Портрет моего мужа

Демина Карина

— Выпей, дорогая, — раздался рядом тихий голос. — Выпей, и тебе станет легче…

— Не хочу.

Лайма.

И эйта Ирма.

Бледная ручка коснулась стены — и в ней появилась пара отверстий, расположенных аккурат на уровне глаз. Надо же, я слышала о таком, правда, способ древний, но, как оказалось, вполне себе работающий. Мои ноги сделали шаг.

А я… я прильнула к грязной стене, стараясь не думать ни о паутине, ни о пауках, которые обязаны были быть. Паутина сама собой не возникает.

Нет, пауков я не боялась.

По сравнению с воплощенным демоном,

паук — это мелочь… но… все равно неприятно. Тотчас появилось премерзкое ощущение, будто в волосах кто-то ползает, кто-то мелкий и юркий.

Вдох.

Выдох.

И смотреть. Если он хочет, чтобы я смотрела, то… я буду.

Комната.

Часть ее. Вон темное окно и кусок сизой гардины. Стол. Канделябр и корона свечей. Пламя расползлось, объединилось. А вон и масляные круглые лампы, выстроившиеся в ряд на каминной полке.

Стул.

И Лайма, сидящая на стуле. Ее руки опущены, а взгляд устремлен куда-то вглубь комнаты, к сожалению, не вижу, куда.

— Упрямица, — с печалью в голосе произнесла эйта Ирма, — моему сыну не повезло с женщинами. Одна умна, но рода ничтожного, ко всему бастард…

Эйта Ирма осторожно качнула колбу, и содержимое той — бледно-голубая текучая субстанция — расползлось.

— Вторая рода хорошего, но при этом негодна. Своему мужу я родила здоровых детей.

— Мужу ли, — Лайма подняла руку к губам. — Знаете, меня всегда удивляло, насколько он отличается… вы поэтому… отдали портрет на реставрацию?

Я повернулась.

Да, так лучше, теперь виден и длинный стол, уставленный склянками и скляночками, банками, колбами и сосудами причудливых форм. Одни низкие и толстые, будто придавленные, другие, наоборот, вытянутые, закрученные спиралью. Жаль, содержимое не рассмотреть.

Эйта Ирма поставила склянку на столик и взяла в руку колбу.

Аккуратно вытащила восковую пробку.

Подцепила щипцами кусочек чего-то, с виду напоминавшего желтый жир…

— Жир и есть, — шепотом подсказал демон. — Человеческий. Ей нужны были мертвецы. Наша дорогая бабушка оказалась… очень увлекающимся существом. Это мне в людях нравится. Вы всегда готовы узнать что-то новое… попробовать…

Лайма следила за свекровью, и выражение лица ее было донельзя брезгливым.

— Кто догадался о романе? Ваш…

— Ее здесь недолюбливали… как же… выскочка, которой удалось одурманить наследника рода… и так, что тот позабыл об обязательствах. Он уже был помолвлен с подходящей девушкой, нужной силы, а тут… — демон прижался ко мне. Тело было горячим, и я слышала, как в груди быстро и часто бьется сердце.

Демон внутри, а тело принадлежит маленькой девочке, которая виновата лишь в том, что не справилась с одиночеством.

Взрослые тоже с ним плохо справляются.

— Не надо, — тихо произнес демон. — Твое сочувствие ничего не изменит. Впрочем, я, пожалуй, дам тебе выбор. Так будет интересно.

В колбу отправилась капля темно-синей жидкости.

И волос с головы Лаймы.

— Вы его убили, — та пошевелила пальцами. — А потом убили и вашего свекра, наверное, опасались, что он тоже узнает…

— Нет, он мне просто

надоел, — спокойно призналась эйта Ирма. — Знаешь, вечно был всем недоволен. Я искренне пыталась им понравиться. Лечила… даже благородные эйты имеют дурную привычку болеть. Он… он позволял лечить, но продолжал называть меня никчемной. Вечно ворчал, что я много трачу, многого хочу… обвинял, что я лишила его сына разума.

— А вы…

Капля крови.

И жижа меняет цвет, становится с виду густой, темной, словно деготь. Правда, стоит Ирме поднести колбу к огню, и чернота проходит.

— Первые варианты рецепта были не лишены некоторых… недостатков. К сожалению, главные проявились лишь с течением времени. И нет, я не собиралась полностью лишать своего никчемного супруга воли, просто… мне нужно было, чтобы он меня полюбил.

— Зачем?

— А тебе-то зачем? — Ирма осторожно поворачивала колбу над огнем. — Почему ты так страстно цепляешься за моего сына? Ты могла бы потребовать развода и получить его. В конце концов вы оба выполнили свои обязательства. Ты стала бы свободна. Сама себе хозяйка… сама… но нет, ты держишься за Мара, ты пишешь ему, надоедаешь постоянным присутствием, не способная отступить…

— Я… не надоедаю.

— Это тебе так кажется. Ты даже убиваешь, не способная справиться с ревностью.

Цвет менялся, и стремительно: вот жидкость блеснула зеленью, вот та выцвела до желтизны, чтобы в следующее мгновенье вновь потемнеть.

— Не переживай, девочка, — эйта Ирма погладила невестку по щеке. — Скоро все закончится. Осталось не так и долго. Я, если подумать, не имею ничего против тебя лично, но… моему сыну нужен здоровый наследник. Адекватный…

Когда зелье стало темно-красным, Ирма убрала его от огня и легонько качнула колбу влево, и еще раз, и снова.

— Отлично получается. Тебе не будет больно. Тебе не будет плохо. Ты просто окончательно сойдешь с ума. Все знают, что ты слегка безумна, а безумие имеет обыкновение прогрессировать. И мы подберем хорошее заведение. Там будет тихо и спокойно. Мар даже станет навещать тебя. Я так думаю. Все же… в обществе любят заботливых. Сейчас… остынет… знаешь, что самое интересное? В первый раз я боялась… безумно боялась… думала, что все поймут… старик был крепким, и вдруг скончался. Сердце… я сама наблюдала его сердце, и могла бы сказать точно, оно продержалось бы еще не один год. Им всего-то надо было позвать другого целителя, но… разве может такое ничтожество, как я, решиться на убийство? Нет… я просто недосмотрела. И да, это мне поставили в вину.

Эйта Ирма скрестила руки на животе.

Узкие запястья.

Узкие ладони. Узкие длинные пальцы, на которых сейчас не было украшений.

— Второй раз было проще. Мой супруг… его мало что интересовало. Мар только появился на свет, а Сауле… и вовсе… она, к слову, от мужа, все-таки у него получилось. Не знаю, зачем я вообще оставила этого ребенка…

— Видишь, а нас еще считают злом, — произнес демон, как показалось, с немалой печалью.

— Вы… я вас ненавижу…

— Пока, — уточнила Ирма. — Скоро все изменится…