Портрет моего мужа
Шрифт:
— Ты ведь знаешь, что когда-то давно… когда еще не было столь гуманных законов, Ильднсы… и не только они… приносили богам жертвы? И забирая души их, становились сильнее. Это самый простой путь. Взять себе то, что принадлежит другому.
И разве какого-то закона достаточно, чтобы справиться с искушением?
ГЛАВА 32
Он вывел на луг.
Покружил, напоминая Кирису ищейку. Он не обращал внимания ни на ранние сумерки, ни на дождь, ни на ветер. Рубашка мальчишки
И понятно, зачем оно некроманту?
Он и без шпаги убивает.
— Здесь… тело принесли сюда, но…
— Йонас, что происходит? — эйта Ирма выплыла из сумерек. И те уцепились за роскошные меха ее шубы. Они окружили Ирму туманом, легли под ноги ее, и появилось в облике эйты что-то донельзя ведьмовское…
— Ничего, бабушка, совершенно ничего…
Он поднял руки к небу и засмеялся, пошел боком, пританцовывая, выглядя при этом настоящим сумасшедшим.
— Что вы сделали? — эйта повернулась к Кирису. — Это ведь вы… что вы ему дали?
— То, что давно должно было быть моим… только ты, бабушка, почему-то забыла об этом? Знаешь, а у вещей есть память. Особенно у таких. Он помнит тебя. И того, другого, который передал его… велел хранить. Беречь.
Клинок рассек дождевые струи.
И ветер заскулил, будто просил пощады, а небо рассекла белая нить молнии. Шторм грядет. На уцелевшей причальной башне один за другим загорались алые огни. Где-то там, в тишине, стрекотал телеграф, рассылая предупреждения цеппелинам, что ныне причалы закрыты. Собственные корабли опущены на поле. И рабочие, спеша до грозы, натягивали защитные полотнища, проверяли якоря. А команда стравливала излишки газа.
Поднимались щиты вокруг поля.
И ветер злился, спешил.
— Почему ты мне не отдала? — Йонас остановился и подошел к бабушке, а та попятилась, впервые, пожалуй, выказывая слабость. — Ты ведь знала, что я схожу с ума. Ты знала, что мне нужно, чтобы…
— Я просто не была уверена, что тебе он поможет.
— Ложь.
— Мальчишка!
— Уже нет, — он вдохнул влажный воздух и коснулся пальцем собственных губ. — Ты хотела, чтобы я кого-нибудь убил, так? Ты думала, что уж тогда-то сумеешь меня контролировать, держать на привязи… ты бы подбрасывала мне время от времени ненужных людей, а сама…
Пощечина получилась оглушительной, но Йонас даже не покачнулся.
— Все дело в деньгах, верно? Отец их дает, но тебе мало… вам всем всегда и всего мало. Денег. Власти. Силы… хочется еще и еще. И чем больше у вас есть, тем сильнее желание. Что бы с ним стало? Ты отравила бы его? Или избавилась бы с моей помощью? А потом… наследник я, но я ничего не понимаю в делах. Мне они не интересны. Зато я полностью в руках доброй своей бабушки, ведь она помогает мне… защищает от несправедливого закона… скрывает подлую мою суть.
— Замолчи.
— Отчего же, —
— Никому!
— Теперь я явно слышу его голос, но до этого… — Йонас потряс головой, и брызги слетели с его волос. — До этого я был глух. И слеп. Ты… что-то сделала…
— Такие вещи нельзя давать простым людям. Я должна была убедиться, что ты… достаточно иной, чтобы выдержать знакомство.
— И когда ты убедилась?
— Клинок исчез, — эйта Ирма поплотнее запахнулась в меха. — И зря ты полагаешь, что я надеялась тебя контролировать. Я хорошо изучила летопись рода. Некромантов контролировать нельзя. Они слишком безумны, для того чтобы с ними можно было договориться.
Йонас лишь фыркнул и, вытерев рукавом лицо, почти нормально сказал.
— Вообще-то я удивлен, что вы мне в детстве несчастный случай не устроили.
Кирис был удостоен быстрого взгляда и, видимо, сочтен достаточно своим, чтобы услышать ответ.
— Сперва ты казался вполне вменяемым. Потом… во-первых, других наследников все равно не было, а гибель единственного изрядно пошатнула бы позиции рода. Во-вторых… я, в отличие от многих скептиков, верю в гнев богов. Если ты изучал историю, должен был понять, что в той войне… сгинули не одни лишь некроманты. Двадцать три рода в течение полста лет угасли без видимых причин, без надежды на спасение. И на престоле династия сменилась. Поэтому, дорогой, будь уверен, трогать тебя побоятся, но это еще не значит, что факт твоего существования смиренно примут. Воздействовать можно по-разному… идем домой, пока ты не простыл. Поверь, некроманты болеют точно так же, как простые смертные, а в соплях радости нет.
Йонас тряхнул головой, и брызги разлетелись. Повернувшись к Кирису, он велел:
— Идем.
И зашагал бодро куда-то вниз.
Он шел, будто спеша раствориться в серых сумерках. И Кирис едва поспевал следом. Странно. Мальчишка не бежал, а вот поди ж ты…
По лицу хлестанула мокрая ветка, и Кирис остановился.
— Подожди.
— Идем, — Йонас оглянулся. — Дождь. След тает. Он и без того не слишком… явный. К слову, ты поверил, что бабка действительно собиралась отдать мне клинок?
В полумраке сталь казалась черной.
— Я вот нет… то есть что его сперли, поверил. Но недавно… да… а я с ума схожу лет этак с десяти. Знаешь, каково это, каждый день вставать, не зная, убьешь ты кого-нибудь или нет?
— Не знаю.
У Кириса получилось догнать мальчишку.
Они добрались до края старого парка, который плавно перетекал в лес. Здесь было уже не сумеречно — откровенно темно. И в темноте этой влажной шелестели листья, что под ногами, что на ветвях. Дождь шел. Он прорывался сквозь дырявое покрывало листвы, чтобы сползти по веткам, напоить темные мхи и гнилые травы.