Портрет моего мужа
Шрифт:
– Проверим.
– Только осторожно... он что-то чует, точно... ты же меня защитишь?
Не сумел.
Пообещал и... снова... история имеет обыкновение повторяться.
– Я найду, - пообещал Кирис мертвой женщине и, показалось, та улыбается. То ли насмешливо: глупый, столько лет в этом дерьме, а наивности не подрастерял, то ли, наоборот, одобрительно. Ему бы хотелось думать, что одобрительно.
Он отступил и, окинув тело взглядом, покачал головой: когда прибудет помощь, придется многое объяснять... и кажется, его
И новое лицо.
В ушах раздался шепот Сауле:
...он затаился... он знает, что почти победил. Он осторожен... пообещайте ему что-нибудь... что-нибудь такое, чтобы Мар решил рискнуть... не знаю, сами придумайте... нет, он уже считает себя канцлером. Другое. Что-то, что заставит его действовать.
Пообещали.
...у Эгле темные глаза, там, на лестнице. И в них отражается дом, не этот, другой, которым он мог бы стать. От ее волос пахнет морем и свободой.
Ее любят чайки.
А люди попытаются убить. И если недавно Кирис был уверен, что сумеет защитить, то теперь...
Он повернулся к Сауле спиной. Что ж... если не останется другого выхода... то... плевать, что он приказ нарушит, а печать не даст солгать. Пусть судят.
И вешают.
...в тот раз он почти смирился. В этот... хотя бы будет знать, что жил не зря. Главное, ударить первым.
А меня заперли.
Надо же.
И ладно бы в собственных моих покоях, но нет... Мар взялся провожать, хотя явно было, что делает он это не от большой ко мне любви.
Соображения безопасности.
Убийство.
И чужой человек в доме. Мар так уверенно, напористо говорил про этого чужого человека, который пробрался в дом, чтобы убить Сауле, что я почти и поверила.
– Пойми, у меня много врагов. И некоторые не остановятся ни перед чем, - Мар тянул меня по коридору и только стоило опомниться, сообразить, что коридор другой - в этом доме они вообще отвратительно похожи - меня впихнули в комнаты.
– Это исключительно ради твоей безопасности. Я надеюсь на твое благоразумие.
И дверь закрыли.
Не на ключ, что характерно - за стеной зашелестел засов.
– Мар!
– Эгле, ты мне кажешься несколько... своевольной, что, быть может, неплохо для женщины, но не сейчас. Я не могу рисковать твоей жизнью. И не пытайся выбраться. Стены изолированы. Дверь укреплена.
Просто прелесть, до чего мило.
– Ты скотина.
– Мы оба знаем, что я о тебе забочусь. Всегда заботился. И надеюсь, ты меня простишь...
– А если я есть захочу?
– Позвони в колокольчик. И тебе принесут. Есть. Пить. Ночную вазу. Что угодно в разумных пределах...
Ага, только осталось проверить, где эти самые пределы пролегают.
Я пнула дверь, больше для поддержания образа, чем из надежды ее проломить, и послала Мара по батюшке... и по матушке...
– Кстати, - сказал он, как почудилось, не без толики злорадства, - использовать дар тоже не выйдет. Покрытие из альбеста.
Вот же...
– Ты сволочь, - сказала я, ковырнув стену. Мягкая бумага поддалась, а вот альбест... сомневаюсь, что здесь цельные плиты, все же дом и специальное заведение для условно опасных одаренных - разная вещь.
Альбест - это дорого.
Почти также дорого, как алмазы, особенно, если брать плитами или пластинами.
– Ты потом сама спасибо скажешь, - ответил Мар. А главное, с этакой непрошибаемою мужскою уверенностью.
Идиот.
Нет, он умный, но все равно идиот...
– Эгле?
Молчу.
Разглядываю место своего заточения, пытаясь прикинуть, сколько здесь альбеста с учетом того, что и в королевской тюрьме особого режима стены особых камер выложены плитами толщиной в волос. Сама видела.
Водили на экскурсию, в познавательных, так сказать, целях.
Так вот, плиты эти обладают отвратительным свойством поглощать энергию, в результате... а в результате любая структура распадается еще до того, как будет завершена. И даже если ее вдруг удастся завершить, все равно распадается.
Наставник, помнится, взорвал в камере огненный шар.
Камера не пострадала.
– Эгле, ты обиделась?
Интересно, он и вправду полагает, что я бодренько отвечу, мол, нисколечки и вообще всю жизнь мечтала, чтобы меня заперли где-нибудь... в прохладном местечке. Я потерла руки. Холод... холод - это естественный итог поглощения энергии.
Любой энергии.
...после той экскурсии, помнится, Паняшка, наш староста, снискавший славу человека весьма пронырливого, хотя и не особо умного, шепотом делился информацией. Мол, в таких камерах маги весьма скоро лишаются дара.
А то и сил жизненных.
И потому их раз в пару часов выводят на прогулку. Но если разозлить надзирателей или не заплатить, то мага забудут вывести и тогда...
– Эгле, что ты как маленькая...
А ты большой?
С-скотина... зато все мысли о любви из головы вынесло. И напротив, такая ясность наступила, что просто диву даешься. Стало быть, все-таки имело место внешнее воздействие, слабое, узконаправленное, но постоянное, судя по тому, насколько мне легче стало.
Что ж... прав был Мар, я ему уже благодарна.
– Эгле... ты жива?
Не дождешься.
Я потерла виски, пытаясь отрешиться от ноющей боли. Причем болело слева, а в правый будто эхо отдавало. А ведь защита от ментального воздействия не сработала. И о чем это говорит? О том, что защиту нужно совершенствовать. Идеальной не существует, да и, судя по всему, воздействие было подпороговым.
Зато истаяло почти мгновенно.
Комната оказалась небольшой. Оно и понятно, альбест - это очень дорого...