Портрет Ласточки
Шрифт:
– Возможно, у меня зрение получше твоего, хозяйка.
Быстро махая крылышками, она воспарила подобно колибри, внимательно осмотрела мозаику и, опустившись к вставленным осколкам, попросила волшебницу поднести её поближе. Сев на руку Овроллии, птица ткнула в едва заметную щель между трёх осколков. Девушка вставила туда палец и поняла, что отверстие слишком глубокое.
– Дурная привычка, а если бы там нож в стене был?.. – спросил полурослик.
– Вот и разгадка... – осенило чародейку. – Помнишь, во время поисков Жерацира в его оранжерее я готовилась отбиться каким-то непонятным
– Где ты оставила его? – спросил Илес.
– Не помню! Ещё перед поездкой на завод големов я собирала вещи и выложила этот клинышек из наплечной сумки! Ласточка, лети в мою комнату, попытайся достучаться до Кресци или кого-нибудь ещё, пусть тебе помогут найти осколок. Мы скоро вернёмся, только поговорим с профессором Кенцилем.
Птица дематериализовалась и скрылась в потолке. Друзья побежали дальше по туннелям. Когда они выбрались через люк в каком-то погребе, то услышали снаружи нарастающий шум и колокольный звон. Илес, будучи более незаметным, поднялся по ступеням вверх и скоро вернулся, испуганный и бледный, как призрак. Он сказал, запинаясь:
– С ума сойти! С ума сойти! Ты сама должна это видеть!
Овроллия выбралась наружу и, смахнув копну снега с парапета у двери не поверила своим глазам: юстициары Квольцетара и префектуры разили друг друга чарами. Каменная кладка некоторых корпусов осыпалась, местами появлялись трещины. Двери выбивались ударными чарами, и внутрь одного корпуса вламывались местные стражи, а в другой – люди верховного юстициара. Казалось, ни те, ни другие не щадили друг друга.
– Нужно помочь нашим! – воскликнул Илес. – Этих живодёров надо связать и сбросить со стены академии!
– Мы не бойцы, веди к профессору!
Когда они пробегали через двор, навстречу им выскочили несколько вооружённых жезлами юстициаров с символами Квольцетара на мантиях. В одном из ополченцев Ови узнала помощника Лёдериц. Увидев Ласточку, он остановился и хрипло спросил:
– Кто напал на вооружённую до зубов академию?
– Юстициары префектуры! Они пытаются задержать ваших!
– Проклятье, за мной! – приказал старший страж.
У самых дверей в казармы, расположенные под угловой башней, в старой тюрьме, Овроллия оглянулась и увидела, как юстициары сходу вступили с кем-то в бой. Илес утянул подругу в дверной проём и закрыл за ними, сказав:
– Что же происходит... Великие предки, своих убивают?!
– Не убивают, кажется, пытаются связать, обезоружить, – пояснила девушка. – Эй, здесь есть кто-нибудь?
– Тише! – раздалось впереди эхом. – Кто-то идёт!
Вскоре, пройдя несколько коридоров и узкую лестницу, друзья попали в просторное помещение, освещённое ржавыми канделябрами и парой жаровен. Здесь находились с два десятка студентов и профессоров, среди которых Ови сразу увидела наставника. Кенциль поднялся с лежака и подбежал к воспитаннице, не удержавшись от поцелуя в лоб. Он спросил:
– Что за колокольный звон? Почему все юстициары ушли?
– Там идёт бой! – заявила она. – Профессор, дорога каждая минута! Злодея нужно найти, нужно разгадать его тайну! Скажите, вы знаете, кто такая Люрция?
– Люрция?.. – переспросил он, осмотрев сидящих вокруг студентов
– Нет, Кенциль, – отвечал один из преподавателей, сидя на лежаке. – Кажется, одну из студенток четвёртого курса так зовут.
– Речь о женщине, которая умерла! И её муж, искренне любивший её, каким-то образом увековечил её! Кажется, их дочь стала убийцей!.. Ох, милостивая Вари, точно! Наставник, у кого из профессоров есть молодые дочери моего роста?
– Я не знаю ничего о детях наших преподавателей, даже имён. У Альциры есть сын, работает далеко отсюда; у профессора Сэрицара дочь, которая, однако, больна телом; у мастера Алерица дочь умерла два года назад в результате несчастного случая и...
Овроллия жестом остановила Кенциля, переглянулась с Илесом.
– Алериц – это близкий друг мастера Царвеля, – произнесла она. – Вы не знаете, профессор, есть ли у мастера Алерица дом в Бласимэре?
– Есть, кажется, недавно там произошёл пожар, – отвечал тот, всё ещё не веря догадкам своей воспитанницы. – У него есть дом и в Квольцетаре, но он почти всё время живёт в стенах академии и...
– Идиотка! Главной подсказкой были ваши слова, я ведь часто вспоминала их у себя в голове: «Нельзя пытаться угадать и предугадать действия психически неуравновешенного человека. Но попытаться узнать, есть ли среди подозреваемых такой... кто ведёт себя не совсем адекватно...» Значит, если это он, так как архимаг и профессор Жерацир исключаются, то у него есть подельница. И она искусна в фехтовании...
– Куда ты идёшь? – огрызнулся наставник. – Овроллия, стой!
– Его дочь не умерла, профессор, – сказала Ласточка, поворачиваясь к выходу. – Переждите бурю здесь, мы скоро вернёмся.
Кенциль догнал её и схватил за руку, однако она повернулась и на глазах у школяров и преподавателей выпустила в него волну чар из двух ладоней. Наставника связало по рукам и ногам нироузлами, он рухнул на руки двух студентов и, крутя головой, взмолился:
– Не смей... не смей!
Обратно Ласточка и Илес возвращались в полном молчании. Бушующее в стенах академии сражение напоминало нападение смертоносной вьюги: на глазах друзей двух чародеев, укрывшихся в разных корпусах, вытянули чарами прямо из окон; отряд помощника старшины юстициаров во всю наседал на нескольких юстициаров префектуры, Ови заметила, как двое людей Лёдериц оказались связаны нироузлами, но сослуживцы были слишком заняты боем. Метель и ветер стучали по окнам и козырькам, вызванные силой магии, а не природы, и призывали школяров с преподавателями не выходить во двор и ждать окончания сражения.
Вскоре Илес довёл подругу до мозаичного панно. Их уже ожидала птица, которая сидела на том самом клиновидном осколке мозаики. Овроллия взяла его в руку, поднесла фонарь в выемке и осознала, что текстура камня точно такая же, как камень мозаики. Тяжело вздохнув, девушка попыталась вставить клинышек, но он не влезал в узкое отверстие. Тогда она вытащила четырёхугольный фрагмент, вставила клин тупым концом и вернула трапецию на место. Сама не поняла, как перестала дышать и дышать перестал полурослик. Послышался едва слышимый скрежет, мозаика наконец ожила.