцарь благородный, – поднялся навстречу Звонареву поручик. – Зачем пожаловали в эти гнусные пенаты?
Прапорщик объяснил ему цель своего прихода и представил Родионова.
– Так, значит, ты теперь будешь моим начальником артиллерии? – обратился Горбов к фейерверкеру. – Для первого знакомства хлебни стаканчик водки, но чтобы потом ни ты, ни твои солдаты хмельного в рот не брали! А тебе, Егоров, поднесу за твои прежние заслуги! Ловко он япошат колотил, как блох. Даже ночью по вспышкам ружейной стрельбы – трах, и сразу они замолкают.
Затем Горбов отпустил солдат и предложил Звонареву позавтракать.
– Выпьем, закусим, – соблазнял он прапорщика, – Смотришь, день
Звонарев попытался было отказаться, но поручик все же заставил его выпить и закусить трепангом.
Выйдя от поручика, Звонарев неожиданно встретился с Бутусовым. Подполковник был в защитного цвета рубахе, фуражке и таких же брюках. На ногах красовались защитные гетры и легонькие ботинки. Прапорщик с недоумением поглядел на Бутусова.
– Удивляетесь, что я не по форме одет? В здешних краях да еще летом ходить в высоких кожаных сапогах жарко и тяжело, а в ботинках и удобнее и легче, – пояснил пограничник.
– В таком обмундировадии вас не разглядишь и в десяти шагах, – удивлялся Звонарев. – Но откуда вы достали защитную краску, которая так прекрасно, сливается с местностью?
– У китайцев. Ее сколько угодно можно было купить в Японии по очень дешевой цене. Я всех своих пограничников еще год тому назад одел в защитный цвет. Нам по роду службы приходится часто преследовать контрабандистов. Там в белом да черном далеко не уйдешь. Мигом из-за угла подстрелят. Правда, Стессель хотел мне объявить выговор за самовольное изменение формы одежды, но мы, пограничники, военному ведомству не подчиняемся. Нами командует министр финансов. А Витте не любит, когда кто-либо суется в его ведомство. Так Стессель с носом и остался. Теперь мои солдаты благодарят бога за свою одежду, а пехота и артиллерия парится и проклинает свое начальство. Что хорошо в России и Сибири, то мало пригодно в Китае, – пояснил Бутусов.
– Значит, и все наши войска можно было одеть в защитный цвет, а не заставлять пачкаться в грязи, как это делается сейчас?
– Не только можно было бы, но и должно. Да разве с такими умниками, как у нас сидят в штабе, о чем-либо путном можно договориться! Упрямее всяких ослов. А солдаты за их глупость и упрямство будут на войне расплачиваться своей кровью, – с жаром говорил подполковник.
– Я думаю, что Кондратенко, например, поддержал бы эти начинания, – заметил Звонарев.
– По-видимому, он еще не вполне оценил огромные преимущества новой формы для солдат. Хороший он человек, но с начальством воюет только в крайнем случае. Больше надеется его убедить и уговорить, а не брать быка за рога. Наши же верхи только такой способ обращения и принимают во внимание. Туги на новшества, а нынче в военном деле его много, и мы сильно отстаем от иностранцев. Побудете здесь, сами убедитесь в правоте моих слов.
Разговор с Бутусовым оставил у Звонарева тяжелый осадок. Ему была ясна справедливость слов подполковника, и он недоумевал, почему такие умные и прогрессивные начальники, как Белый, Кондратенко и другие, так легко уживались с вопиющими промахами в организации русской армии. Трудно было предположить, что они их не замечали. Вернее было думать, что им не придавали должного значения, считая пустяками.
«По возвращении в Артур обязательно обо всем расскажу Борейко. Он сумеет повлиять на начальство, – решил прапорщик. – Вернусь ли я или останусь здесь навсегда?» – мелькнула у него мысль в голове, но он поспешил ее отогнать, как неприятную муху.
Было уже около полудня, когда Звонарев вернулся обратно на позицию. В палатке у Высоких он застал совсем еще молодого, розовощекого инженера – капитана Шевцова, главного строителя цзинджоуской позиции.
– Знакомьтесь, Алексей Владимирович! Это и есть наш инженер-артиллерист и на все руки мастер, – представил Звонарева Высоких.
– Очень рад! Вы мне весьма нужны, во-первых, для того, чтобы наладить наши прожектора, а затем для приведения в порядок всего нашего электрохозяйства, – оживленно заговорил Шевцов.