Порт-Артур. Том 2
Шрифт:
– Оставь меня в покое, Борис! – вспыхнул прапорщик.
Ножин недоумевающе глядел на обоих офицеров.
– Мадемуазель Белую я не имею чести знать, и вообще о ней, насколько мне известно, никогда ничего не писалось!
– Зато, наверное, знаете мадемуазель Селенину.
Ведь вы, кажется, живете рядом с Пушкинской школой?
– Эту маленькую и очень свирепую учительницу, которая беспрерывно меня терзает своей музыкой и пением? Увы, знаю, и даже слишком хорошо!
Звонарев торжествовал, ехидно поглядывая на Борейко.
– Ольга
– Надо добавить: на твой вкус и взгляд, – подсказал
Звонарев.
– Конечно, иногда бывает приятно послушать и ее, но после целого дня канонады так хочется тишины и покоя…
– Пьете? – перебил Ножнна Борейко, наливая водку в стаканы.
– Пью, но только рюмками.
– В чужой монастырь со своим уставом не суйтесь!
На Залитерной рюмок и в заводе нет, поэтому прошу. –
И поручик протянул корреспонденту стакан. – Ваше здоровье!
Ножину ничего не оставалось, как выпить, Борейко не замедлил вновь наполнить стакан.
– Не могу, ей-богу, не могу больше, – уверял корреспондент.
– Я выпил за ваше здоровье, надеюсь, что вы, хотя бы из любезности, ответите мне тем же.
Пришлось гостю еще раз опорожнить свой стакан. Он быстро начал хмелеть.
– Разрешите осмотреть батарею? На свежем воздухе мне будет лучше.
– Милости прошу! – И они вышли из блиндажа.
Солнце еще достаточно сильно грело. От жары Ножину стало еще хуже, и он поторопился отойти в сторону. Вернувшись через некоторое время, он умылся, привел себя в порядок и, извинившись за причиненное беспокойство, предложил сфотографировать батарею вместе с солдатами и офицерами.
– Я этого не разрешу, – нахмурился Борейко.
– Снимок не будет помещен в газете.
– Если вы это сделаете, я настою на вашем расстреле. В Артуре и так достаточно шпионов, – заявил поручик. – Не угодно ли вам пройтись вместе со мной в стрелковые окопы? Оттуда вы сможете заснять японские укрепления. Надо думать, они им известны лучше нашего и едва ли заинтересуют их.
– Судя по вашим словам, можно подумать, что «Новый край» издается для штаба Ноги, а не для жителей и гарнизона осажденного Артура.
– Во всяком случае, для него она представляет во много раз больше интереса, чем для местных аборигенов и гарнизона.
– Ваша точка зрения совпадает со взглядами генерала Стесселя по этому вопросу.
– Сомневаюсь, чтобы это было как! Газета в Артуре нужна, но газета, хорошо снабженная новостями извне и совершенно не касающаяся вопросов обороны, поскольку они секретны.
– Мы и пишем о том, что произошло два-три дня тому назад…
– Чем и облегчаете работу японской разведке.
– Имеется, кроме того, специальная военная и морская цензура…
– Но в ней сидят или олухи, или предатели, разрешающие вам печатать о положении наших войск, – не унимался Борейко. – Пойдемте-ка лучше к стрелкам. Там вы сможете
– А там не очень опасно?
– Я думаю, что чувство страха незнакомо представителю доблестного российского дворянства.
– Да, конечно, но все же…
Борейко повел своего гостя не по ходам сообщения, а напрямик, укрываясь лишь за складками местности. Японцы вскоре заметили их и открыли ружейный огонь. В воздухе запели пули. Ножин весь съежился, втянул голову в плечи и пугливо наклонялся при каждой близко пролетавшей пуле.
– Много, видно, у вас знакомых среди японцев, что вам приходится так часто раскланиваться!
– Дорога, знаете, здесь неровная, боюсь споткнуться и внимательно смотрю себе под ноги…
– Этак вы ничего не увидите! Поднимемся на холм, что вправо. Там хорошо видна вся линия японских траншей.
Но его спутник вдруг споткнулся и присел на землю.
– Ой, больно! Нога подвернулась, и, верно, растянулись связки… Помогите мне добраться до окопов.
Поручик сгреб Ножина под мышки и быстро отволок его до ближайшего блиндажа. Затем он велел позвать Шметилло.
– Гости к вам пожаловали, Игнатий Брониславович. Потомственный дворянин и военный корреспондент газеты «Новый край» господин Ножин, – торжественно представил Борейко. – Объят желанием сфотографировать японцев, осаждающих Артур.
Шметилло поморщился и довольно сухо поздоровался со все еще охающим корреспондентом.
– Пройдемте в передовой окоп, гам всего шагов пятьдесят до противника. Отдельные фигуры то и дело показываются над бруствером.
– Благодарю вас, я и здесь увижу все, что меня интересует, – залепетал Ножин.
– Отсюда что-либо снять трудно – слишком далеко, а там до японцев рукой подать, – уговаривал Шметилло.
Отчаянно охая и сильно хромая, незадачливый корреспондент поплелся за офицерами
– Здесь начинается ход в передовой окоп – сейчас налево, но дальше передвигаться можно только ползком, – указал Шметилло.
– С больной йогой я едва ли туда проберусь, – нерешительно проговорил Ножин.
– Харитина, проводи их благородие в секрет, – приказал капитан.
– Слушаюсь, ваше высокоблагородие. Пожалуйте за мной, – повернулась она к Ножину…
– Право же, мне трудно…
– Ты и есть знаменитая Харитина? – приподнял за подбородок голову молодой женщины Борейко. – Глаза ясные, чистые, видать – девка хорошая. Певунья?
Харитина сперва смутилась и хотела высвободиться, а затем, взглянув на приветливую физиономию поручика, с улыбкой ответила:
– В девках самой голосистой считалась на селе.
– Вот и отлично! Заходи вечерком к нам на Залитерную, а то у нас одни мужики и не хватает женского голоса. Да ты не бойся, – успокоил он, увидев недоверие в глазах Харитины, – у нас народ смирный.