Портрет моего мужа
Шрифт:
Чай хорош.
Булочки тоже к месту. А Этна замерла, будто и ее убаюкали эти истории. А потом ветер взвыл, перекрывая голос Мара, и очарование рассеялось. Содрогнулся дом. И Мар встал.
Сказал:
— Иди к себе.
А я… я воспользовалась предлогом, чтобы сбежать. И уже у себя, закрыв дверь, восстановив защиту, прижалась к стене. Прижала ладони к горящим щекам, пытаясь справиться с дрожью в ослабевших коленях. Я дышала часто, тяжело, а сердце бухало, болью отдаваясь в груди.
Что это было?
Это… неправильно.
Взгляды.
Прикосновения…
А ведь игра.
Со мной.
Кошка и мышка… мышка и кошка…
Я сползла по стене и обняла себя. Все понимаю, но… это ведь воздействие какое-то? Сейчас я могла мыслить более-менее здраво, а недавно… боги, я хихикала, как девочка подросток… и пожелай Мар меня поцеловать…
Ментальное?
Нет, все мои амулеты молчали.
Тогда… очередные руны? Старые знания, казавшиеся утраченными? Спрашивать бессмысленно, Мар не ответит. А ведь… если подумать… тогда, много лет назад, я не собиралась с ним сближаться. Я понимала, что мы слишком разные, чтобы надеяться на сказку… а потом вдруг…
Любовь случается.
Но может ли быть так, что любовь случается по расписанию?
Дом вновь содрогнулся, а Этна вдруг зашевелилась. Она выбралась из сумки и, вскарабкавшись на плечо, засвистела.
— Что-то чувствуешь? — поинтересовалась я, окончательно успокаиваясь.
С острова надо уходить — это факт. И как только уляжется буря, я… не знаю, отправлю письмо Корну.
Потребую увезти меня.
Попрошу рыжего…
Главное, больше не оставаться с Маром наедине. Вот чувствую, ничем хорошим это не закончится. А еще… если кто-то что-то и знает, то Лайма.
— Думаешь, стоит поговорить?
Чувствительные волоски, покрывавшие тело Этны, стояли дыбом. А вихри силы… да, остров был не просто насыщен — перенасыщен энергией. Вязкой. Тяжелой. Обволакивающей. Способной лишь разрушать.
С другой стороны…
— От дармовой силы никто не откажется, — я вытащила шкатулку с пустыми камнями. Их было не так уж и много, чуть больше полусотни, но зато собрались самые яркие.
Чистые.
И с правильной огранкой.
Я разложила камни под кроватью, где уже набралось пыли и стоило бы кликнуть горничную, но… не было у меня доверия к местной прислуге. Уж лучше пыль, чем кто-то, кто попытается сунуть нос в мои дела. Прикрыв алмазы носовым платком — не самая надежная защита, но нужна она скорее формально — я начертила пару рун концентраторов. Лучше бы, конечно, на свинцовой пластине, с другой стороны, где мне здесь пластину искать?
Да и вопросы лишние не нужны.
— Вот так… потом подумаем, что с ними сделать, — я вытерла руку о штаны. — Идем. Лайму поищем. Такая погода, помнится, весьма располагает к откровениям…
Когда огромный старый вяз покачнулся и медленно, с явною натугой, стал заваливаться набок,
— Идем, — он схватил мальчишку за руку, поразившись лишь тому, насколько та холодна. — Скорее… пока нас не смыло.
Дождь, будто того и ждал, рухнул с небес водяной стеной. Она пробила, смяла потрепанный ветром лес. Омыла камни. Оплакала людей и потоками устремилась к морю, унося с собой и листву, и мелкие ветви, и частично — кости.
— Погоди, — мальчишка вырвал руку и, распоров запястье, плеснул кровью. Впрочем, той Кирис не разглядел. В потоках воды вообще было сложно разглядеть хоть что-то. — Теперь они не уйдут… будут ждать.
— Чего?
Приходилось перекрикивать ветер, который крепчал. Он налетал то слева, то справа, словно играючи толкал деревья, выкручивал лапы ветвей, сдирал остатки листвы, которая мешалась с дождем. И Кирис в какой-то момент понял, что понятия не имеет, куда идти.
— Сюда, — мальчишка сам схватил его за руку, стиснул и потянул. — Идем.
Он вел, верно, по своему чутью, которое позволяло продираться сквозь мокрые заросли. Где-то рядом ухало, ахало, что-то трещало или вот стонало совсем по-человечески.
Ноги разъезжались в грязи.
Промокшая одежда липла к телу. А небо прошивали молнии, одна за другой.
В какой-то момент их стало так много, что темнота отступила. Именно тогда Кирис и увидел темный силуэт дома, прикрытый дождем.
— Под землей пойдем, — мальчишка разжал ледяные свои пальцы. — Папаша, небось, защиту поднял… только она все равно кривая.
— Защиту?
— А ты разве не чувствуешь? Сила… — он замер на пороге, подняв лицо к небесам, воздев руки, будто приветствуя их. — Сколько силы… ее так долго собирали, а теперь просто отпустили… красиво, да?
— Пожалуй.
Такой красотой Кирис предпочитал любоваться со стороны, а уж когда разлапистая молния коснулась мальчишки, впитавшись в рукоять его кинжала, и вовсе содрогнулся.
— Не бойся, — теперь глаза Йонаса казались черными, — мертвые не причинят вреда… и он… он позволит мне самому… судить… в этом суть, понимаешь? Мы не хозяева мертвецам… мы… только судьи…
А в следующее мгновенье Йонас покачнулся и мешком осел на землю.
Вот же…
Тело его, внезапно отяжелевшее, оказалось донельзя неудобным, но Кирис втянул его в дом. Внутри было сухо… хотя бы сухо. Правда, и холодно. Но имелся камин, а древний стул, найденный в соседней комнате, разлетелся от пары ударов. Огневик вспыхнул легко, и также спокойно пламя перекинулось на дерево. Оно вгрызалось в остатки мебели жадно, тепло давало ровное.
Что ж… для начала сойдет.
А там Кирис видел еще стулья, да и в целом мебели в доме хватит на пару дней. Кирис скинул грязную одежду и поежился. Холодно. Даже у камина холодно. Поднявшись наверх, он стянул с кровати покрывало, прибрал и матрас. Можно было, конечно, сходить в поместье, но оставлять мальчишку одного категорически не хотелось. Некромант он или нет, но что-то подсказывало, что теперь Йонас беспомощней котенка.