Портрет с девятью неизвестными
Шрифт:
– Ждёт? – тихо повторила Катрин и её лицо побледнело.
Ренар кивнул.
– Если она питается страхом, то её сила может быть направлена на то, чтобы открыть некую дверь. Вопрос в том, что за ней находится.
Ренар устало поднялся со своего места. Он прошёл к окну, за которым серые утренние облака клубились в танце с ветром, и на мгновение замолчал, будто собирался с мыслями. Гости, почувствовав, что он хочет что-то сказать, замерли в ожидании. Наконец, профессор повернулся к ним и произнес глухо, но твёрдо:
– Я должен признаться, – начал он, – прошлой ночью
Его взгляд задержался на картине, словно она могла услышать его слова.
– Я оказался в месте, которого не знал, но которое, казалось, знало меня. Это был огромный мрачный зал, освещённый только слабым красноватым светом от свечей. Стены были покрыты тяжёлыми драпировками, пропитанными сыростью, а пол, казалось, был залит чем-то липким. Воздух был вязким, и в нём витал странный запах – смесь благовоний и… крови.
Он замолчал, оглядываясь на слушателей в ожидании, что кто-то прервёт его. Но молчание только усиливало напряжение.
– В центре зала стоял трон. На нём сидел человек, которого я узнал сразу, хотя никогда не видел его вживую. Маркиз де Сад. Его лицо было… ужасающе спокойным, глаза смотрели прямо на меня, будто видели всё, что я когда-либо скрывал.
Катрин, слушая его, сжала руки в кулаки. Её лицо оставалось бесстрастным, но дыхание ускорилось.
– Он улыбнулся, – продолжил Ренар тише. – И жестом пригласил меня подойти. Я пытался сопротивляться, но мои ноги двигались сами. Когда я приблизился, он сказал: «Ты думаешь, что понимаешь истину, но истина в том, что ты уже мой».
Слова профессора повисли в воздухе, заставив всех замереть. Жанна слегка наклонилась вперёд, её глаза горели интересом, а Филипп уставился на стол, начав нервно постукивать пальцами по краю.
– Затем он поднялся, – продолжил Ренар. – И увёл меня за собой в другую комнату. Она была… невообразимой. Огромные зеркала отражали сцены, которые я не могу описать словами. Люди, кричащие от боли, их тела изогнуты в немыслимых позах. Но самое страшное было не в этом. Я понял, что это не зеркала. Это… картины.
Он перевёл дыхание, пытаясь справиться с охватившим его волнением.
– Каждая из них была живой. Люди на них двигались, пытались вырваться, но не могли. Их лица были искажены в ужасе, но ещё больше их разрывал страх. Я хотел убежать, но маркиз подошёл ко мне и сказал: «Теперь твой черёд».
Катрин поднялась с мрачным выражением на лице. Она старалась сохранять контроль, но голос ее все равно дрожал:
– Вы хотите сказать, что он говорил с вами? – спросила она.
Ренар кивнул.
– Да. Это был не просто сон. Это было… приглашение.
Молчание в комнате стало почти невыносимым. Наконец, Пьер нарушил его, сделав шаг ближе к картине.
– Я тоже видел сон, – сказал он. – Или… что-то, что напоминало его.
Все взгляды обратились к нему.
– Я был в длинном коридоре. Стены были покрыты кровью, а из-за дверей доносились крики. Я чувствовал, что за каждой из них скрывается что-то ужасное, но я не мог не открыть их. За каждой из них меня ждала сцена… наказания. Люди… они были словно марионетки, их тела изгибались
Катрин задрожала, её пальцы невольно обхватили край стола.
– Маркиз? – едва слышно спросила она.
Пьер кивнул.
– Он ничего не сказал. Только смотрел. Но этого было достаточно. Я проснулся в холодном поту, а в ушах звучал его смех.
Каждый чувствовал, что с каждым днём они становятся всё ближе к разгадке, которая может стать их концом.
Глава 9
Софи вернулась в свою комнату с тяжёлым сердцем. Долгий день, наполненный напряжением, обвинениями и страхами, оставил её измученной, но мысль о сне казалась ещё более пугающей. Комната встретила её тишиной, слишком плотной и давящей. Свет ночника отбрасывал слабое сияние на стены, создавая тени, которые выглядели живыми.
Она на мгновение задержалась у двери, пытаясь собрать мысли. Её взгляд упал на кровать, застеленную так идеально, что она больше напоминала декорацию, чем место для отдыха. На секунду ей захотелось лечь и забыть обо всём, но внутри что-то сопротивлялось. Её движения стали медленными, почти механическими, когда она сняла халат и бросила его на спинку стула.
Софи подошла к окну. Лунный свет пробивался сквозь плотные занавески, заливая сад холодным серебристым сиянием. Снег продолжал падать, мягко ложась на ветви деревьев, но даже этот пейзаж не приносил утешения. Казалось, что каждая снежинка несёт в себе что-то мрачное, как тени, которые кружились вокруг неё весь день.
Её взгляд внезапно остановился на предмете, которого раньше здесь не было. На туалетном столике стояла маленькая, изящная музыкальная шкатулка. Она выглядела старинной: тёмное дерево, покрытое тонкой резьбой, обрамляло крышку, инкрустированную перламутровыми вставками. Металлическая ручка для завода была так изящно выгравирована, что, казалось, принадлежала не предмету, а произведению искусства.
Софи нахмурилась. Она не помнила, что видела эту шкатулку раньше. Её сердце замерло на мгновение, но любопытство пересилило страх. Она подошла ближе, её пальцы осторожно скользнули по поверхности крышки. Дерево было гладким, а резьба – тонкой и чёткой. Каждая деталь кричала о мастерстве неизвестного мастера.
Она села на стул, все ещё глядя на шкатулку. Пальцы медленно потянулись к металлической ручке. Её дыхание участилось. Холод от поверхности дерева пробирался сквозь кожу. Она не могла понять, почему этот предмет так притягивает её, но сопротивляться этому было невозможно.
– Откуда ты взялась? – прошептала она, её голос был едва слышен, как шёпот.
Шкатулка казалась живой, её молчаливое присутствие заставляло комнату заполняться ощущением, которое она не могла объяснить. Внутри у неё зародилось странное предчувствие, будто этот предмет не просто так оказался здесь. Софи пыталась вспомнить, видела ли её кто-нибудь из других гостей, но воспоминания были размытыми.