Портрет с девятью неизвестными
Шрифт:
Шкатулка, стоявшая на туалетном столике, выглядела совершенно обычной, но в её безмолвии было что-то зловещее. Пьер замер, но сердце его забилось чаще.
– Нет… – прошептал он.
Он сделал шаг вперёд, но замер, чувствуя, как в его сердце поднимается холод. Взглянув на шкатулку, он почувствовал, как по спине пробежал мороз.
В это же время в гостиной Катрин, не дождавшись возвращения Пьера, поднялась с места. Её внутренний инстинкт тянул её к картине маркиза де Сада. Глубоко вдохнув, она подошла ближе. Её взгляд скользнул по фигурам, окружающим
Среди серых, безликих теней одна из фигур приобрела черты. Черты, которые она узнала мгновенно.
– Софи… – произнесла она, её голос дрогнул.
Глаза на холсте смотрели прямо на неё, и в этом взгляде читалась не только боль, но и немое отчаяние. Это лицо было слишком четким, чтобы можно было сомневаться.
Катрин отступила на шаг, её руки дрожали.
– Это не может быть правдой, – прошептала она, но в её голосе не было уверенности.
Филипп подошёл ближе, его лицо побледнело, когда он тоже увидел изменения на картине.
– Она… она там, – сказал он, его голос сорвался.
Жанна, оставаясь позади, наблюдала за происходящим с холодной сосредоточенностью.
– Картина забирает нас одного за другим, – произнесла она с тихой, но пугающей уверенностью.
Катрин обернулась к ней, её глаза были полны отчаяния.
– Как мы можем это остановить?
– Я не уверена, что это возможно, – ответила Жанна. – Картина сама выбирает, кого забрать.
Молчание, накрывшее гостей, было невыносимым. Катрин, сделав ещё один шаг назад, попыталась справиться с охватившей её паникой.
– Если мы ничего не сделаем, – тихо произнесла она, её голос звучал почти шёпотом, – мы все окажемся на этом холсте.
Пьер, вернувшись в гостиную, остановился в дверях. В его глазах читалось невыразимое.
– Софи мертва, – произнёс он, стараясь сохранить спокойствие, но его голос дрожал.
Гости замерли, осознавая неизбежное. Каждый из них почувствовал, как что-то внутри рушится, оставляя только холод и страх перед тем, что может случиться дальше.
Все как один пошли в комнату Софи.
Гости сгрудились у двери. Пьер, стоявший впереди, первым шагнул внутрь. Комната встретила его удушливой тишиной, которая давила на уши, словно там давно перестали существовать звуки.
Её тело лежало у стены, как сломанная кукла, а лицо застыло в маске безмолвного ужаса. Её остекленевшие и холодные глаза смотрели в потолок, а рот, приоткрытый в безмолвной мольбе, словно застыл в последнем, отчаянном крике.
Пьер остановился, точно наткнулся на невидимую преграду. Остальные вошли следом, шагая гулко, нарушая тягучую пустоту комнаты. Взгляды каждого замерли на теле Софи, но затем, как по невидимому зову, переместились к шкатулке на туалетном столике. Она была открыта, и внутри, на своей платформе, неподвижно стояла кукла-невеста. Её стеклянные глаза, такие же пустые и мёртвые, смотрели прямо перед собой. Её изящное платье, переливающееся в свете, выглядело так, будто оно только что взлетало в вихре жуткого танца.
– Это она… – выдохнул Филипп, его голос дрожал, как
Жанна подошла ближе, внешне оставаясь спокойной, но глаза отражали странную смесь отрешённости и страха. Она задержала взгляд на шкатулке, стараясь не смотреть на тело Софи.
– Это не просто игрушка, – тихо произнесла она, её голос звучал приглушённо, почти шёпотом. – Это… артефакт. Её нельзя трогать.
Катрин, стоявшая у двери, медленно шагнула внутрь. Её шаги были осторожными, как у человека, приближающегося к неизведанному. Она остановилась на расстоянии, глядя на шкатулку, её взгляд метался между ней и телом Софи.
– Мы видели её лицо на картине, – напомнила она, её голос звучал глухо, словно в подтверждение неизбежного. – Это не совпадение.
Пьер, стоя у шкатулки, сжал руки в кулаки. Его взгляд метался между куклой и телом Софи, но он не мог заставить себя прикоснуться к этой жуткой вещице.
– Мы не можем просто стоять здесь, – резко произнёс он, но его голос выдавал неуверенность. – Мы должны что-то сделать.
– Сделать? – повторил Ренар, который молчал всё это время, наблюдая за происходящим с напряжённым лицом. – И что именно вы предлагаете? Уничтожить её? Это может только усугубить ситуацию.
– А вы предлагаете сидеть сложа руки? – вспылил Филипп, его голос стал громче, почти истеричным. – Сколько ещё смертей мы должны пережить, чтобы понять, что всё здесь… всё против нас?
– Паника не поможет, – отрезал Ренар. – Если эта кукла действительно имеет какую-то силу, то нам нужно понять, что её активирует.
Катрин снова посмотрела на шкатулку. Её взгляд задержался на кукле, которая смотрела прямо на неё. Её блестящие и безжизненные глаза отражали нечто неописуемое.
– Мы должны уйти отсюда, – резко сказала она. – Здесь больше нечего делать.
Пьер ещё раз взглянул на тело Софи, затем подошёл к двери.
– Закроем её, – сказал он глухо. – Пусть это место останется как есть.
Когда дверь закрылась, гости медленно спустились вниз. Их шаги звучали гулко в удушающей тишине коридоров. Воздух в отеле, который раньше казался просто тяжёлым, теперь был как плотный туман, заполняющий каждый уголок.
В вестибюле их взгляды невольно обратились к картине маркиза де Сада. Чётко прорисованное лицо Софи смотрело прямо с холста. Её глаза были мёртвыми, но в них читалась немая мольба, от которой было невозможно отвести взгляд.
– Это уже не просто совпадение, – тихо произнесла Катрин. – Эта картина продолжает забирать нас.
Ренар подошёл ближе, сосредоточившись на лице Софи на картине. Он медленно провёл рукой по бороде, но его лицо оставалось мрачным.
– Это не просто процесс, – сказал он. – Это ритуал.
– Ритуал? – переспросил Филипп, его голос был полон недоверия. – Вы хотите сказать, что нас убивают по какому-то плану?
– Не просто плану, – ответил Ренар. – Это нечто древнее. Каждый раз, когда кто-то умирает, картина становится… более насыщенной. Как будто её сила растёт.